Джанмария Анелло - Подари мне счастье

Разумеется, отец не обратил внимания на ее протесты. Его единственной целью была забота о том, чтобы она знала, как наплодить ему будущих знатных внуков. О внучках даже не упоминалось, когда он бормотал ей свои бесполезные инструкции, которые сводились к тому, чтобы «лежать неподвижно, выполнять свой долг и не протестовать, что бы ни было».

Именно это «что бы ни было» вызвало у нее неподобающую леди испарину на ладонях и судорогу в животе.

Где-то в глубине души она на самом деле верила, что этот момент никогда не наступит, что герцог одумается. Но он здесь.

Пора.

Она последний раз оглядела свою комнату, приятные оттенки и гармоничное сочетание голубого с золотым. По всему этому она скучать не будет, решила Ли. Скучать она будет только по тете.

Ли вздохнула и стала спускаться по лестнице, предоставив отцу идти следом. Пусть этот брак не по ее выбору, но она встретит его с достоинством и честью.

Что еще она может сделать?

Ли нашла некоторое утешение в том, что ее карманных денег, ежегодной суммы, положенной ей герцогом для личных трат, будет вполне достаточно, чтобы дети из приюта миссис Бристолл больше ни в чем не нуждались.

Это казалось слишком холодной и расчетливой причиной для брака, но ведь герцог женится на ней только ради денег или, по крайней мере, так утверждает, хотя она ему не верит. А колотящееся сердце предупреждало, что и ее собственные ошибочные резоны тоже являются ложью.

Неужели это любовь с первого взгляда? Эта щемящая потребность, так непохожая на все то, что она когда-либо испытывала?

У дверей в гостиную она приостановилась, ноги отказывались идти вперед, глаза заволокло пеленой, образы проплывали мимо, словно фрагменты сна: ее тетя у окна, прижимающая к губам платочек; за окном уныло-серое от нависших туч небо и заходящее солнце; викарий, сидящий на краешке канапе с зажатым в руках молитвенником; какой-то молодой человек, которого она не знает, но, судя по сходству с герцогом, видимо, его родственник.

Затем глаза Ли отыскали его. Ричарда. Стоящего у камина. Широкая спина и длинные ноги, облаченные в строгий черный костюм. Черные волосы блестят в свете огня.

Дьявол в вечернем наряде, освещенный языками пламени.

Она не издала ни звука, однако спина его напряглась, голова повернулась, и непроницаемые черные глаза встретились с ее затуманенным взглядом. Внезапно стало нечем дышать от злости на то, что она вынуждена выйти замуж против своего желания, по крайней мере, так Ли сказала себе, но когда он направился к ней, когда все ее ощущения наполнились запахом жасмина и амбры, щемящее сердце вновь предупредило, что она себя обманывает.

– Ваша светлость, – пробормотала она поразительно твердым голосом.

– Мисс Джеймисон, – сказал он и поклонился. Его губы слегка изогнулись в неком подобии улыбки. Он протянул руку и выжидающе вскинул бровь.

Изысканная вежливость вернулась, а безжалостный взгляд дерзкого мужчины, который поцеловал ее, остался.

Несмотря на напряжение, сжимающее внутренности, Ричард почувствовал, как улыбка приподнимает уголки губ: Ли встретила его взгляд с мерцающим в глубине глаз вызовом – золото, спрятанное в зелени, отражающей свет огня.

Неужели он на самом деле ожидал женской истерики? Подрагивающих ресниц, обморока? От женщины, которая осмелилась ворваться к нему в дом и швырнуть предложение ему в лицо?

Правда, нельзя сказать, что он делал ей предложение, напомнила его совесть. Нет, он заявил ей, что она выйдет за него через два дня, словно она какая-нибудь наемная мелкая сошка, обязанная выполнять его приказания.

И, тем не менее, вот она, стоит перед ним с высоко поднятой головой и без колебаний кладет ладонь ему на руку. Пока они шли, чтобы встать перед священником, Ричард поймал себя на том, что его восхищение растет, и рука под ее ладонью сжалась.

Он не хочет ничего испытывать к этой женщине. Определенно, ни восхищение, ни жалость. И уж конечно, не желание, которое все еще терзает его, не это слишком отчетливое, болезненное ощущение ее близости и слабый аромат роз, окутывающий волосы. Кожа его сделалась горячей, потом снова холодной, эмоции, от ярости до смирения, стремительно сменяли, друг друга.

Он пытался внимать происходящему, но единственное, о чем мог думать, – это о женщине с ним рядом. Невозможно отрицать, что она красива и все же выглядит такой юной, такой уязвимой – едва заметное подрагивание рук, бусины на платье, мерцающие в свете свечей, отражающие червонное золото волос.

Как может он желать эту женщину?

По праву он должен ненавидеть ее и, наверное, ненавидит. Но желает, желает с того самого мгновения, как впервые увидел. Пожалуй, следовало бы радоваться, что он испытывает вожделение к женщине, к которой скоро окажется прикованным на всю жизнь. В конце концов, она будет матерью его детей, если, конечно, он решит спать с ней. Является ли она участницей этого вероломства? Или она жертва отцовских амбиций?

С опущенными глазами и покрытыми испариной щеками Джеффри занял свое место рядом с Ричардом. Ее папаша адресовал Ричарду широкую улыбку, словно все они – одна счастливая семья, собравшаяся на торжество.

Ричард прижал ладони к бедрам, чтобы удержаться и не придушить ублюдка прямо на месте. Этого удовольствия придется подождать, по крайней мере, пока.

Викарий произносил слова, которые связывали Ричарда с этой женщиной на всю оставшуюся жизнь, с этой красивой храброй женщиной, которая смело предстала перед ним, не дрогнув, встретилась с ним взглядом, а он думал только о том, что ему не нужна жена.

А потом все закончилось так же быстро, как и началось.

Только что в комнате стояла тишина, не считая монотонного, бесконечного бормотания викария, а теперь все, казалось, заговорили одновременно. Брат радушно принимал жену Ричарда – его жену! – в семью. Тетка обнимала Ли, всхлипывая у нее на плече. Викарий произносил свои поздравления.

Джеймисон подошел к Ричарду и хлопнул его по спине:

– Прекрасная церемония, а, сынок?

Ей-богу, этот человек не осознает грозящей ему опасности.

Стиснув руки в кулаки, чувствуя неимоверное напряжение в ногах, Ричард улыбнулся.

– Джеффри, будь так любезен, проводи… – Господи, пришлось стиснуть челюсти, чтобы протолкнуть слова между зубов… – мою жену в карету. Я бы хотел переговорить с ее отцом с глазу на глаз.

– Пожалуйста, зовите меня Таддеус, – сказал Джеймисон, и его порозовевшие щеки слились по цвету с жилетом. – Или «папа». Мне нравится, как это звучит.

– Да, не сомневаюсь, – отозвался Ричард, стараясь, чтобы голос прозвучал мягко, предвкушая предстоящий момент и чувствуя, как злость гонит кровь по жилам. – Напоминаю, я женился на вашей дочери по одной-единственной причине. Я выполнил свою часть сделки. Теперь позвольте мне объяснить вашу. Вы никогда больше не приблизитесь ни ко мне, ни к членам моей семьи.