Барбара Мецгер - Дуэль

Еда, погода, общество – все было высшего качества, и Афина могла бы забыть истинную причину этой поездки и свои сомнения касательно Йена, пока он позволял Трою порассуждать о его кобылке, смеялся с членами своей семьи и с друзьями, скармливал Роме отборные кусочки, скармливал Афине самые крупные ягоды клубники. Он настоял на том, чтобы класть ягоды ей в рот, потому что ее платье слишком красиво и жаль будет его испортить, хотя она могла бы есть аккуратнее, если бы он не находился в непосредственной близости от нее.

После ленча леди Марден объявила, что ей нужно подремать под соседними деревьями. Капитан решил присоединиться к ней – чтобы охранять ее, сказал он. Трой снова сел в седло, а остальные прошли следом за ним дальше.

– Вот это место, – сказал Карсуэлл, когда они подошли к знакомой ровной площадке, где деревья росли по краю поля. – Мы стояли вот здесь.

Йен встал на свое место, а Карсуэлл – на место Пейджа. Доро послали встать туда, где стоял врач, а Афина пошла с Троем и собакой, чтобы попробовать найти то место, откуда Трой смотрел на дуэль, сидя верхом. Пока они ждали, чтобы Ренслоу криком сообщил о своей готовности, Йен поднял пистолет и направил его в сторону Карсуэлла.

– Насчет моей сестры… – начал он.

Карсуэлл рассмеялся:

– Хорошо, что пистолет не заряжен, а?

– Кто-то пытается расправиться с семьей моей жены. Неужели ты думаешь, что я стану носить незаряженное оружие?

Карсуэлл побледнел.

– Ты этого не сделаешь. Ты поклялся!

– О, я не стану целиться, чтобы убить тебя, – сказал Йен, опуская дуло. – Я просто хотел убедиться, что ты не обесчестишь достойную женщину.

Карсуэлл вскинул руки вверх:

– Клянусь, в моих намерениях нет ничего бесчестного. Я сделал ей предложение. Она его обдумывает. Ты же знаешь, каковы женщины.

Йен это знал. Он крикнул сестре:

– Если ты не выйдешь замуж за этого негодяя, мне придется его пристрелить!

– Он хочет устроить пышную богатую свадьбу, вроде тех, которые обожает мама.

– А чего хочешь ты? – крикнул он.

– Венчаться в Гретна-Грин. Без всякой шумихи.

Йен повернулся к другу:

– Ты слышал, что она сказала. Значит, Шотландия. Как только все уладится, мы с Афиной сопроводим вас. Как тебе известно, у нас не было медового месяца, так что ты не станешь возражать против нашего присутствия, зато старые сплетницы будут возражать, если нас не будет. После чего вы сможете позволить матушке закатить бал в вашу честь в Мэддокс-Хаусе, такой бал, какого высший свет никогда не видывал. Это всех удовлетворит.

– Я согласен, если ты опустишь пистолет, – ответил Карсуэлл, Доро кивнула в знак согласия. – Если только у тебя нет возражений, Йен.

– Мое единственное возражение – это проволочки с обнаружением убийцы. Трой, вы еще не нашли место?

Трой сомневался, но собака обнюхивала утоптанную землю под одним из деревьев. Прошло слишком много времени, шли дожди, Рома не могла почуять хозяина, но Афина решила, что черные пятна на голой земле – это, наверное, кровь.

– Похоже, мы нашли! – крикнула она в ответ.

Йен снова поднял пистолет, словно намереваясь выстрелить в воздух, потом опустил его ниже, на одну линию с головой Карсуэлла, и отвел влево, в сторону деревьев.

– Вот. Вот где пуля ударилась о дерево. Мои «ментоны» целят верно, не отклоняясь ни влево, ни вправо.

– Я вижу это место! – крикнула Афина, направляясь в сторону его цели.

Всё пошли за ней.

– Что мы ищем? – поинтересовалась леди Дороти. Йен смотрел на деревья.

– На стволе дерева должна быть отметина, если пуля отлетела от него рикошетом и попала в Троя.

На одном дереве отметина имелась, но не от рикошета. В стволе была дырка, и свинцовая пуля все еще торчала в коре.

– Я не попал в него, Эффи! – закричал Йен. – Я не ранил вашего брата! – Он был так обрадован, так взволнован, что подхватил ее и закружил в воздухе, и у нее все поплыло перед глазами. – Я попал в дерево!

У Афины голова пошла кругом от вращения и от поцелуя, которым Йен завершил его. Все равно он ей лгал, но теперь это казалось не важным. Его радость, его руки, обнимавшие ее, только это имело теперь значение. Все окружили Карсуэлла, наблюдая, как тот извлекает пулю карманным ножом. Афина оттолкнула Иена.

– Если вы не ранили его – случайно и не по своей воле, то кто это сделал?

– Ну конечно, ваш грум, который убежал за лошадьми. Он рассказал Макелмору историю о том, что Трой исчез, когда он вернулся обратно, но, похоже, он намеревался продолжать скрываться, пока не понял, что мальчик выживет. Тогда он стал охотиться на Ренсдейла. Когда это не получилось, попытался убить их обоих, устроив пожар в Мэддокс-Хаусе.

– Алфи Браун? Незаконный сын моего отца? Но почему?

– Это мы узнаем, когда найдем его.

Афина окинула взглядом уединенную лужайку и густую чащу, где мог прятаться любой злодей. Потом пнула Йена в голень.

– Вы знали, что он стрелял в Троя, что намеревался убить всех нас, и все же привезли сюда моего брата?

– С конными стражниками и вооруженными лакеями. И я проверял, не едет ли кто за нами, когда мы выезжали из города.

Она снова пнула его.

– Ох! Это за что же?

– За то, что не сказали мне, что все три преступления связаны и что вы подозреваете Алфи. И за то, видит Бог, что не сказали мне правду!

Афина спустилась к обеду и осталась после него поиграть в карты. Она обыграла Троя в шахматы и сыграла вничью с Йеном. Но дверь в ее спальню оставалась запертой.

Она спустилась к завтраку, помогла матери Йена ответить на письма, отправилась покупать свадебные туалеты с леди Дороти. Она побывала с дядей в морском госпитале, в музее с мистером Карсуэллом и на скромном приеме, устроенном двумя дамами, сообщившими, что они знали ее мать. Рано утром она поехала в парк попрактиковаться в верховой езде, а потом отправилась туда с Йеном в экипаже в тот час, когда там собирается высшее общество. Но дверь ее оставалась запертой.

Они побывали в театре, на званом обеде, в церкви. Он приносил ей цветы и книги, купил чистокровную кобылку. А когда снова попытался просить прощения, услышал в ответ, что он просто ничего не понимает. Это верно, он не понимал, но усвоил только одно – что эта чертова дверь так и будет оставаться запертой. Терпение его настолько истощилось, что стало почти прозрачным.

– Как долго, миледи? Как долго вы намерены лишать нас обоих тех наслаждений, к которым мы так стремимся? Вы же не будете отрицать, что вам хочется разделить со мной ложе, ведь я вижу, как вы краснеете, когда я задеваю вас на ходу, и как учащенно дышите, когда я сижу слишком близко. Каждый раз, когда я восхищаюсь медальоном с рубином, который висит между вашими грудями, я – клянусь – вижу, как они затвердевают, ожидая моих прикосновений. Ваше тело помнит, сколько радости я ему доставил, Эффи, и оно хочет соединиться с моим телом.