Ханна Хауэлл - Серебряное пламя

С рыжеватыми волосами, гладкой, слегка загорелой кожей, которой позавидовала бы любая женщина, и изумрудно-зелеными глазами, он был, безусловно, хорош собой. Правильные черты лица казались вылепленными рукой искусного скульптора. Каким-то чудом он избежал шрамов и переломов, характерных для мужчин, избравших воинскую профессию.

Но более всего ее притягивал огонь, пылавший в его взгляде. Он возбуждал в Шайн Катрионе неведомые чувства, разжигая ответное пламя, которое она не могла ни погасить, ни, как она опасалась, скрыть. Она даже не осмеливалась думать, что он сделает, если догадается о чувствах, бушевавших у нее внутри.

Гэмел даже не пытался скрыть охватившее его желание. Внезапно он понял, что испытал его отец, встретив Эдину: изумление, благоговение, почти неодолимую потребность обладания. И готовность убить любого, кто попытается помешать этому. Он не удивился, увидев, что его рука, потянувшаяся, чтобы убрать непокорный локон с ее очаровательного лица, дрожит.

Ее сорочка сбилась, обнажив верхнюю часть высокой груди и изящное плечо. У нее была золотистая от природы кожа, и Гэмел не удержался, чтобы не пройтись по ней пальцами, пользуясь тем, что его высокая фигура скрывала их от посторонних взглядов.

– Не надо, – шепнула Шайн Катриона, когда его пальцы скользнули за вырез ее сорочки, но не сделала попытки отстраниться.

– Золото, – тихо произнес он. – Золото и серебро. Ты сводишь меня с ума.

– Вы не должны этого говорить.

– Но это правда.

– Есть вещи, о которых не говорят вслух.

– Почему я должен молчать о своих чувствах?

– Вам лучше направить их на кого-нибудь другого. Я не свободна.

– Ну, это дело поправимое. Я позабочусь об этом.

– Если вы причините вред Фартингу, я разделю с вами постель только для того, чтобы перерезать вам горло, – резко бросила Шайн Катриона, отступив на шаг и поправив сорочку. – От уха до уха, можете мне поверить.

– У меня и в мыслях нет убивать твоего приятеля. Это значило бы пасть так же низко, как те псы, которых мы только что разогнали. Я не намерен позорить себя и свою семью подобной низостью. Но ты станешь моей. Если мне представится шанс получить тебя хоть на час, я его не упущу, – убежденно произнес он. – Такое чувство не может погаснуть лишь потому, что ты принадлежишь другому. Ты понимаешь, о чем я говорю. Ибо это пламя сжигает и тебя тоже.

– Нет! – выкрикнула Катриона, скорее с отчаянием, чем убеждением в голосе, и бросилась бегом к Фартингу.

Когда Гэмел присоединился к своим спутникам, Лигульф шепнул:

– Она принадлежит Магнусу Фартингу.

– Знаю, – отозвался Гэмел.

– В таком случае тебе следует выбросить ее из головы. Мне нравится этот парень.

– Мне тоже. И тем не менее я ненавижу его за то, что у него есть на нее права. Это какое-то безумие. Но не бойся, я не собираюсь его убивать. Так далеко я не зайду. Боюсь, однако, что я не остановлюсь ни перед чем, кроме убийства, чтобы заполучить ее, пусть даже это будет неблагородно и бесчестно.

– Фартинг, старина, где ты пропадал? Я так и думал, что ярмарка привлечет тебя в Данкенли.

– Как дела, дружище? Скрипишь помаленьку? – рассмеялся Фартинг, хлопнув по спине Энниса Макадама в ответ на его энергичный хлопок. – Надеюсь, у тебя найдутся свободные комнаты?

– Только одна. Тебе еще повезло. На ярмарку съехалось столько знати, что тебе придется приглядывать за этой милой девушкой, – усмехнулся Макадам, глядя на Шайн Катриону. – Знатные господа уверены, что могут купить любую женщину, которая им приглянется.

