Ханна Хауэлл - Серебряное пламя

– Говорите! Я должен знать.

– Гэмел сказал нам, – ответила Эдина, – что Фартинг получил в свое время тяжелое увечье, сделавшее его неспособным обладать женщинами. – Она нахмурилась, когда Томас, ошарашенно уставившийся на нее, вдруг расхохотался.

– И вы поверили? – вымолвил он, стараясь совладать с приступами смеха. – Единственная проблема Фартинга в общении с женщинами состоит в том, что он слишком часто и слишком быстро отвечает на их домогательства. – Его веселье еще более усилилось, когда губы Уильяма расплылись в медленной ухмылке.

Эдина подбоченилась, хмуро глядя на мужчин:

– Значит, это был обман. Странно. Честно говоря, я не понимаю, что вас так рассмешило и зачем нужно было лгать? Какой смысл?

– Дорогая, – ответил Уильям, – как проще всего объяснить, почему замужняя женщина оказалась невинной? Оберегала свою девственность для любимого. Воображаю, как удивился Гэмел, сделав такое открытие. – Он снова рассмеялся, глядя на Эдину, которая, в свою очередь, улыбнулась.

– И когда Фартинг услышит о том, как его оклеветали, – добавил Томас, присоединившись к дружному смеху четы Логанов, – он встанет на дыбы.

Фартинг лукаво улыбнулся, когда дверь его комнаты тихо приоткрылась. Не приходилось сомневаться, чей женский силуэт на мгновение обозначился на пороге, прежде чем дверь закрылась. Тем не менее он изобразил удивление. Сделав вид, что опасается нападения, Фартинг схватил свой меч и направил его на вошедшего.

– Мой добрый рыцарь, – вкрадчиво промолвила леди Броуди. – Это не то оружие, которое я хотела бы увидеть без ножен.

– В таком случае подойдите ближе, миледи, и вы убедитесь, что мой второй меч находится в боевой готовности.

– Боюсь, это будет неблагоразумно с моей стороны. – Она неуверенно шагнула к постели, словно пребывая в нерешительности.

Очевидно, это был способ убедить партнера, что его мужская притягательность оказалась сильнее ее скромности и моральных принципов. Фартинг едва не рассмеялся. Эта женщина определенно владела искусством обольщения.

– Поверьте, ваше доброе имя будет в полной безопасности. – Он осторожно притянул ее к кровати. – Клянусь, я не обмолвлюсь ни единым словом, порочащим вас, и сделаю все от меня зависящее, чтобы вы ни о чем не сожалели.

– Я знаю это, мой прекрасный рыцарь. Вот почему я рискнула своей бессмертной душой, явившись сюда.

Когда она скользнула в постель рядом с ним, Фартинг отодвинул меч в сторону, но оставил его в пределах досягаемости. Он был не прочь воспользоваться леди Броуди для удовлетворения тайных страстей, но не собирался расслабляться в ее присутствии. Зато был бы рад ослабить ее бдительность – ровно настолько, сколько требуется, чтобы выудить полезные сведения.

Обнимая Арабел, Фартинг помнил о Гэмеле и Шайн, но решил, что сейчас не время переживать по этому поводу. Даже если Гэмел найдет способ уединиться с Шайн, та в состоянии позаботиться о себе. В конце концов, она уже не ребенок и знает что делает.

Шайн внезапно проснулась, охваченная страхом, когда чья-то ладонь зажала ее рот. Прежде чем она успела оказать сопротивление, ей воткнули в рот кляп и завернули в одеяло, спеленав по рукам и ногам, а затем подняли и перебросили через широкое плечо. К этому моменту от ее страха не осталось и следа, зато пробудился гнев. Не враги выследили ее в тайном убежище, а Гэмел вытащил из мягкой и теплой постели. Что ж, она заставит его пожалеть о своих разбойничьих повадках.

– Ты уверен, что правильно поступаешь, Гэмел? – поинтересовался Блейн, заняв место Шайн на ее кровати.

– Не уверен, но я все равно это сделаю, – заявил Гэмел, пропустив мимо ушей смешок своего оруженосца.

– То, что пробивается через кляп, не похоже на слова любви.

Усмехнувшись, Гэмел похлопал Шайн по заду.

– Знаю. У меня нет сомнений, что мои уши будут гореть от проклятий, которые она обрушит на меня, когда я вытащу кляп. Пусть бранится. Это все, что она может сделать. Ей придется сидеть там, где я ее устрою, пока Броуди не уберутся из Данкойла. Вряд ли от сознания этого факта ее настроение улучшится. – Он ухмыльнулся.

– Было бы разумно убедиться, что она не вооружена, прежде чем развязывать ее, – посоветовал Блейн.

Тихо рассмеявшись, Гэмел выбрался из потайной комнаты и направился в западную башню Данкойла, стараясь держаться темных коридоров и редко используемых лестниц. Возможно, он поступил безрассудно, выкрав Шайн из ее убежища, зато помнил об угрожавшей ей опасности. И облегченно вздохнул, когда, никем не замеченный, добрался наконец до комнаты на верхнем этаже башни.

Закрыв за собой дверь и задвинув засов, Гэмел осторожно поставил Шайн на ноги и высвободил ее из одеяла. Сердитый жест, которым она откинула с лица волосы, и яростный взгляд заставили его помедлить, прежде чем вытащить у нее изо рта кляп. Ясно было, что потребуется немало хитростей и уговоров, чтобы успокоить ее. Глядя на нее, одетую в тонкую сорочку, со спутанными локонами, рассыпавшимися по хрупким плечам, Гэмел не горел желанием заниматься ни тем, ни другим.

– Ты, видно, совсем сошел с ума, – процедила Шайн сквозь стиснутые зубы.

– Вполне возможно. – Гэмел притянул ее в объятия, не обращая внимания на напряжение, сковавшее ее изящную фигурку. – Ты зажгла в моей крови такую лихорадку, что она способна опровергнуть все доводы рассудка, – шепнул он, обводя кончиком языка ее ухо.

Шайн вздрогнула и вцепилась в передок его туники. Как она ни старалась не позволить ласкам Гэмела смягчить ее гнев, все оказалось напрасным. А когда его руки скользнули под подол ее сорочки и обхватили ягодицы, остатки сопротивления мигом растаяли, и она пылко откликнулась на его поцелуй.

К тому же Гэмел давеча говорил о браке, избавив ее от опасений, что она всего лишь объект сильной, но быстротечной страсти. Желание, кипевшее в ее крови, откликнулось на это воспоминание, оттеснив недовольство его поведением и прогнав страх, терзавший ее с того мгновения, как Броуди въехали в ворота Данкойла. И потому Шайн даже не пыталась мешать Гэмелу, когда он снял с нее сорочку. Закрыв глаза, она отдавалась наслаждению, которое доставляли ей его ласки, и издала протестующий звук, когда его губы оторвались от ее груди и двинулись ниже. Однако прежде чем она успела выразить свое разочарование, он раздвинул шелковистые завитки на стыке ее бедер и медленно лизнул языком припухшие складки.

Шайн вскрикнула, шокированная этой интимной лаской, и вцепилась пальцами в его густые волосы. Ощущения были столь необычными и восхитительными, что она ощутила слабость в коленях, и Гэмелу пришлось придержать ее за бедра, чтобы она не упала. Когда наслаждение достигло пика, Шайн выкрикнула его имя, содрогаясь всем телом. Однако Гэмел не прекратил возбуждающей пытки, и вскоре Шайн снова воспламенилась.