Элис Торнтон - Доверяя только сердцу

При виде своего горячо любимого отца, который сражался с глобусом, словно безумный, Анжелика утратила обычную для себя сдержанность. Она выбежала из библиотеки, распахнула парадную дверь и, шатаясь, вышла из дома.

Эрл лежал на полу, ощущая, что силы оставили его. Он чувствовал себя рассерженным, испуганным – и униженным. Более всего он страдал сейчас от унижения, и сознание собственного бессилия снова и снова повергало его в дикую ярость. Еще никогда в жизни не доводилось ему переживать столь ужасный момент! Эрл слышал, как кто-то поднял и унес в сторону проклятый глобус, и напрягся, готовый в любое мгновение обрушить удар на всякого, кто посмеет прикоснуться к нему, однако никто его не трогал. Бенуа поставил поврежденный глобус на безопасном расстоянии и, не говоря больше ни слова, тихо вышел из библиотеки.

Лорд Эллевуд услышал, как закрылась дверь комнаты. Он лежал совершенно неподвижно, и разум его, затуманенный приступом дикой ярости, постепенно начал проясняться. Эрл до сих пор не был уверен, один ли он в этом помещении, однако все было тихо и из всех звуков он различал лишь свое собственное прерывистое дыхание.

В камине с шипением переломилось горящее полено, и эрл резко обернулся на этот звук.

– Кто здесь? – строго спросил он, но никто ему не ответил.

Наконец его занемевшие от болезненного напряжения мускулы расслабились, и он с трудом поднялся на колени, неуклюже шаря вокруг руками. Он находился в незнакомой ему комнате, не представлял, где стоит мебель, не знал, какие препятствия могут появиться на его пути.

Пальцы эрла нащупали острый осколок стекла, и он инстинктивно отдернул руку. Падая, он уронил очки, и они разбились, раздавленные тяжелым глобусом. Сейчас эрл порезал палец об один из осколков, усеявших пол вокруг него, и, морщась от боли, принялся его сосать.

Гордость не позволяла эрлу звать на помощь, но и оставаться на полу он больше не мог. Ему надо любым путем выбраться отсюда – и тогда он обязательно раздавит, уничтожит этого мерзавца, этого щенка, контрабандиста, проклятого выродка, который вдруг решил притвориться порядочным судовладельцем!

Лорд Эллевуд пошарил вокруг рукой и осторожно пополз вперед по полу, пока не наткнулся на стул. Ощупав его, он поднялся на ноги и уселся, с трудом переводя дыхание. Седые волосы эрла были всклокочены, его искаженное страданием лицо, казалось, застыло, подобно маске, вырезанной из тика.

Ничего не видя перед собой, Анжелика бежала по лужайке, наступая на подол платья и страстно желая только одного – подальше убежать от своего отца. Споткнувшись, она во весь рост растянулась среди грядок с нарциссами под большим раскидистым старым дубом. Голова у нее закружилась от неожиданного падения, и девушка не предпринимала попыток подняться. Опустив голову на руки, она, дрожа всем телом, судорожно переводила дыхание.

Сердце ее разрывалось. Ей было больно видеть отца в таком состоянии – какая-то насмешка, какая-то злая карикатура на того человека, каким он был когда-то! Иногда Анжелике думалось, что, наверное, было бы лучше, если бы отец погиб в тот злосчастный день, когда перевернулась его карета.

Девушка прикрыла глаза, пытаясь хоть немного успокоиться, и постепенно почувствовала острый пряный запах сломанных нарциссов. Она ощущала прикосновение влажных стеблей травы к своей щеке, слышала, как какая-то птичка выводит звонкую трель в ветвях дуба над ее головой. Однако все это показалось сейчас Анжелике ненастоящим, словно происходило где-то далеко-далеко.

Она не слышала шагов Бенуа, однако моментально ощутила его присутствие рядом с собой. Девушка не поднимала головы. Его рука прикоснулась к ее плечу, а затем он поднял ее. Она посмотрела ему в лицо. Бенуа спокойно ответил на ее взгляд, и в его темно-карих глазах она прочитала тревогу.

– Я все надеюсь и надеюсь на то, что все изменится к лучшему, – устало проговорила она, – но, похоже, уже нечего ждать, верно? Отец, которого я когда-то любила, давно умер. Ты был прав. Он действительно был превосходным человеком. А сейчас… – Голос ее затих.

– А сейчас ему пришлось провести более трех дней в тревоге за тебя! – напомнил ей Бенуа.

Анжелика вздрогнула, будто от удара.

– Ты винишь в том, что случилось, меня! – недоверчиво поинтересовалась она.

– Не совсем так; пойдем присядем.

Он предложил ей руку, но Анжелика оттолкнула ее. Сейчас она удивленно смотрела на него, и в ее голубых глазах мелькнула искра враждебности.

– Я вовсе не порицаю тебя, – спокойно объяснил Бенуа. – Тебе не в чем упрекнуть себя.

– Ах, как великодушно! – огрызнулась Анжелика, круто разворачиваясь. Гнев, скопившийся в ее душе из-за нелепого поведения отца, нашел, наконец, выход. – Да не тебе судить о моем поведении! Ты и понятия не имеешь… – Она замолчала, закусив губу, поскольку на глаза наворачивались слезы.

Бенуа пристально смотрел на нее.

– Действительно, не имею, – ответил он более резко, чем говорил с ней обыкновенно. – Несмотря на то, что ты рассказывала, я в самом деле не ожидал, что твой отец столь разительно переменился. И такие приступы случаются у него сплошь и рядом?

– Ну… не совсем, – ответила Анжелика и, протянув руку, притронулась к шершавому стволу дерева, словно ища опоры.

Спустя мгновение ладонь Бенуа накрыла ее пальцы, и она ощутила, как тепло его руки проникает в ее кровь, и подняла голову, отчаянно моргая, чтобы загнать назад непокорные слезы.

– Он ненавидит свою слепоту, – сбивчиво заговорила Анжелика, впервые выказывая свою боль и свое страдание. – Он ненавидит свою беспомощность, и ему невыносима мысль о том, что приходится зависеть от других. Он стал в последнее время жестоким и мстительным и взрывается по малейшему поводу. С того дня, как произошел этот несчастный случай, у него сменилось уже более дюжины камердинеров! Бедный мистер Харгрейвз… – Девушка замолчала, так как горло ее сжималось от подступавших рыданий.

– Мы с тобой будем волноваться о бедном мистере Харгрейвзе позднее, – сказал Бенуа, – а тебя он также бранит?

– Иногда. Но такого, как сегодня, не случалось никогда… – Голос Анжелики то и дело пресекался, но она изо всех сил пыталась не дать волю слезам. – Возможно, он совершенно прав. Я действительно боялась сказать ему, что решила поехать в Суссекс, и все потому, что не хотелось спорить с ним.

– Ведь ты думала в первую очередь о спасении Гарри, – рассудительно произнес Бенуа. – Ты не можешь обвинять себя в том, что волновалась за брата больше, чем за отца. Ведь уже достаточно много времени ты провела, заботясь только об отце.

– Я нужна ему… – подавленно проговорила Анжелика и посмотрела на Бенуа своими сверкавшими от слез голубыми глазами.