Лаура Паркер - Буря страсти

Молчание. Почему она молчит? Делла всегда отличалась красноречием. Он захотел схватить ее за плечи и вытрясти из нее хотя бы слово, дабы выяснить, испытывает ли она ту же панику, тоску и отчаяние, что и он.

— Не знаю, готова ли я покинуть Италию.

Как молодо звучит ее голос, как неуверенно! Может, было бы лучше, если бы она промолчала.

— Я бы хотела взглянуть на Флоренцию, на Неаполь. — В ее тоне слышалось колебание, как будто она в последний момент произносила не те слова, которые предполагала.

— Поскольку ты отправляешься в путь завтра утром, ты вольна ехать куда угодно.

Снова молчание. Его начало трясти. Неужели она не видит, как дрожит в темноте его силуэт? Великий Боже! Зачем он пришел сюда!

— Итак, на этом мы закончим, — не терпящим возражений тоном произнес он и шагнул к двери.

— Нет.

Ее краткий ответ остановил его. Если бы она заплакала и начала кричать на него, он бы излил на нее свою ярость, и они оба освободились бы от этой парализующей боли.

Делла прикусила губу. После ссоры в столовой она проплакала весь вечер, и теперь ее кожа била стянута после высохших на щеках слез. Вместе с хрустальной вазой разбилось и ее сердце, и теперь из него медленно сочилась драгоценная вера в себя саму и Рейфа.

Любви одного недостаточно для двоих. Когда-то она бесстрашно сопротивлялась миру, потому что верила в его любовь. Однако он уже не тот, каким она любила его долгие двенадцать лет.

Она может убежать от правды. Если она уйдет, он никогда не побежит за ней вслед и не помешает ее счастью, которое она, возможно, найдет вдали отсюда. Его предложение жить во лжи лучше, чем официальный развод.

— Ну? — резко произнес он.

— Ты дал мне слово. Я способна смириться со всем, кроме нарушенного обещания.

— Какое? — Ее заявление удивило его не меньше, чем ее. — Если ты имеешь в виду брачный контракт, считай его аннулированным.

— Он для меня ничего не значит! — В ее голосе неожиданно зазвучала сила. — Я имею в виду твое обещание. Оно у меня здесь. — Она сунула руку под подушку и вытащила потертый сложенный листок, пахнувший ее духами, и протянула его Рейфу, хотя и сомневалась, что он видит его.

— Что это? — с подозрением осведомился он. Она развернула листок. В комнате было темно, но она не нуждалась в свете, потому что знала письмо наизусть.

«Любимая жена! Ты права в том, что удивляешься моему молчанию. Тебе кажется, что это как-то связано с тобой. Уверяю тебя, ты, нежнейшая из женщин, тут ни при чем. Тревога, которая тяжелым бременем лежит на моем сердце и побуждает меня к молчанию, плод моих размышлений.

Сегодня, готовясь к битве, я ощущаю дыхание смерти и верю, что скоро исчезну из мира живых. Так позволь мне побыстрее перейти к делу, иначе решимость покинет меня.

Несмотря на все признаки обратного, верь, что это правда. За всю свою жалкую жизнь я не любил никого, кроме тебя!

Как короток наш союз! Как долги годы разлуки! Неужели я слишком долго умалчивал об этом? Неужели я лишил нас шанса на счастье? Подобное предположение приводит меня в смятение, меня охватывает стыд. Умоляю тебя простить своего безмозглого мужа, которому мешает излишняя гордость.

Не грусти по мне. Постарайся обрести счастье с другим. Благословляю тебя, ненаглядная моя. И верь: останься я жив, ты бы никогда не пожалела о том, что стала моей женой.

Твой верный муж».

— Останься я жив, ты бы никогда не пожалела о том, что стала моей женой, — четко выговаривая каждое слово, повторила Делла, и ее ясный голос разорвал бархатистый мрак ночи.

Рейф затаил дыхание. Ему нечего было ответить.

— Я поверила этим словам. Верю и сейчас, — добавила она.

— Я солгал, — сдавленно сказал Рейф.

— Ложь. Ты редко показывал мне свои эмоции, но никогда не лгал. Ты не смог бы написать такое, если бы так не думал.

— Не думал что? Я никогда не писал этого. — Да! Вот оно, противоядие! Он же сражается за свою жизнь, за ее жизнь. — Лорд Кирни сочинил за меня письмо. Здорово, правда? У него масса прочувствованных выражений для любого случая.

Делла вглядывалась в темноту, пока не различила расплывчатый силуэт Рейфа.

— Лорд Кирни поклялся мне в том, что это твои слова.

Он услышал в ее голосе мольбу.

— Тебя легко обвести вокруг пальца.

— Разве?

— Ты верила в то, что я жив, потому что хотела верить. Это свидетельствует не о твоей верности и постоянстве, а об эгоизме и склонности к детским фантазиям. — Он выплевывал слова, взбешенный тем, что она не позволила ему сбежать. — Ты никогда не слушала разумные доводы! Ты не прислушивалась ни к отцу, ни к друзьям! Даже ко мне!

Молчание. Стук сердца. Аромат роз.

— Если я не прислушивалась, так только потому, что верила… что ты любишь меня. — «Так же, как люблю тебя я» — это она не договорила.

Рейф сглотнул, прогоняя горькие воспоминания.

— Нельзя жить в прошлом. Это приведет к сумасшествию.

— Ты… ты струсил!

Он дернулся, как будто она ударила его.

— Да, я называю тебя трусом. Если бы ты умер, я бы простила тебя. Но это! — Она встала на колени. — Ты прячешься, как мальчишка, который поранился и не хочет, чтобы кто-то увидел его слезы! Это недостойно тебя. Мужчина, за которого я вышла замуж, не подверг бы меня таким мукам, которые я вынесла за эти месяцы.

— Мужчина, за которого ты вышла, мертв! — Когда звуки его голоса стихли, мимо окна пролетела ласточка, чиркнув тенью по полу.

Рейф услышал скрип и понял, что Делла куда-то переместилась.

— Значит, твои чувства изменились?

Заданный в лоб вопрос почти не оставил ему возможности для отступления.

— Только часть этого письма отражает мои истинные чувства: «Постарайся обрести счастье с другим. Благословляю тебя, ненаглядная моя».

— Так вот чего ты хочешь! Чтобы я вышла за другого?

— Да.

Слово жгло мозг Деллы, как кислота. Всю жизнь она с кем-то боролась. И вот теперь вынуждена противостоять любимому человеку. У нее не хватит на это смелости. Крохотной — спокойной и рассудительной — частицей своего сознания она признала правду много недель назад. Она знала, что всегда может уехать и, превозмогая боль, начать залечивать рану. Она-то может, но не Рейф. Если она уедет, то он превратится в живой труп — именно такую судьбу он выбрал для себя.

— На что ты будешь жить?

— На милостыню.

Делла вздохнула.

— Тогда тебе понадобится денежное пособие.

— Мне от тебя ничего не нужно. Дом принадлежит Кирни. Он предоставил мне его в пожизненное пользование. Мне не нужно твое приданое. Я не притронусь к нему, даже если ты совершишь глупость и переведешь его на мое имя.

— Понятно. — Ей стоило огромных усилий не заплакать. — Значит, у тебя есть все необходимое.

— Все, что я хочу.