Лаура Паркер - Игра

— Конечно, вы были не правы… — повторила слова мужа Шарлотта, но тут до нее дошел их смысл. — Вы сказали, что были не правы? — переспросила она.

— Да.

Рэн был так взволнован, что не сумел улыбнуться. А Шарлотта от неожиданности в изумлении даже затрясла головой. Прядь шелковистых волос упала ей на лоб.

— Простите, Рэн, я что-то вас не совсем понимаю! Объяснитесь!

Рэндольф пожал плечами.

— Я был не прав, Лотта! Не прав во всем! Иногда я бываю тупоголовым болваном, но в конечном итоге все правильно понимаю.

Шарлотта смотрела на мужа широко раскрытыми голубыми, как океан, глазами.

— Именно это с вами сейчас и произошло?

Рэн прерывисто вздохнул. Ему очень хотелось протянуть руку и дотронуться до Лотты. А еще сильнее он желал поднять жену на руки и прижать к груди, чтобы все ее сомнения окончательно рассеялись.

— Да, — утвердительно кивнул он, присаживаясь на край кровати рядом с Шарлоттой.

Она протянула руку и положила ладонь на его колено. Рэн хотел было наклониться к ней, но Лотта неожиданно вскрикнула и схватилась за живот.

Рэндольф с тревогой спросил:

— Что случилось? Вам больно?

— Нет. Это малыш…

— Малыш? А что с ним?

— Ничего страшного. Просто он проснулся! Рэн нахмурился:

— Откуда вы знаете?

Шарлотта взяла его руку и положила на свой живот. Рэн прочувствовал под пальцами чуть заметное движение.

— Это ребенок? — прошептал он. Шарлотта кивнула.

— Сколько уже ему?

— По моим расчетам, пять месяцев.

— Значит, в мае?

— В мае… Если родится девочка, я назову ее Коломбиной.

— А если мальчик?

— Пока не знаю. Надо подумать.

— Моего отца звали Уильямом. Имя звучное… Фамильное…

— Вы думаете, это будет правильно?

— Правильно и естественно. Ведь мой сын в конце концов унаследует графский титул.

— Рэн! Это правда?

— Правда, любимая! Пусть у этого ребенка, будь то мальчик или девочка, отец и круглый дурак, но все же он — отец.

Рэн наклонился и лег рядом с Шарлоттой. Он хотел обнять ее, прижать к себе, сделать своей. Но подумал, что это может повредить ребенку…

— Я так боялась забеременеть, — призналась ему Шарлотта. — Думала, что могу умереть при родах, как моя матушка.

Рэн нежно провел ладонью по ее животу. Потом наклонился и поцеловал в губы.

— Почему вы никогда не делились со мной своими страхами?

— Не решалась. Вы так хотели иметь детей. А я желала только вас. Мне казалось, какое-то время нам лучше пожить вдвоем. Думала, вам будет достаточно меня…

— Конечно, дорогая, вы для меня неисчерпаемый источник любви и блаженства. Но разве с появлением на свет ребенка что-то изменится? С другой стороны, знай я о ваших страхах, непременно принимал бы меры предосторожности. Ведь есть некоторые способы…

— Знаю. Но они не всегда надежны.

— Вы большая озорница, Лотта! — улыбнулся Рэн.

— Думаю, да! Впрочем, сейчас мне кажется, что все идет нормально. Только в самом начале у меня были небольшие боли. Они быстро прошли. А теперь, когда малыш начал расти, я чувствую себя очень сильной и безмерно счастливой!

— Обещайте мне! — Что?

— Что вы будете делиться со мной не только радостями, но и горестями. А также страхами! Тогда вы и сами станете меньше бояться чего бы то ни было!

Шарлотта поцеловала Рэна в щеку.

— Я ничего не боюсь в ваших объятиях! Потому что люблю вас. И всегда буду любить.

Шарлотта приподнялась на локте и задумалась. Рэн нежно посмотрел на нее и игриво сказал:

— Разве мы только что не договорились делиться друг с другом всем, даже мыслями?

— Договорились.

— Тогда признавайтесь, о чем сейчас думаете. Шарлотта вздохнула:

— Осталась нерешенной проблема Сабрины и Дарлингтона.

«Опять этот Дарлингтон!» — с некоторой досадой подумал Рэндольф, но тут же подавил в себе зарождающуюся ревность.

— Что вы сами думаете об этом, Лотта?

— В первую очередь ему нужен хороший адвокат. А затем… Можете ли вы, как обвинитель на этом процессе, не слишком нападать на Джека?

Рэндольф загадочно улыбнулся и поцеловал жену.

— Лотта, дорогая! Я буду выступать не на стороне обвинения, а на стороне защиты. И честное слово, лучшего адвоката Джеку Дарлингтону не сыскать!

— Вы?! Вы будете его защищать?!

— Да. Именно я!

Лотта обвила руками шею мужа и покрыла его лицо поцелуями.

— Это же замечательно, Рэн! Теперь за Дарлингтона можно не опасаться. Он скоро выйдет на свободу!..

Рэндольф Лавлейс поднялся с места защитника и обвел взглядом зал суда. On держался очень независимо. Может быть, еще потому, что кругом были знакомые лица пэров, с самого начала присутствовавших вместе с ним на этом длинном и скучном процессе. Правда, во время допроса свидетелей обвинения многие почтенные мужи, участвовавшие в специальном заседании палаты лордов, откровенно спали. Другие сплетничали между собой. На задних рядах играли в карты. Но когда Рэндольф встал и приготовился говорить, все взоры обратились на него. Каждому не терпелось услышать, что скажет защита в оправдание выходца из Вест-Индии, ставшего с недавних пор знатным английским аристократом.

Фактически процесс превратился в своеобразный спектакль, интерес к которому возрастал по мере того, как обвинение допрашивало несчастных жертв известного разбойника Черного Джека Лоу. Кое-кто уже сейчас требовал повесить бандита, но большинство, преимущественно женщины, придерживались другого мнения. Некоторые романтически настроенные дамы даже преподнесли обвиняемому букеты цветов. Весь зал заседаний и балкон были заполнены публикой. Общий интерес подогрело утреннее заявление прокурора:

— Кто-то наконец должен понести наказание за все эти ужасные преступления!

Перед Рэндольфом стояла задача добиться, чтобы искупительной жертвой не стал его подзащитный — лорд Лоутон. И он начал с того, что обратился к своему главному противнику — свидетелю со стороны обвинения Алану Баклею:

— Сэр Баклей, я предлагаю вам опровергнуть утверждение обвинения, будто сидящий сейчас на скамье подсудимых господин является известным бандитом Лоу по кличке Черный Джек.

Баклей надменно поднял голову и скрестил руки на груди:

— Я, безусловно, не стану этого делать. Лорд Лоутон сам признался, что он Черный Джек. И я считаю своим долгом это подтвердить. Тем более что обвиняемый был в Бате, когда на дороге, ведущей к городу, произошли самые дерзкие грабежи, наделавшие много шуму.

— Тогда объясните нам, сэр Баклей, почему вы в то же самое время арестовали совершенно другого человека, объявив именно его Черным Джеком Лоу.

— Нет никакой нужды что-то объяснять. Ведь преступник сам признался!

— Признание было выбито из него с помощью кнута, — возразил Рэндольф.