Лаура Паркер - Буря страсти

«Это будет очень кстати», — подумал Квинлан и тут же осадил себя. Он сделал большой глоток. Она напоминала скрипку с перетянутыми струнами. Искоса посмотрев на нее, он обнаружил, что она теребит пальцами ленты корсажа.

— Вам жарко?

— О нет. — Кетлин с виноватым видом опустила руки.

— Вы боитесь? — наклонившись к ней, спросил он.

— Я… ну, наверное. — На ее губах появилась неуверенная улыбка.

Он коснулся ее щеки, удивляясь, как кожа может быть такой нежной.

— Вы вольны уйти.

Кетлин отвела взгляд и отрицательно покачала головой.

Квинлан нахмурился. Это была не та Кетлин Джеральдин, которую он знал. Казалось, она готова на жертву, но ему нужно вовсе не это. Ему нужна ее страсть, стремление отдаться ему.

Он провел рукой по ее подбородку.

— У меня есть новость. Я скоро уезжаю.

Кетлин встрепенулась, наткнувшись при этом на его пальцы. В ее глазах появилось беспокойство, и это порадовало Квинлана.

— Ax. — К сожалению, это было единственное, что она сказала.

Его палец скользнул к тому месту на ее стройной шейке, где билась голубая жилка.

— Я закончил новую пьесу. Мне хотелось бы, чтобы вы прочитали ее до моего отъезда.

— Обязательно. — Что случилось с ее голосом? Он звучит глухо. Возможно, потому, что она отвернулась от него? — Если нужно, я примусь за нее сейчас…

— Нет. — Квинлан убрал руку. Милая глупышка! Он привел ее сюда не для того, чтобы редактировать пьесу. — Я хочу, чтобы вы посмотрели на меня.

Секунду Кетлин не двигалась. Позади нее, в окне, Квинлан увидел Неаполь в золотом ожерелье факелов.

— Кейтлин?

Когда она повернулась и встретилась с ним взглядом, он подумал: знает ли она, что ее судьба написана в ее глазах? Он прочитал ее в тот день, когда они случайно столкнулись в коридоре. Тогда он мгновенно ощутил ее волнение, ответил на влечение, более глубокое и целеустремленное, чем похоть. Тогда, как и сейчас, ее взгляд предназначался ему одному. Придет время, и он выяснит, как зародилось в ней это чувство.

— Каковы, по-вашему, шансы человека встретить любовь?

Вопрос удивил Кетлин. Когда-то она мечтала, что будет философствовать с ним на эту тему. Но сейчас ей показалось, что это ловушка. Какой ответ он ожидает от нее? Его нежный взгляд не помог ей найти решение. Ей хотелось поражать, изумлять его остротой своего ума. Но присущая ирландцам насмешливость покинула ее.

— Не могу сказать.

— Вот как? — Квинлан подергал за ленту, стягивавшую ее волосы. — Разве вы никогда не любили?

Он был так близко, что Кетлин ощущала его запах. Она не сомневалась, что он внимательно следит за малейшим изменением выражения ее лица. Ведь он как-никак привел ее сюда, чтобы соблазнить. Но тогда какое ему дело до того, любила ли она когда-нибудь?

Гордость. Ну конечно же! Она слышала, как друзья Франкапелли, полагая, что она занята чем-то другим, обсуждали свои подвиги. Очевидно, это характерная черта всех мужчин. Им нравится все регистрировать и учитывать. В этом они напоминают банкиров и бухгалтеров. Без сомнения, ему хочется разузнать о ее отношениях с отцом Грейн.

— Любила, — ответила Кетлин, однако ответ касался ее чувств к Квинлану.

Он развязал ленту и обеими руками взъерошил ей волосы, которые при этом рассыпались по ее плечам и спине.

— Разве любовь не была прекрасной?

— Она была… неожиданной и…

Квинлан перебирал ее волосы пальцами, словно проверял завитки на упругость.

— И?..

— Трудной.

Он поцеловал локон, лежавший на ее плече.

— И?..

— Непредсказуемой.

— Из ваших слов можно заключить, будто любовь — это неприятный поворот судьбы.

— И это тоже, наверное.

— Странно. — Он прижался щекой к ее щеке, и она почувствовала приятное покалывание отросшей за день щетины. Как же восхитительно от него пахнет солнцем! — Разве она не взывала к вашим лучшим чувствам, Кетлин?

— Взывала. — Она судорожно сглотнула, когда его рука обняла ее за талию. — Но радость и нежность не являются обязательным следствием выбора, который носит случайный характер.

Квинлан прикоснулся сухими губами к ее уху и прошептал:

— Значит, вы сожалеете о своем выборе?

Кетлин отстранилась и попыталась сосредоточиться, но могла думать только о том, что он уезжает в Лондон.

Квинлан поцеловал ее в шею, и она кожей ощутила тепло его дыхания.

— Да?

Кетлин закрыла глаза от наслаждения. Так о чем он спросил? Ах да, о выборе.

— Мне кажется, мы не выбираем любовь, а признаем ее как факт или отказываемся от нее.

Квинлан уткнулся лицом в ее плечо.

— Как странно вы рассуждаете о любви. Молодые дамы обычно говорят о ней как о чем-то, что нужно завоевывать цветами, стихами или грацией движения, демонстрируя ее в бальном зале.

— Эти молодые дамы не прошли через то, что выпало на мою долю, — с достоинством заметила Кетлин.

Она позволила себе на мгновение отдаться его ласкам, но тут же вспомнила, что скоро потеряет его, и похолодела.

Квинлан поднял голову и заглянул ей в глаза:

— Что вы думаете о любви?

Она твердо встретила его взгляд, скрывая за внешним спокойствием тайны души.

— Это вероломство по своей сущности.

— О! — Квинлану захотелось поцеловать ее дрожащую нижнюю губу, заставить ее забыть прежние обиды. — Любовь разрушила вашу жизнь?

— Да. И нет. — Он обрадовался ее слабой улыбке. — Если честно, я не могу сказать «нет». Ведь у меня есть Грейн.

Квинлан притянул ее к себе. Она положила голову на его плечо и сидела так не двигаясь. Он сомневался, что она расслабилась, но даже такой результат радовал его.

— А вам не интересно?

— Что?

— Узнать, как бы я ответил на такой вопрос.

— Да, конечно.

Он хмыкнул:

— Ваш энтузиазм поражает меня. Однако я отвечу. Друзья считают меня неуязвимым для любви. Я всегда подозревал, что это слово обозначает быстротечное влечение между мужчиной и женщиной, которое исчезает вместе с желанием. Это чувство выглядело очень эгоистичным и своекорыстным.

Кетлин попыталась поднять голову, но он прижал ее рукой к плечу. Рассеянно улыбнувшись, он с наслаждением вдохнул аромат ее волос — именно об этом он мечтал долгие месяцы. От нее пахло лимоном и еще чем-то очень женственным.

Какой же он теплый, какой надежный! Кетлин была готова окунуться в это тепло и силу, хотя бы на ночь сбросить с себя бремя одиночества. Но она преодолела это желание. Если она потеряет твердость даже на мгновение, потом, после его отъезда, ей будет слишком трудно жить в этом мире. Она пришла сюда, чтобы изгнать преследующих ее демонов, а не капитулировать перед ними.

— Вы не верите в любовь? — Это была соломинка, и она за нее ухватилась.

— Я бы скорее назвал себя агностиком. Видите ли, я никогда прежде не любил.