Виктория Холт - Чудо в аббатстве

— Дамаск! — удивилась она. — Что ты здесь делаешь?

— Я пришла в полночь, когда все уснули, чтобы поговорить с тобой. Я беспокоилась о тебе. Я уже хотела поднимать домашних.

— Надеюсь, ты никому не сказала, что меня не было в спальне?

Я покачала головой.

— Нет. Я решила, что ты убежала накануне своей свадьбы со знатным лордом. Но если убежала, подумала я, то эта новость может подождать до утра. Кейт, где ты была?

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— Кейт, ты была с любовником.

— Ну, госпожа Добродетель, что ты скажешь на это?

— Завтра же твоя свадьба.

— А сегодня я свободна. Шпионь сколько хочешь сегодня, кузина, ибо сегодня твой последний шанс.

— Ты нарушила брачный обет.

Кейт смеялась так, что я подумала, у нее истерика.

— Господи, какая же ты умница! Тебе сделали предложение Руперт и Саймон. И это делает тебя такой всезнайкой. Но есть один, о котором ты не говоришь. Бруно. А как Бруно?

— Что… как Бруно? — медленно переспросила я.

— Ты не знакома с Бруно? — насмешливо спросила она. — Неужели? Подумай о нем. Святое Дитя — и вдруг узнает, что он — плод греховного союза блудливого монаха и служанки, не отличающейся добродетелью. Зачат на монастырской траве… под забором. О, да, конечно, они были достаточно скромны, чтобы спрятаться от людских глаз.

— Кейт, что с тобой? — поразилась я.

— А ты не знаешь, Дамаск? — сказала она. — В конце концов, ты так мало знаешь.

— Я знаю, что ты не любишь человека, за которого выходишь замуж. Ты продала себя за изумруды и за место при дворе.

— Ты все драматизируешь. Тебе легко! О да, действительно просто сказать «все ради любви», когда при этом ничего не теряешь.

— Где ты была сегодня? Ты поступаешь нечестно с лордом Ремусом.

— Я не собираюсь удовлетворять твое любопытство. Я думаю, ты меня ревнуешь, Дамаск. Я сделала свой выбор. И думаю, правильный. Завтра я буду принадлежать лорду Ремусу и буду делать все, что он пожелает.

Я вернулась к себе, но не могла уснуть и все думала, как понять слова Кейт. Но кто может понять другого человека?

На следующий день состоялось бракосочетание в нашей домашней часовне. Лорд Ремус шествовал в сопровождении двух молодых холостяков, которых привез в своей свите. Кейт была великолепна. Швеи работали несколько недель над ее платьем из парчи из шитой серебряными нитями материи. Волосы невесты струились по плечам. Когда процессия проследовала в часовню, Руперт нес перед Кейт серебряную чашу, а я шла за ней как ее подружка, за нами следовали члены нашего семейства, потом музыканты, несколько девушек несли большой свадебный пирог.

В конце церемонии, когда всех обносили серебряной чашей, Саймон Кейсман, стоящий позади меня, шепнул:

— Следующая очередь твоя.

Бруно тоже был среди гостей. Он держался в стороне с надменным видом. А на следующий день после свадьбы Кейт исчез так же таинственно, как и появился в рождественских яслях.

— Я всегда знал, — сказал Клемент, — что он необычное существо.

О Бруно не было никаких известий. Теперь уже все говорили, что он действительно был Святое Дитя, что Амброуз солгал под пыткой и за богохульство был убит. У Кезаи тоже были свидетельства того, что она подвергалась пыткам. Раны на ее бедрах не заживали, и она немного тронулась головой после своего «признания».

Люди всегда охотно верили всяким фантазиям. Клемент постоянно говорил о чуде, о том, как изменился монастырь, что Дитя имело дар лечить больных.

Даже отец верил этим слухам.

— Но если это так, — сказала я, — почему Бруно не смог спасти Аббатство?

— Единственным объяснением может быть только то, что он предназначен для чего-то большего, — ответил отец.

Мне тоже хотелось так думать, но больше всего я желала, чтобы он вернулся. Я не могла понять своего чувства к нему и постоянно думала о Бруно. Вспоминала, как мы беседовали с ним в те дни, когда Аббатство еще процветало, в какой восторг я приходила, когда удавалось хотя бы ненадолго привлечь его внимание. Я была одержима им. Вспоминала, какие намеки делала Кейт. Однажды она сказала, что для нас обеих Бруно важнее всех на свете, и не ошиблась хотя бы в отношении меня, а для нее, я уверена, все-таки главным было мирское величие.

Как ни странно, после исчезновения Бруно Кезае стало лучше. Она опять легко чувствовала себя среди других слуг, а так как те боялись говорить обо всех этих странностях с ребенком в яслях, о Бруно никогда не вспоминали.

Я узнала еще одну причину происшедшей в Кезае перемены.

Ее послали взбивать масло на маслобойне, а она пришла ко мне. Я удивилась, увидев ее в такой ранний час. Кезая объяснила:

— Я вдруг подумала, госпожа, что должна с тобой поговорить.

— О чем? — спросила я.

Она улыбнулась и тихо сказала:

— У меня будет ребенок, госпожа.

— Нет, Кезая!

— Это так, госпожа. Я знаю об этом уже почти месяц, и у меня сейчас такое ощущение счастья, какое приходит только с таким событием. О, я каждый раз так себя чувствую.

— Это не правильно. Ты не должна ощущать себя счастливой. У тебя нет мужа. Какое ты имеешь право родить ребенка?

— Право, которое дается каждой женщине госпожа. Я не могу дождаться, когда буду держать на руках мое дитя. Я всегда хотела иметь ребенка. Но внутри меня какой-то голос всегда говорил: «Нет, ты не можешь родить незаконнорожденного, Кезая. Ты должна идти к бабушке».

— Ты должна думать об этом, прежде чем…

— Наступит день, и ты поймешь. Об этом не думают заранее. Думают потом. Три раза я ходила в лес к бабушке. И дважды она делала то, что просили, но чего не хотела я. Но в самый первый раз… — Лицо Кезаи сморщилось. Она пыталась убедить себя, что у нее и Амброуза никогда не было ребенка. — На этот раз, — быстро заговорила она, — я не пойду к ней. Я хочу это дитя. Наверное, это мой последний шанс иметь ребенка. Ведь я уже немолодая. А малышка даст мне то, чего я никогда не имела раньше.

— Кто отец этого ребенка?

— О, я в этом не сомневаюсь, госпожа. Это был он. Так должно было быть. Даже тени сомнения нет. Эта малышка принадлежит Ролфу Уиверу.

— Кезая! Этот человек! Этот… преступник!

— Нет, госпожа, это монах был убийцей. Мой Ролф… он был жертвой.

Я пришла в ужас. Я смотрела на увеличившийся живот Кезаи. Семя этого человека! Это было ужасно.

Я сказала:

— Нет, Кезая. В этом случае у тебя есть оправдание. Ты должна пойти к бабушке. Кезая возразила:

— Успокойтесь, госпожа. Неужели ты убила бы мое дитя? Я хочу этого ребенка так, как никогда не хотела раньше… я горевала по всем им. Когда я увидела того мальчика, мое сердце потянулось к нему, но он с презрением отверг меня. Но когда я узнала, что во мне есть семя, я успокоилась. У меня будет ребенок.