Джулиана Гарнетт - Любовь на острие кинжала

– Не было выбора, милорд, – горькие складки легли на лицо Гая, – следовало спасать живых.

– Да, правда. И все-таки… Заботьтесь о своей безопасности.

Проводив сэра Гая, Рольф сел в глубокое кресло с высокой деревянной спинкой поближе к огню. Он опустил руку на огромную голову мастиффа, и пес положил морду ему на колени. Да, этот день выдался на редкость неудачным. Теперь Сибрук удесятерит бдительность и, может быть, даже отправит королю донос о действиях ле Дрейка. Не то чтобы он как-то боялся этого. Король редко ввязывался в распри между своими баронами, если это не сулило ему особенной выгоды.

Рольф присягнул на верность Иоанну в 1199 году, хотя это ему и претило. Но король Ричард на смертном одре повелел, чтобы его преемником стал Иоанн, а не их племянник Артур Бретонский. Это был самый мудрый выбор, потому что мало кто из англичан хотел видеть на троне иностранца, каковым в их глазах и являлся Артур, которого уже давно отвезли во Францию, где он жил при дворе Филиппа [8]. Если бы королем стал он, Англия надолго бы превратилась в предмет притязаний Филиппа. Маршал Вильям призвал баронов присягнуть Иоанну, и они сделали это, хотя любили его не больше, чем Рольф. Иоанн Безземельный – так за глаза называли его.

Рольф усмехнулся. Можно представить себе, как подобный титул злил короля. Его старший брат был уважаем всеми, даже самые непокорные бароны не осмеливались перечить ему. Ричард внушал своим недругам страх, они знали, что в случае неповиновения он вскоре появится с войском под стенами их замков. Иоанн не особенно полагался на свой талант полководца. Его методы были скорее политическими: интриги и кровавые заговоры стали его оружием, наемники часто играли в них решающую роль. При Ричарде человек всегда твердо знал, в милости он у короля или в опале. А Иоанн мог улыбаться в лицо и в то же время точить кинжал, чтобы ударить в спину. Хуже всего то, что нельзя верить королевскому слову. Нарушение любого договора, если только это сулило хоть малейшую выгоду, казалось ему самым обычным делом. Его двор стал вместилищем лжи и интриг.

Иоанн считал своим долгом отвоевать французские провинции. До этого были Ирландия и Уэльс. Вот уже несколько месяцев, как король пребывал за пределами Англии, и страна находилась под тиранической властью епископа Винчестерского Питера де Роше, который правил железной рукой. Это вызывало большое недовольство у баронов.

Хорошо еще, что маршалу Вильяму и графу Солсбери как-то удавалось пока исправлять вред от действий епископа, да и самого короля. Если бы не они и их сторонники из среды знатного рыцарства, озабоченные судьбами государства, Англия погрузилась бы в хаос…

Законы были зыбкими, и, что еще хуже, никто их не соблюдал.

Не в последнюю очередь причиной тому служила всеобщая ненависть к шерифам, которых король назначал для сбора налогов. Не раз и не два Рольф схватывался с сэром Ральфом Риделом, шерифом Линкольншира. Бессовестный и алчный, сэр Ральф взвинтил поборы до запредельных высот, утверждая, что цена на землю постоянно растет. Упорно отказываясь платить, Рольф протестовал против этого грабежа, доказывая его неправомерность. Он, конечно, не ждал, что Иоанн прислушается к его доводам. Но, вовлекая короля в свои споры с шерифом, он рассчитывал, что Иоанн не решится публично признать свое участие в вымогательствах и в конце концов согласится, что налоги чрезмерно высоки.

В отместку шериф обвинил двух рыцарей Рольфа в оскорблении власти, бросил их в темницу и подверг пытке. Это было прямым нарушением указа короля Генриха, строго ограничивавшего применение подобных методов и предписывавшего решать такие дела через суд гласный и справедливый.

Словом, чем больше и чем громче обращался ле Дрейк с протестами к королю, тем сильнее свирепствовал шериф. Возможно, он зашел бы в своих притеснениях еще дальше, если бы не знал, как нуждается его господин в могущественных баронах и их опытных воинах. Бароны были необходимы ему: без их поддержки Иоанн не мог бы вести войны, они поставляли ему хорошо обученных солдат, а если не хотели посылать в походы своих людей, обязаны были платить штраф. На эти деньги король приглашал наемников, и те сражались во славу его короны.

Иностранные наемники… Кровь стыла в жилах при одном упоминании об этих бродягах, свободно разгуливавших по английской земле. Иоанн не задумывался над тем, что однажды, не получив вовремя обещанных денег, они повернут оружие против него. Ведь голодная собака готова отчаянно сражаться за свою миску похлебки, и собственному желудку она всегда будет более верна, нежели ненавистному хозяину.

Рольф поглядел на своего любимого мастиффа. Пес свернулся на полу у ног хозяина, уткнув нос в собственный хвост. Устроившись поближе к огню, ле Дрейк осторожно поглаживал ноющее бедро. Давняя рана, память о былом сражении, часто мучила его. Много таких старых шрамов покрывали его тело – впрочем, и совсем новых тоже хватало. Такова доля мужчины, привыкшего к войне.

Но гораздо сильнее мучили раны, которые не оставляют видимых следов. Его пальцы сжались в кулаки, когда в пляшущем пламени очага он увидел лицо маленького мальчика, который выглядывал из-за плеча закованного в кольчугу похитителя. Забудет ли когда-нибудь Джастин, что отец не смог спасти его? Вряд ли. Время тянется для детей бесконечно, пока не сливается в размытое темное пятно, и лишь немногое всплывает на поверхность, четко запечатлевшись в воспоминаниях. И это, как правило, самые горькие, тяжелые картины былого.

Уж он-то знает. Разве его собственный отец не оставил в его памяти ощущение обиды и предательства? В душе Рольфа сохранились и другие чувства, связанные с детством, – чувства защищенности и любви, но такие мгновения в детстве были крайне редки. После смерти матери дни его наполнились несчастьем и страхом. И так продолжалось до тех пор, пока он не достиг возраста пажа и не поступил на службу к графу Вайтвиллу. Только тогда он впервые почувствовал, что может и сам управлять своей жизнью. Еще будучи оруженосцем, Рольф проявил недюжинные способности в овладении боевым искусством. И вот тогда его отец вновь проявил к нему некоторый интерес, который вырос еще больше, когда юноша был посвящен в рыцари.

Сейчас он лучше понимал прославленного барона. Имея двоих старших сыновей-наследников, не было особого смысла уделять много внимания маленькому мальчику… Третий сын добился отцовского расположения, только став рыцарем. Неважно, что это случилось так поздно – Рольф успел насладиться признанием и славой: его признал и полюбил старый барон, а славу он завоевал на поле брани и в рыцарских турнирах. Еще не получив титула, Рольф поместил на своем знамени изображение дракона. Ему казалось естественным и достойным, что это легендарное чудовище, которое его предки столь охотно вырезали на своих щитах и оружии, теперь постоянно носит он, что оно вышито на его одеждах, что оно ведет в бой его войско. Знак дракона издавна означал готовность биться до последнего; древние норманны, безжалостно опустошавшие берега Англии, украшали им свои корабли.