Сьюзен Кэррол - Серебряная ведьма

– Наконец-то избавились от этих старых гарпий. Они чуть не порвали мою шаль, которую связала для меня бабушка перед самой своей смертью. Если бы я могла наслать на этих идиоток оспу, я бы сделала это не задумываясь: устроила бы так, чтобы их носы покрылись бородавками, а задницы – фурункулами.

Рот Кэрол брезгливо искривился, когда она отряхивала грязь со своей любимой шали. Но, заметив, что Мири повернулась и смотрит на нее, завернулась в шаль и гордо подняла подбородок. На ее бледном заплаканном личике ярко проступили веснушки и свежий синяк под глазом. При трогательно юном лице взгляд ее пронзительно голубых глаз был не по возрасту взрослым.

– Полагаю, вы ждете, что я буду благодарить за то, что вы за меня заступились, – заносчиво произнесла она. – Но это было не обязательно. Я сама могу за себя постоять.

– Уверена, что можете, мадемуазель.

Другая бы удивилась дерзости девушки, но Мири слишком привыкла к тому, что ее дикие подопечные оскаливались на нее от страха и обиды. Большой опыт научил ее, когда можно приблизиться, а когда лучше поостеречься. Она вынула из-за пояса носовой платок и протянула его девушке. Кэрол подозрительно посмотрела на лоскут ткани.

– Это еще зачем? Я не плачу.

Тыльной стороной руки она вытерла слезы со щек.

– Конечно, вы не плачете, но у вас кровь, поранена губа.

Кэрол облизнулась и поморщилась, коснувшись языком уголка рта. Неохотно она взяла платок у Мири и приложила его к губе.

– И я не потаскуха. Что бы ни говорила мадам Алан.

– Никогда так не думала, – ласково произнесла Мири.

– Никаких таких моряков не было. Только один. И Рауль сказал, что любит меня, что женится и купит мне красивое голубое платье. – Ее тоненькая шея напряглась, когда она сглотнула. – А потом он уплыл и больше не вернулся, его забрал дьявол. Я его прокляла, надеюсь, он утонет, и акулы растерзают его на мелкие кусочки. – Девушка надменно вздернула подбородок. – Вот так! А теперь, полагаю, вы скажете, какая я плохая, что так говорить нельзя.

– Нет, вполне можно понять, что вы чувствуете, – ответ Мири заставил девушку косо взглянуть на нее.

Кэрол склонила голову набок, словно не зная, как понимать Мири.

– Вы уверены, что с вами все в порядке? – озабоченно спросила Мири. – Возможно, вам лучше пойти домой, чтобы мама…

– Моя мама умерла прошлой зимой. Я живу с тетей и дядей, но только потому, что у них никогда не было своих детей. Если я рожу мальчика, они его усыновят и позволят мне остаться с ним.

– А если девочку?

– О, полагаю, они нас обеих выбросят.

– Кэрол, я… я признаюсь, что больше знаю про воспитание телят, чем девушек. Если я могу чем-нибудь помочь, то постараюсь это сделать для тебя. Меня зовут Мири Шене.

Она осторожно протянула руку. На лице Кэрол появилось дерзкое выражение. Мири сомневалась, что Кэрол видела в жизни много доброты, по крайней мере, не и последнее время. Она долго смотрела в глаза Мири, потом моргнула и отошла с помрачневшим лицом.

– О, на острове Фэр все знают, кто вы, Хозяйка леса. Спасибо за предложение, но у меня нет большой коровы или кролика, за которыми надо ухаживать. Мне про вас все рассказали, вы полуведьма, которая боится использовать свою силу и знания в полную меру.

– Не знаю, кто вам такое рассказал, но я себя ведьмой не считаю. Я Дочь Земли, ни больше, ни меньше.

– Я именно об этом, – ехидно произнесла Кэрол. – Нет, госпожа Шене, мне не нужна помощь от такой, как вы, и вообще от кого бы то ни было на этом острове. У меня очень могущественные друзья, которые обо мне позаботятся.

Мири хотелось, чтобы так и было, но она боялась, что эта девушка всего лишь хвастается, пытаясь хоть как-то спасти достоинство.

– Кэрол… – начала Мири, но девушка с презрением взглянула на нее и ушла.

Несмотря на неуклюжую походку, она шла по лужайке очень быстро. Мири пошла было за ней, только чтобы быть с ней рядом, но не знала, что делать и сказать. Достучаться до сердца обиженного ребенка было гораздо труднее, чем вылечить сломанную лапу лисицы или барсука. Мири беспомощно смотрела, как Кэрол исчезла в одной из улиц. Как ей хотелось, чтобы рядом была Арианн. Ее старшая сестра умела усмирять бури и проливать бальзам на страдающие души.

Даже Габриэль знала бы, как помочь Кэрол. В девушке было что-то, отчетливо напомнившее Мири, какой была Габриэль в юности: она умела скрыть свои обиды под суровой внешностью, не подпускала к себе никого, кто хотел ее утешить. Но Габриэль была так же далеко, как Арианн. Семья Мири была рассеяна на многие мили от острова, который когда-то был их домом.

Мири казалось чудовищно несправедливым то, что Кэрол Моро обременена нежеланным ребенком, а Арианн, которая так хотела детей, оставалась бесплодной. Но ее сестра мужественно переносила это, искренне радуясь, когда в очередной раз помогала разродиться женщине, особенно когда принимала роды у Габриэль.

Счастливо выйдя замуж за капитана Реми, их сестра провела последние зрелые и цветущие годы плодотворно, родив трех дочерей так же легко, как рисовала и ваяла, что было ее особенным даром.

Арианна смирилась со своей бездетностью, утешившись бесконечной любовью мужа Ренара.

Мири постаралась не думать о сестрах. Ее сердце сильно болело за них. Она сама решила вернуться на остров Фэр, но теперь начала понимать, что это была ее самая большая ошибка… после того как она доверилась Симону.

Остров по-прежнему был таким же, каким она его помнила, та же скалистая гавань, где однажды стояла она, с надеждой поджидая возвращения корабля отца, те же дремучие темные леса, где она искала фей. Порт-Корсар был все тем же, с его старой харчевней, рядом бревенчатых магазинов и пыльными улицами, где она робко бродила за своими старшими сестрами.

Оставшиеся женщины жили обособленно, занимаясь только своими семьями и ухаживая за садами и огородами. Мири не знала, что ожидала найти на острове Фэр спустя сколько лет, но, конечно же, не атмосферу страха и недоверия. Словно бы открылась бутылка с темной миазмой, отравившая дух самого острова, на котором жили в основном женщины, жены рыбаков и моряков, почти все время проводивших в море. Но были здесь и вдовы, и девушки, нашедшие убежище на острове – уникальном месте, где они могли спокойно жить, занимаясь ремеслами, запрещенными для женщин в других местах.

Но все же Мири не была настолько наивной, чтобы считать жизнь на острове идиллией. Нет, женщины есть женщины, среди них случалось всякое, но ничего подобного той безобразной сцене, которую Мири наблюдала этим днем. Да еще такая жестокость произошла перед статуей, изображавшей лучшие качества женщины – мудрость, сострадание, целительство.

Мири смотрела на монумент, изображавший хрупкую женщину в свободных одеждах с распростертыми руками. Одна рука была отломана, лицо разбито до неузнаваемости. У Мири сдавило грудь. Она не знала, кто расправился со статуей – охотники на ведьм, королевские солдаты или обиженные горожане. Постамент, прежде украшенный подношениями из цветов, теперь оброс сорняками.