Виктория Холт - Дитя любви

— А вот и Присцилла! — сказала мать, — Ну, Присцилла, познакомься с мисс Конналт!

Кристабель Конналт поднялась со своего места и направилась ко мне. Это была высокая, изящная девушка, одетая очень просто, но в ее манерах чувствовалась элегантность, которая очень шла ей. На ней был легкий плащ из голубой шерсти, перехваченный на груди брошкой, вполне возможно, что серебряной. Платье из той же голубой ткани и с глубоким декольте, переходящим в туго стянутый серебристым шнурком шов; льняной платок, прикрывавший шею и плечи, свидетельствовал о скромности хозяйки. Юбка тяжелыми складками ниспадала на пол. Капюшон плаща, откинутый на спину, открывал взгляду темные локоны волос, собранных сзади и завитых в вышедшей из моды манере.

Но поразила меня вовсе не ее одежда — этого в большей или меньшей степени можно было ожидать от дочери обыкновенного викария, жалование которого, видимо, было совсем невелико, раз его дочь вынуждена была зарабатывать себе на жизнь подобным способом. Я смотрела на ее лицо.

Она была не то чтобы очень красива, но в ней было своеобразие, и, несомненно, она была совсем не так стара, как я ожидала! Думаю, ей было лет двадцать пять — конечно, для меня это было старостью! Овальное лицо, кожа гладкая, как лепесток цветка, темные, хорошо подчеркнутые брови, крупноватый нос, большие глаза с густыми ресницами, подвижный рот, зачастую выдающий ее внутренние чувства и, как мне предстояло узнать, гораздо чаще предающий ее, чем глаза. Глаза ее порой бывали абсолютно бесстрастны, она даже не мигала, но вот со своим ртом она ничего поделать не могла.

Я была настолько поражена, что все слова мигом вылетели у меня из головы: она оказалась совсем не такой, какой я ее представляла.

— Ваша ученица, мисс Конналт, — произнес отец. Он внимательно наблюдал за нами, а губы его слегка подергивались, что, исходя из моего опыта, означало, что он искренне забавляется ситуацией.

— Надеюсь, мы подружимся? — сказала она.

— Я тоже так надеюсь.

Ее глаза изучали меня. По взгляду ее ничего прочитать было нельзя, но вот губы слегка дрогнули. Они сжались так, будто ей не понравилось то, с чем она столкнулась, но я сказала себе, что просто поддаюсь влиянию Салли Нулленс и Эмили Филпотс.

— Мисс Конналт делилась с нами планами своей учебной программы, — сказала мать. — Звучит очень интересно! Думаю, Присцилла, тебе следует показать ее комнату, а потом ты познакомишь ее с залом, где у вас будут проходить занятия. Мисс Конналт говорит, что хочет приступить к исполнению своих обязанностей как можно скорее.

— Вы хотели бы увидеть свою комнату? — спросила я, и мы вышли из гостиной. Пока мы поднимались по лестнице, она сказала:

— Очень красивый дом! Какое счастье, что его не разгромили во время войны!

— Мой отец приложил немало усилий, чтобы помешать этому, — ответила я.

— Да? — коротко выдохнула она. Она шла позади меня, и я чувствовала на себе ее взгляд. Это смущало меня, так что я почти обрадовалась, когда мы, наконец, оказались наверху и пошли рядом.

— Как я слышала, вы выросли в семье священника? — спросила я, пытаясь завести разговор.

— Да, в Уэстеринге. Ты знаешь Уэстеринг?

— Боюсь, что нет.

— Это в Суссексе.

— Надеюсь, вам не покажется здешняя погода слишком холодной: юго-восток, да еще рядом с побережьем. У нас здесь постоянно ветер с востока.

— Немножко похоже на урок географии? — ответила она, и в голосе ее послышались смешливые нотки.

Я осталась довольна нашим разговором и почувствовала себя немного спокойнее. Я показала ей небольшую комнату, расположенную рядом с классом. Раньше здесь жила Эмили Филпотс, но теперь она переехала этажом выше, в комнатку рядом с Салли Нулленс. Мать сказала, что новой воспитательнице следует жить рядом с классом, что было еще одним поводом вдоволь поворчать для бедной старушки Эмили.

— Надеюсь, вам здесь будет удобно, — сказала я.

— По сравнению с домом викария — это просто роскошь! — ответила она, обернувшись. Ее взор обратился на полыхающий за каминной решеткой огонь, который мать приказала развести специально к ее приезду. — У нас в доме было так холодно, я даже боялась зимы!

«Кажется, она мне нравится», — подумала я. Я оставила ее, чтобы она смогла спокойно распаковать вещи и помыться с дороги, сказав, что через час я вернусь и покажу ей класс и мои книги, а потом, если она захочет, — дом и сад.

Она, застенчиво улыбнувшись, поблагодарила меня.

— Думаю, я буду очень рада тому, что приехала сюда, — сказала она.

Я спустилась вниз, к родителям: они говорили о новой воспитательнице.

— Очень хладнокровная девушка! — сказала мать.

— Да, несомненно, в ней есть что-то, — ответил отец.

Увидев меня, мать улыбнулась.

— А вот и Присцилла! Ну, моя милая, что ты о ней думаешь?

— Трудно сказать, — уклончиво ответила я.

— С каких это пор ты стала такой осторожной? — вновь улыбнулась мать. Мне кажется, она будет хороша в своем деле!

— Да, воспитание ей было дано примерное, — добавил отец. — Думаю, Белла, ей надо есть с нами за одним столом!

— За одним столом?! С гувернанткой?!

— Но ты же видишь, что она совсем не такая, как старая Филпотс?

— Да, они совсем не похожи, — соглашалась мать, — но обедать с нами?! А если будут гости?

— Я уверен, никто не обратит на нее особого внимания, и она умеет вести беседу!

Нельзя допустить, чтобы девушка ее воспитания питалась в одиночку, запершись в своей комнате! Ведь не может же она обедать с простой прислугой?

— А ты что думаешь, Присцилла? — спросил отец вновь повергая меня в изумление тем, что впервые в жизни спросил моего мнения. Я так смутилась, что не смогла найти какого-либо ответа.

— Пусть она присоединится к нам, — продолжал он, — а там посмотрим, что будет!

Вот слуги удивятся — человек, стоящий лишь самую малость выше их по своему общественному положению, обедает вместе с членами семьи! Да, Нулленс и Филпотс будет о чем поболтать! Отчего это вдруг мой отец стал тратить свои силы сначала на мое образование, а потом на всякие удобства для моей воспитательницы? Это было загадкой. Я бы изменила самой себе, если перестала бы ломать над этим голову. То, что с приездом Кристабель Конналт в дом войдут перемены, я знала твердо.

В течение следующих нескольких дней Кристабель была объектом пристального внимания всего дома. Салли Нулленс и Эмили Филпотс только и делали, что обсуждали ее, да и другие слуги мало чем от них отличались. Но больше всего времени с ней проводила я и постепенно начинала узнавать ее, что было не так легко сделать, — мое мнение о ней менялось час от часу. То я думала о ней как о самонадеянной особе, то вдруг в ней проскальзывала какая-то уязвимость. Временами мне даже казалось, будто она затаила на нас обиду. Все крылось в ее предательском рте, который, выражая чувства хозяйки, слегка изгибался в уголках.