Джейн Фэйзер - Изумрудный лебедь

«Это верх пошлости!» И он снова принялся смеяться. Может быть, он все еще немного пьян, но этот неудержимый смех был вполне трезвой реакцией на правду.

— Гарет, прекрати! — Имоджин склонилась над ним — лицо ее было изможденным, глаза полны тревоги. Веселье его было странным и пугающим, и она не знала, что с этим делать. — Почему ты смеешься?

— Принеси мне бренди, Имоджин. — Он снова сел на постели. — Нет причины для беспокойства, сестра. Я в своем уме… По правде говоря, — добавил он со смехом, — возможно, я впервые по-настоящему в своем уме за все эти годы.

— Не понимаю, что ты хочешь сказать. — Имоджин принесла ему бутылку. — Тебя снова мучил кошмар. И снова в нем была Шарлотта.

— Да, — тихо ответил Гарет, сползая с постели на пол, — но я твердо верю, Имоджин, что это было в последний раз.

Он поставил на стол нетронутую бутылку бренди.

Имоджин смотрела на него с огромным беспокойством.

Она не поверила ему, и ее посетила мысль, что, возможно, брат по-настоящему помешался. Она заговорила страстно, убежденно, пытаясь заставить его принять факты, которые помогли бы ему примириться с реальностью.

— Я всегда заботилась о тебе, всегда старалась, чтобы тебе было лучше, Гарет. Я понимала, что с Шарлоттой надо что-то делать…

— Имоджин, достаточно!

Голос Гарета хлестнул ее, как бич. Но она продолжала:

— Что-то надо было делать. Я сделала это ради тебя, брат.

Слова ее лились бездумно и неудержимо, и теперь Гарет уже не пытался ее остановить. Он слишком долго избегал правды, и теперь настало время узнать ее, принять эту правду и собственную вину. Пока он этого не сделает, он не сможет начать свою жизнь заново.

— Шарлотта не подходила тебе. Она всегда была пьяна и готова отдаться каждому, на кого положила глаз. Она смеялась над тобой и этим бедным юным де Вером. Она погубила его так же, как тебя. Она стояла тогда у окна, пьяная, и качалась. Достаточно было чуть-чуть подтолкнуть ее… и все… совсем чуть-чуть. — Имоджин подняла на него глаза. Они дико сверкали. — Она была не для тебя, Гарет. Она не годилась тебе в жены.

— Знаю, — ответил он спокойно. — И всегда знал.

— Все, — продолжала Имоджин сквозь слезы, — все это было ради тебя, Гарет.

— Знаю, — повторил он, обнимая сестру. — И я люблю тебя за это, Имоджин. Но пора с этим покончить.

Гарет держал сестру в объятиях, пока ее слезы не иссякли, потом отвел Имоджин в ее комнату и помог ей лечь в постель. Он знал, что за внезапный бурный всплеск чувств она будет расплачиваться жесточайшей головной болью, но в конце концов ей станет легче, как бывало всегда.

Он знал свою сестру, пожалуй, лучше, чем она его, думал Гарет, возвращаясь в свою спальню.

Теперь ему больше не хотелось спать. Не хотелось пить бренди. Он знал, что наконец пришло долгожданное освобождение. В первый раз за столь долгое время он понял, что ему нужно для счастья, и знал, что готов пожертвовать ради этого всем.

«Я любила вас…»

Неужели все потеряно? Неужели он так сильно ранил эту любящую открытую душу, что теперь все безвозвратно ушло? Неужели она не захочет поверить, что он тоже любил ее?

—Ты что-нибудь помнишь об этой ночи? — спросила Мод. Она сидела на берегу реки, прислонившись к стволу дерева, и хрустела большим зеленым яблоком.

— Нет. — Миранда бросила огрызок яблока в реку и смотрела, как вокруг брошенного ею огрызка расходятся круги по воде. — А ты?

Мод покачала головой:

— Нет, я вообще ничего не помню о Франции. Первые мои детские воспоминания связаны с Имоджин и Бертой. — Она наморщила свой маленький носик. — Не слишком обнадеживает. Да?

Миранда хихикнула. В последнее время она редко смеялась, и при звуке ее смеха Мод села, обхватив руками колени. Она знала, что в рассказанной ей истории было что-то, во что Миранда, ее сестра-близнец, не посвятила ее. И оттого, что от нее скрыли нечто, она чувствовала себя несчастной.

— Ты уверена, что хочешь вернуться в свою труппу?

— Да, конечно, — ответила Миранда не задумываясь. — Ведь это моя семья.

Миранда сорвала маргаритку и бросила в поток. Потом принялась наблюдать, как течение крутит и уносит цветок прочь.

— Но…

— Не надо, Мод. — Миранда вскочила. — Пойдем. Солнце уже поднялось высоко, а нам надо сегодня добраться до Эшфорда.

Она свистнула, подзывая Чипа, и маленькая мордочка вынырнула из листьев у них над головой.

Мод тоже поднялась на ноги и протянула руку обезьянке. Зверек прыгнул сначала ей на плечо, а потом на землю.

— Как мы будем добираться до Эшфорда? — спросила Мод, идя за Мирандой. Она пока еще не могла привыкнуть к широким юбкам без фижм и с трудом поспевала за Мирандой, даже после двух дней путешествия. Привыкшая скитаться Миранда шагала легко и свободно. — Мы ведь не будем идти пешком всю дорогу, а?

Она догнала сестру, остановившуюся на краю поля.

Миранда, казалось, задумалась над вопросом Мод. Она посмотрела вверх, на безоблачное небо, синее, как ее глаза.

— Сегодня отличный день для пешей прогулки.

— Но до Эшфорда еще мили и мили пути. Мы ведь только что вышли из Мейдстона! — захныкала Мод, потом, заметив улыбку Миранды, умолкла. — Нехорошо дразниться.

— Ты говоришь так только потому, что не привыкла ходить пешком, — заметила Миранда, перелезая через изгородь на проселочную дорогу.

— Вот именно, — сказала Мод. — Я ведь никогда не бродяжничала, как ты. Мне тяжело.

— Хорошо, подождем здесь и попросим первого же возчика подвезти нас, — сказала Миранда.

— Почему бы нам не отправиться в гостиницу и не нанять двуколку или хоть какую-нибудь повозку? Тогда мы смогли бы передвигаться значительно быстрее. Это лучше, чем просить кого попало подвезти нас. Ведь деньги есть.

Миранда нахмурилась. Как объяснить Мод, что она вовсе не спешит в Фолкстон? Ей и себе-то самой было трудно признаться в этом.

— Я люблю путешествовать не спеша, — протянула она. — Есть особая прелесть в том, что не знаешь, кто и куда сможет тебя подвезти дальше. Или кого встретишь на дороге.

Мод не ответила, она только бросила на сестру быстрый проницательный взгляд.

— После того как мы найдем твою семью и объясним им все, ты можешь вернуться со мной в Лондон.

— Я не гожусь для такой жизни, — ответила Миранда, выходя на середину дороги и начиная яростно размахивать руками, чтобы привлечь внимание человека, правящего фургоном, груженным сеном. — Это все сходило, пока длилось недолго и пока было похоже на игру. Но теперь, когда ты собралась выйти замуж за Генриха… — Она не закончила фразу, потому что ей надо было окликнуть возчика. — Можете немного подвезти нас по дороге в Эшфорд, сэр?

— Да, миль пять нам будет по пути, — приветливо ответил человек, делая знак, чтобы девушки забирались в фургон. — Прыгайте!