Элоиза Джеймс - Жажда любви

И тут лодку тряхнуло.

– Нос уткнулся в землю! – ойкнула она, но тут же поспешно добавила: – Не подумай, что я тебя упрекаю!

Они оказались прямо в шатре из ветвей плакучих ив, полоскавших косы в воде. Сквозь густую листву пробивались солнечные лучи, отчего тень под кроной казалась пятнистой.

Деймон глубоко вогнал шест в дно реки и набросил на него веревку.

Роберта не произнесла ни слова. Ей казалось, что эта ленивая река тоже затаила дыхание. До них не доносилось ни звука, кроме монотонного журчания и песни жаворонка, парившего высоко в небесах.

– Наша лодка, – заявил Деймон с таким многозначительным взглядом, что Роберта покраснела еще гуще, – села на мель.

– Я это вижу.

– Какой ужас! Мне придется раздеться, чтобы мы не утонули.

– В самом деле?

Вместо ответа он сбросил камзол.

Смех бурлил в груди Роберты, словно пузырьки, поднимающиеся со дна.

– Что это, спрашивается, ты делаешь? – не выдержала она.

– Раздеваюсь.

Его глаза пели ей на каком-то языке, который она только что выучила, но, похоже, инстинктивно знала каждое слово.

– Может, последуешь моему примеру? – осведомился он, вскинув брови.

– Я?! Раздеваться под открытым небом, да еще в барке?

– Будь благодарна за то, что она плоскодонная, – бросил Деймон, садясь на возвышение и снимая сапоги.

– Ты это не всерьез, – уверенно заявила Роберта. – А если кто-то проплывет мимо?

– Вздор! Почти никто не плавает по реке, поскольку русло никуда не ведет. Мы снова оказались у коровьего пастбища. На этот раз на нем действительно пасутся коровы, поэтому навоз куда более свежий, так что на лугу вряд ли появятся желающие провести здесь пикник.

– Безупречная логика, – пробормотала она.

Деймон стащил сорочку. Сплошные мускулы, испещренные пятнистыми тенями от листьев, припудренные золотом солнечных лучей, сильные и могучие…

Роберта бессознательно потянулась к нему, но тут же снова застыла.

– Я не могу это сделать! – вскрикнула она. – Что, если нас увидят?!

– Никто не увидит, – убеждал он, и она хмелела от его голоса. Деймон мгновенно оказался рядом, бросил несколько подушек на дно лодки и стал неторопливо расшнуровывать ее корсаж. Постепенно Роберта поддалась очарованию их маленького убежища под ивой.

– Полагаю, – прошептала она, – если мы сядем на дно, проплывающие увидят только наши головы.

– А если ляжем, никто вообще ничего не увидит. Как по-твоему, влюбленные часто занимаются этим в лодках?

Вскинув брови, он ждал ее ответа.

– Нет, – выдохнула Роберта и удивленно охнула, потому что платье сползло с нее, как по волшебству. Он не позаботился снять с нее корсет и гладил ноги в поисках самого сладостного местечка. Роберта отчаянно выгнулась навстречу его ласкам.

Он лег на дно лодки и притянул Роберту к себе. Она сдалась без боя – какой там бой? – и с тихим криком упала на него, с радостью отдаваясь твердости его плоти, силе мышц, мужским требованиям…

Расшнуровывая корсет, он продолжал целовать ее, властно и жадно, и Роберта с неудержимыми стонами извивалась под ним.

Его рука протиснулась меж ее бедер и ласкала крошечный бугорок в ритме плещущей воды. Теперь она даже не сознавала, что лежит с мужчиной под открытым небом, словно ее вскрики и гортанные стоны Деймона, срывавшиеся с его губ при каждом ее прикосновении, поглощало безбрежное спокойствие весеннего дня. Со всех сторон их окружали зеленые стены, сквозь которые проникали только трели жаворонка, все выше поднимавшегося в небо.

– Коснись меня! – скомандовал он, накрывая ртом ее тугой, истомившийся в ожидании сосок.

Роберта снова вскрикнула, принимаясь слепо шарить по телу Деймона, дотрагиваясь до плавного изгиба плеча и напряженных мышц спины. Но никак не могла сосредоточиться, потому что он творил с ней нечто необыкновенное. Поэтому она прижалась к нему, безмолвно умоляя.

– Пожалуйста, коснись меня, – прохрипел он.

Пришлось повторить это дважды, пока смысл просьбы не проник в ее затуманенный мозг. Только тогда Роберта широко распахнула глаза и уставилась на него.

– Ты хочешь, чтобы я…

– Коснись меня. Это такое блаженство, когда ты касаешься меня, Роберта. Блаженство, которое я могу испытать только с тобой.

Его глаза так потемнели, что больше не казались зелеными. Скорее, черными.

Роберта села на пятки и снова взглянула на него. Он раскинулся перед ней, как изысканное пиршество. Дерево лодки было темно-коричневым, сглаженным временем. На этом фоне Деймон казался высеченной из мрамора статуей, только теплой и золотистой: длинные мощные бедра, мускулистые грудь и живот. Она пальцем провела сверху вниз. Потом осторожно прижала ладони к шелковистой коже. Он вздрогнул, когда она погладила его грудь, застонал, когда она лизнула его языком.

Она снова отстранилась, наблюдая за ним.

– Только не это!.. – выдохнул он. – Я не переживу…

Роберта хихикнула. Смех кипел в груди и рвался наружу.

Подумать только, она стоит на коленях в лодке, и в одной сорочке из тонкого батиста.

– А теперь ласкай себя, – велел он, сверля глазами ее грудь.

Роберта покраснела.

– О чем ты?!

Он ответил с поистине дьявольской улыбкой:

– Там, где хочешь, чтобы я ласкал тебя. – И когда она заколебалась, добавил одно слово: – Пожалуйста!

Остальные барки с Джеммой, Вильерсом, маркизом и миссис Гроуп медленно плыли по течению. Джемма и Вильерс по-прежнему ни на что не обращали внимания. Лорд Уортон сочинял простую песенку. Что-то вроде:

Он и не претендовал на создание литературного шедевра. Но знал, что одна русалка наверняка захочет спеть его творение, тем более что ритм совсем неплох.

Он и сам спел ее, сначала про себя, потом вслух, для миссис Гроуп, после чего стал трудиться над вторым куплетом.

Только когда поэма насчитывала шесть куплетов, где упоминались утки, селезни, пескари и стрижи, маркиз вдруг сообразил, что его дочь исчезла. Более того, одновременно с ней исчез очаровательный брат герцогини. Граф Гриффин, декламировавший его стихи и отличавшийся на удивление ясным взором.

Тот самый брат.

Вчера на ярмарке маркиз многое заметил: он хоть и немолод, но далеко не слеп. Правда, он ничего не сказал дочери, хотя видел, как смотрел на нее граф.

Пусть маркиза прозвали Безумным (о, эти примитивные умы!), но еще никто на свете не обвинил его в глупости. Поэтому он счел самым подходящим улучить момент для того, чтобы встать и завопить так громко, что не только сидящие в другой лодке, но и все, кто оказался на берегу, немедленно насторожились.