Катарина Фукс - Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 2

Она замерла с отчаянно бьющимся сердцем. Он подождал, пока она заговорит, но она молчала. Он уже хотел заговорить сам, когда она произнесла с некоторым даже вызовом:

– Я даже не спрашиваю о детях, о твоем здоровье, видишь?

– Подожди, Анхелита. Когда я ехал сюда, я еще сам не знал, как мы будем говорить. Вот я посоветовался с отцом Курро, но все никак не решаюсь выполнить его совет.

– Что же он тебе посоветовал?

– Он посоветовал мне прямо высказать тебе все.

– Ты хочешь попросить меня вернуться в дом Монтойя?

– Да. Но это не все.

– Что же еще?

– Мне казалось, что прежде я… я немного нравился тебе…

– Да, – теперь Анхелита говорила без смущения, прямо глядя ему в лицо.

– А теперь?

– Не знаю.

– Ты… ты не могла бы выйти замуж за меня?

Внезапно ей показалось, что это предложение для нее вовсе не неожиданность, что она еще с самого начала поняла – он для этого и приехал.

Но разве она когда-нибудь хотела этого? Ведь еще тогда, уже давно, во дворце Монтойя, она мыслила свою любовь к нему только как неразделенную любовь. Она не могла себе представить, как они вдвоем гуляют по саду, говорят друг другу нежные слова, целуются. Она была старше, была Ана… Любовь Анхелиты должна была быть неразделенной. Хотелось ли ей разделенной, настоящей любви? Теперь она и сама не знала.

– Ты знаешь, что стоит между нами, – наконец выговорила она.

– Старая маркиза? Она, в сущности, добрая женщина. Сейчас она сломлена несчастьями, почти не выходит из своей комнаты… К тому же речь идет о моем браке, у нее нет никаких претензий распоряжаться моей судьбой…

– Ах, Мигель! – она коротко нервно рассмеялась. – Я не о ней говорю.

– Тогда о чем? Я говорю о живой жизни. А то, что ушло из жизни, то ушло, и сколько бы мы ни плакали, не вернется. Я все помню. Но я жив, я молод. Если бы Ана была жива, она бы одобрила мой выбор. Я мысленно говорил с ней, и мне уже казалось, я слышу ее голос. Она бы не захотела моего одиночества, моей тоски. Она любила меня. Знаешь, иногда здесь, в деревне, я думал, что люблю и тебя и ее, что мы могли бы жить вместе. Жаль, что нельзя иметь двух жен.

– И сейчас жаль? – Анхелита улыбнулась.

– Сейчас? Нет… Тогда я только думал… Я бы, конечно, не стал, никогда не предложил бы тебе… Но мне всегда нравилось смотреть на тебя, как ты ходишь, говоришь, какие у тебя движения и жесты…

– Ах, Мигель!.. Я ведь ушла из дворца Монтойя потому, что мне было бы слишком тяжело видеть тебя женатым на другой девушке, не на Ане. И даже если бы ты ни на ком не женился, мне было бы мучительно жить в твоем доме чем-то вроде экономки… Видишь, я только о себе думала… Не о детях, не о тебе.

– Я понимаю. Но теперь ты вернешься?

– Лучше было бы жить здесь…

– Мы будем часто приезжать сюда. Когда мать Аны немного поправиться, мы будем часто приезжать.

– Хорошо.

– Завтра я объявлю всем о нашем браке.

– О! Нет, нет, не надо!

– Но почему?

– Не знаю. Мне стыдно.

Он хотел обнять ее, она выставила вперед ладони.

– Почему, Анхелита? Я неприятен тебе?..

– Что ты! Я… я просто боюсь… всегда боялась мужчин! Понимаешь?

– И меня боишься?

– Как мужчину? Да, боюсь.

– Ну ты совсем как ребенок. Это ведь совсем не страшно. Вот увидишь, как это хорошо. Не бойся.

– Не сейчас, не сегодня. Можно?

