Лаура Паркер - Буря страсти

Впрочем, потрясающий наряд служил только оправой для незнакомки. Цвет платья и блеск драгоценностей подчеркивали чуть золотистый оттенок ее кожи. Ее рыжие, своим цветом напоминающие закат локоны струились по обнаженным плечам. Рядом с этими изумительными волосами меркли все остальные оттенки рыжего. Подсвеченные сзади, они будто пламенели.

Женщина являла собой уникальное и незабываемое зрелище, она выделялась среди полуторатысячной толпы.

Что-то дрогнуло в душе Квинлана, он оказался во власти некой странной силы. Десятки раз на дню он спрашивал себя, а не разминулся ли он с ней на улицах, не узнав ее. Теперь же он понимал, что обязательно заметил бы ее среди моря лиц. Она была для него как стрелка компаса, неизменно указывающая на север. Он знал ее так, как не знал даже себя самого. Тоска и скука, последних месяцев растворились словно по мановению волшебной палочки, уступив место страстному желанию, наполнившему огнем его кровь.

— Я знаю ее.

— Вот как? — воскликнул рядом с ним Каррере. — Тогда, друг мой, обязательно представь меня ей.

Квинлан так и не понял, что произнес свои мысли вслух.

Он устремился вперед, даже не оглянувшись на звавшего его итальянца.

— У меня сердце будто отплясывает джигу, — прошептала Кетлин тому, на чью руку опиралась. — Я не ожидала, что будет такое множество народу.

— Сага, — подбодрил ее Паоло Франкапелли, — неужели вы думали, что я не удостою вас той чести, которую заслуживает ваша красота?

Он намеренно остановил ее на вершине лестницы, дабы усилить впечатление, произведенное на гостей. Высокий, одетый во все черное, он величественно склонил седеющую голову, приветствуя собравшихся. Его встретил гром аплодисментов.

— Взгляните на все эти лица, обращенные к вам, сага! — прошептал он Кетлин. — Они все у ваших ног. Там им и место. Сегодня вы завоюете Неаполь. Завтра и всегда вы будете помнить эту ночь. Вы — Венера, поднимающаяся из раковины. А они — ваши вассалы; вы вправе облагодетельствовать их или отвергнуть. Вы — английская графиня!

Кетлин зарделась, но не возразила своему хозяину. За последние несколько недель она уяснила, что дар ирландцев произносить льстивые речи не идет ни в какое сравнение с удивительной способностью романтических итальянцев вызвать у человека ощущение, будто он плавает в море меда, страстные в восхвалении, они не менее страстны в гневе.

Однако сейчас, среди этого буйного великолепия, она чувствовала себя подавленной.

— Пойдемте покажем им, что такое истинное величие.

Граф спустился на одну ступеньку. Кетлин покачнулась. На ней были венецианские туфельки на высоких каблуках — она никогда прежде не носила такую обувь. Опершись на твердую руку графа, она быстро обрела равновесие. Франкапелли, подумала она, стал ей надежной опорой и во многих ситуациях.

До сих пор сделка, заключенная с графом, казалась ей невероятной. Хотя он и аннулировал свое первоначальное предложение о браке, его великодушие не имело пределов. Он предоставил свое покровительство и ей, и Грейн, позволив им жить под его крышей, сколько они пожелают. Взамен он попросил лишь об одном — чтобы она взяла на себя управление дворцом и выступала в качестве хозяйки дома на приемах.

В деликатной форме граф объяснил ей, что он не наделен чувствами, которые побудили бы его лечь с ней в постель, так как она определенно является существом женского пола. Для удовлетворения физических потребностей у него имелся любовник, молодой скульптор по имени Анджело Гарзанти.

Признание графа шокировало Кетлин, но против ожиданий не вызвало отвращения. Граф проявил к ней исключительную доброту и великодушие, поэтому она не могла испытывать к нему других чувств, кроме благодарности за дружбу и желания отплатить ему за щедрость.

Спустя некоторое время он в завуалированной форме предложил ей завести любовника, чем потряс до глубины души. Более того, если она в будущем вне брака родит сына, он даст мальчику свое имя и титул. Он открыто признавал, что для полного счастья ему нужен только сын, которого он мог бы назвать своим.

Кетлин полагала, что он зря возлагает на нее надежду. Честная по характеру, она рассказала ему всю правду и попросила не рассчитывать на нее. Она уже сыта по горло романтическими интерлюдиями. Дабы не чувствовать себя обязанной, она предложила ему перевести на английский либретто к опере, которую он написал по поручению герцога Девонширского.

Оглядывая разодетую и сверкающую толпу, Кетлин сомневалась в том, что она когда-либо будет наделена чувствами, которые подтолкнут ее лечь в постель с мужчиной.

Она заставила себя отбросить эти мысли. В настоящий момент она имеет больше, чем ожидала, жизнь ее драгоценной Грейн в безопасности.

Граф остановился на середине лестницы и склонился над ручкой своей английской графини. Кетлин присела в глубоком реверансе. На ее лице играла улыбка, но вызвана она была мыслями о бесценной дочурке.

Она назвала ее Грейн, что на кельтском являлось уменьшительным от Грейс, имени ее матери. Дочь стала для нее наградой свыше за долгие месяцы неопределенности и сожаления. Любовь к малышке в такой степени заполнила ее сердце и сознание, что она напрочь забыла о своих прежних мечтах найти романтическую любовь.

Облегченно вздохнув, Кетлин выпрямилась и двинулась вниз по лестнице. Именно в этот момент на нее обрушилось новое несчастье.

Она увидела его.

Толпа бросилась ей навстречу, и лакеи графа поспешили загородить их. Прежде чем они своими спинами ограничила ей обзор, она успела разглядеть фрак цвета кларета. Все произошло так быстро, что она на секунду усомнилась, а действительно ли это он.

Однако Квинлан Делейси был не из тех, кого легко с кем-то спутать. Он остался таким же красивым, как она помнила, его волосы — такими же каштановыми с золотистым отливом, его взгляд — таким же завораживающим.

Ее холодной волной окатила горечь. Захотелось заплакать и убежать прочь. Какая несправедливость! Как он мог так быстро раскусить план Лонгстрита? Неужели Лонгстрит предал ее? Однако режиссер слишком ловок, чтобы самому лезть в петлю. Чем же еще объяснить появление Делейси в Неаполе и тем более на этом приеме?

— Что случилось? — Франкапелли накрыл ее руку своей. — Вы дрожите!

Кетлин подняла к нему лицо. Он был искренне обеспокоен.

— Сожалею… — Она пригнула голову к его плечу, чтобы заглушить свои слова: — Здесь присутствует один человек, англичанин, который может дискредитировать меня в глазах ваших друзей.

— Вы боитесь его? — спросил Франкапелли, пристально взглянув на нее.

Кетлин покачала головой:

— Боюсь, он может поставить вас в неловкое положение.