Линда Уинстед - Поймать молнию

– Почему… – Голос Джейка был угрюмым. Но он не хотел походить на обиженного ребенка. – Почему ты не женился на моей матери?

Несколько минут Харрисон молчал. Джейк не видел его, но услышал, как отец тяжело вздохнул.

– Я просил ее. Много раз. И она всегда говорила: «Нет». Ей не нужна была церемония белых людей, чтобы быть моей женой. В сердце она считала меня своим мужем, и для нее этого было достаточно.

Джейк закрыл глаза, и яркий лучик света, струившийся из окна, пропал. Желтая Луна говорила так же. Он всегда будет женат на Ренате в своем сердце. На женщине по имени Громкое Сердце.

– Когда у нее уже был ты, я просил ее каждый день. Но ответ ее всегда был одним и тем же. Может, завтра, Саммерс». Она всегда называла меня Саммерсом. И никогда – Харрисоном. Всегда Саммерсом. – Голос его звучал мягко. – Боже, она была самой красивой женщиной, какую я видел. Но больше я любил ее душу.

Джейк отвернулся от окна и хмуро поглядел на отца.

– Если ты любил ее, почему позволил уйти? – В вопросе его было больше боли, чем гнева.

– Она не была здесь счастлива. По-настоящему – нет. Ей не нравилось все время оставаться в доме. Оставаться на одном месте. – Он улыбнулся Джейку. – Ты такой же беспокойный, как она. Я вижу это. – Улыбка его угасла. – Но дело еще и в том, что ее, в сущности, здесь не приняли. Я никогда не подозревал, что это мучило ее, до того, как родился ты. Она не хотела, чтобы люди называли тебя полукровкой и относились к тебе хуже, чем к ребенку, в котором нет смешанной крови.

За несколько недель до своего ухода она начала говорить, что я должен взять в жены белую женщину, которая не будет смущать меня. Что она устала дышать затхлым воздухом. Так она называла воздух в доме – затхлым. Я понял, что она не была так счастлива, как когда-то, но я думал… со временем… – Харрисон пристально посмотрел на Джейка. Тот с озадаченным лицом сделал шаг вперед.

– Она… бросила… тебя? – хриплым шепотом спросил Джейк.

– Да. – Еле выдохнул ответ Харрисон. – Однажды ранним утром, когда она думала, что я еще сплю, она выскользнула из нашей кровати, собрала тебя и тайно ушла. Да простит мне Бог, но я смотрел, как она уходит, из окна нашей спальни. Это разбило мне сердце. Я видел, как она уходит, но я желал ей счастья.

– Но она не была счастлива после того, как мы ушла отсюда, – хрипло сказала Джейк. – Никогда. Вот почему я всегда думал… что ты вынудил ее уйти. Что ты… прогнал нас.

Харрисон грустно покачал головой.

– Нет. Я всегда хотел, чтобы Снежный Цветок была счастлива.

– Она говорила, что тебе нужна белая жена, которую будут принимать люди, работавшие на тебя, и горожане. Женщина, которая поможет превратить это ранчо в процветающее хозяйство, о котором ты мечтал.

Харрисон поднял голову, и Джейк увидел в его глазах слезы.

– Если бы я знал, что она уходит по этой причине, то ни за что не отпустил бы ее. Я продал бы это ранчо и каждый доллар, что у меня был в банке, потратил бы на то, чтобы вернуть ее.

Джейк отвернулся от отца. Такого Харрисона Саммерса он никогда не знал. Он сжимал и разжимал кулаки, ища в душе прежнюю ненависть.

– Джейк, сын, – тихо позвал Харрисон. – Я сожалею… обо всем, что произошло здесь, когда ты ушел… много лет назад. Я не должен был верить Коринне. Прошли годы, прежде чем я разобрался, кто она на самом деле.

– Не надо тебе делать этого, – сказал Джейк, не поворачиваясь к отцу.