– Одной комнаты вполне достаточно, – отозвался Фартинг.

– На ярмарке всегда полно толстых кошельков, просто умоляющих, чтобы их опустошили, – заметил Макадам.

– Что верно, то верно, – подмигнул Фартинг.

Шайн Катриона улыбнулась и покачала головой, когда мужчины дружно рассмеялись. Макадам был в курсе того, что Фартинг не ограничивается фокусами, однако держал язык за зубами. Фартинг знал меру и делился с хозяином гостиницы своими доходами. Это было полюбовное и весьма выгодное соглашение.

– Эй, парень, – окликнул Макадам парнишку, прислуживавшего на конюшне. – Присмотри за этой лошадью. – Обняв Фартинга за плечи, он увлек его внутрь гостиницы. – Давай рассказывай, чем ты занимался последние полгода.

Поскольку время было позднее, а завтра их ждал хлопотный день, Шайн Катриона присоединилась к братьям, которые сразу же легли в постель. Она уже спала, когда поздно ночью в комнату проскользнул Фартинг и улегся на тюфяке, постеленном на полу. Хотя от него пахло вином, он не был пьян. Проснувшись, Шайн Катриона повернулась в постели, чтобы посмотреть на него.

– Он здесь, – шепнул Фартинг.

Ей не требовалось лишних слов, чтобы догадаться, о ком речь.

– Ты видел его?

– Да, но он меня не заметил.

– Ты уверен?

– Дорогая, ты забыла, что я могу двигаться как тень? Вот уж не думал, что ты сомневаешься в моих талантах.

– Извини. Они остановились в этой гостинице?

– Да, дальше по коридору. Заняли лучшие комнаты.

– Еще бы! Ладно, здесь полно девиц, которые могут привлечь его внимание. – Она вдруг обнаружила, что ее совсем не радует мысль, что сэр Гэмел может увлечься другой женщиной. – Говорят, мастер Макадам держит только лучших.

– Верно. Возможно, завтра сэр Гэмел обзаведется подружкой.

Обрадованная, что сэр Гэмел лег спать в одиночестве, Шайн Катриона тем не менее возразила:

– Продолжительное путешествие верхом может слишком утомить мужчину, чтобы предаваться подобным утехам.

– Пожалуй. Спи, дорогая. Утром тебе придется держаться рядом со мной.

– Ну, если ты считаешь, что это необходимо…

– Считаю.

– Хорошо. Спокойной ночи, Фартинг, – сказала Шайн Катриона и отвернулась.

Фартинг пробормотал ответное пожелание спокойной ночи и затих на своем матрасе.

Этим утром они покинули лагерь на рассвете, быстро собрав свои пожитки и стараясь не производить шума. Несмотря на все эти предосторожности, Шайн Катриона не удивилась, узнав, что Гэмел находится рядом. В глубине души она знала, что он последует за ними. И что он найдет ее на ярмарке, как бы она ни старалась затеряться в шумной веселящейся толпе. Закрыв глаза, она взмолилась, чтобы судьба уберегла ее от этой встречи. Время для любви и страсти еще не наступило. У нее есть более важная и неотложная цель.

День только начался, когда Шайн Катриона вместе со своими спутниками выбралась на оживленные улицы города. Кругом теснились киоски, лотки и обычные повозки, заваленные всякой всячиной. В густеющей толпе бродили жонглеры, фокусники и акробаты. В воздухе звенели крики продавцов, расхваливающих свои товары. Французский смешивался с шотландским, чистая речь благородных господ – с крестьянским говором и гэльским наречием, распространенным в Нагорье. Единственным местом на ярмарке, которое она обычно избегала, была травля медведей и барсуков – зрелище, от которого ей становилось дурно. А пока она просто бродила по рядам, разглядывая товары, выставленные на продажу.