– Как ты хочешь. Но увидишь, все будет хорошо!

– Мигель! Давай уедем прямо сейчас!

– Ночью?

– Скоро утро. Но все равно прямо сейчас, чтобы никто не видел нас.

– А отец Курро?

– Ах! Вот видишь, какая я эгоистичная! Давай простимся с ним и уедем. Нет, он спит. Мы оставим ему письмо.

– Хорошо, пусть так и будет. Иди в дом, соберись.

– А мне и нечего собираться. Только переоденусь.

Анхелита побежала в дом, быстро надела свое праздничное платье, причесалась и заколола волосы. Затем снова вышла во двор.

– Знаешь, – сказала она Мигелю, – еще чуть-чуть подожди. Я отнесу постель в комнату, чтобы дождь не промочил ее.

– Я сам…

Он взял постель в охапку и ушел в дом. Анхелита охватила виски ладонями и стояла посреди двора, улыбаясь.

Мигель быстро вернулся.

– Идем, – он подал ей руку.

Она почувствовала, как его пальцы охватили ласково ее ладонь, и едва не заплакала. Мигель отвязал коня.

Снова они шли по деревне. Рядом. Мигель вел коня в поводу. Небо начинало медленно голубеть, светлеть.

Они дошли до площади и подошли к дому отца Курро.

Каково же было их изумление, когда они увидели старого священника, сидящего у окна. Они обрадовались и подошли совсем близко.

– Отец Курро! – Анхелита почувствовала, что вот этому человеку она готова рассказывать о себе все-все, о своих страхах и колебаниях, и он обязательно поможет.

Но он уже, казалось, все знал.

– Я знал, что вы придете, – тихо произнес он. – Я решил ждать вас. Я благословляю вас. Вы можете сейчас ехать. Но если вы желаете, Сильвио обвенчает вас прямо сейчас. Мне кажется, так будет лучше для Анхелиты.

Анхелита поняла, что и вправду после венчания ей станет легче, страхи улягутся.

– Я бы сам обвенчал вас, но из-за болезни не могу долго быть на ногах. Ступайте в церковь. Я пришлю к вам Сильвио.

Они пошли к церкви. Мигель привязал коня неподалеку. Вскоре пришел молодой Сильвио. Началось венчание.

После обряда они простились с отцом Курро.

Мигель сел на коня, Анхелита взобралась сзади и обхватила его за пояс.

Началось их свадебное путешествие. Они спустились с гор и ехали по красивым долинам, вдоль широкой реки, по улицам городов. Теперь они говорили друг другу нежные слова, целовались и обнимались, прогуливались рука об руку.

Анхелита все еще боялась первой брачной ночи. Но это Мигель отложил до их приезда в Мадрид.

В Мадриде, во дворце Монтойя, она радостно встретилась с детьми. Мигель окружил ее роскошью. Теперь он распоряжался деньгами и имуществом Монтойя. Он настоял, чтобы свадьба была пышной и многолюдной.

Своей ласковостью и мягкостью он уничтожил ее страх перед мужской телесностью. Она также перестала робеть из-за того, что была старше его, ведь в постели она чувствовала себя совсем юной неопытной девочкой, а он был зрелым мужчиной. Жизнь их складывалась прекрасно, много времени они проводили и в горной деревне. Отец Курро прожил еще несколько лет и скончался, оплаканный всеми. Молодой Сильвио стал его достойным преемником. Старая маркиза, мать Аны, была еще жива, но почти не выходила из своих покоев, где проводила время в молитвах.

Когда Санчо Пико отыскал их, он хотел увезти и моих детей, на этом настаивала и Нэн. Но Селия и Карлинхос очень привязались к своим новым родителям. Кроме того, можно было надеяться, что я жива и когда-нибудь разыщу их.

Я спросила Анхелиту, что рассказывали обо мне Нэн и Санчо. Она ответила, что они, кажется, даже не назвали моего настоящего имени.