– Твоя жена думает, что я должен. Джейк повернулся к отцу. Он был мрачен.

– Какое отношение к этому имеет Рената?

– Она сказала мне, что я должен был понять, что ты никогда не смог бы напасть на Коринну. Я получил от нее за это, право же. – Харрисон слегка улыбнулся. – Она – шаровая молния, эта девочка. – Харрисон усмехнулся и покачал головой. – Хорошо бы, ты привез ее с собой. Она отдыхает? Ведь Коринна и Бичкфорт не причинили ей вреда?

– Рената чувствует себя хорошо, – резко сказал он. – Она днем уезжает на дилижансе.

– Она говорила мне, что уезжает, но, по правде говоря, я не поверил ей.

Джейк покачал головой. Разговор принимал нежелательный для него оборот. Он предпочел бы поговорить о старых делах, нежели обсуждать со своим отцом Ренату.

– Это к лучшему.

– Она любит тебя, Джейк, – напористо сказал Харрисон. – И, черт побери, я знаю, что ты любишь ее. Какого черта ты думаешь?

– Она заслуживает лучшего. – Джейк посмотрел отцу в глаза, выдерживая взгляд его темно-синих глаз. – Рената никогда не будет счастлива… со мной.

Харрисон наклонился вперед. В глазах его промелькнули гнев и огорчение.

– Ты что, не видишь, что делаешь? – Он положил обе руки на подлокотники кресла и с усилием поднялся. В этот миг Джейк увидел в нем отблеск того, прежнего человека, которого он помнил. – Не будь таким дураком, каким был я. Не делай той же ошибки, которую сделал твой старик, и всю жизнь сожалел об этом. Снежный Цветок умерла! – закричал он. – У меня никогда не будет возможности исправить свою ошибку. Если бы в то утро я сказал ей, что люблю ее, что я хочу, чтобы она оставалась со мной… может быть, она бы не ушла. Может, она осталась бы здесь и родила еще дюжину таких же, как ты, ребятишек. Может, она бы сейчас была жива. – Силы покинули его, голос прервался, и он тяжело опустился в кресло.

Джейк прошел к окну, повернувшись спиной к своему больному отцу. Но Джейк – не отец, а Рената – не Снежный Цветок. Однако внутри у него было ощущение пустоты, которое возникло с того момента, как он ссадил Ренату с лошади перед отелем. Он не нашел в себе мужества спуститься самому. Он просто поставил ее на землю и направился в конюшню за черным жеребцом. Он даже не оглянулся, хотя она смотрела ему вслед. Но это ощущение пустоты росло с каждой минутой. Она забрала частицу его с собой… Частицу его сердца. Частицу его души.

Он попытался представить себе, как Рената живет в Англии, растит его ребенка, как дитя Иденуэрта. Его ребенка.

Но уже слишком поздно.

Он даже не понял, что произнес это вслух.

– Никогда не поздно, Джейк. – В обычно грубом голосе Харрисона прозвучала нежность. – Пока ты не перестанешь дышать.

– Я не могу заставить ее остаться, – торжественно произнес Джейк.

– Но тебе не следует и прогонять ее.

Джейк обернулся и посмотрел на отца.

– А почему ты думаешь, что я прогоняю ее?

– Ты – мой сын. Ты – сын своей матери. Боюсь, что у тебя нет другого выбора, кроме как оставаться упрямым, как мул. – В голосе его была любовь и осуждение. – Не будь таким твердоголовым, иначе ты разрушишь свою жизнь и жизнь той девочки.

Джейк долго смотрел на отца. Ему не следовало бы прислушиваться к словам Харрисона Саммерса. Вряд ли он мог припомнить день, когда бы не ненавидел этого человека… однако он пришел сюда, когда уехал из Серебряной Долины. Зачем? Чтобы услышать объяснения, которые только что прозвучали? Или чтобы кто-нибудь – любой человек, – сказал ему, что он прав, что позволяет ей уехать?