Джейн Фэйзер - Колдунья

Хьюго застонал и перевернулся на другой бок. Через открытое окно снизу донесся стук колес отъезжавшей кареты по булыжникам внутреннего дворика. У него было появилась надежда на то, что этот экипаж увозит обеих пассажирок и многочисленное зверье и что, когда он проснется, весь этот бред будет уже в прошлом. Но, как ни странно, одновременно у него было и сильное предчувствие, что в его жизни произойдут глубокие перемены.

В то же самое время Хлоя стояла внизу на ступеньках и махала рукой карете, увозившей мисс Анстей. Бедная дама разрывалась между чувством долга, как она себе его представляла по отношению к Хлое, и ее бесспорным обязательством перед новыми хозяевами. Однако ей пришлось поступиться чувством долга, когда Хлоя деловито отмахнулась от ее страхов и, в конце концов, убедила ее сесть в карету. Мисс Анстей утирала слезы и осыпала благословениями бедное, оставляемое ею дитя. Она сокрушалась по поводу неряшливого состояния дома, несомненных странностей сэра Хьюго и его слуги и, что особенно важно, по поводу отсутствия миссис Латтимер или по крайней мере экономки. Напоследок Хлоя услышала от нее:

— Ах, Боже мой, наверное, мне не следовало бы оставлять тебя здесь… Что скажут сестры Трент? А леди Колшот? Мое опоздание произведет такое плохое впечатление.

Попрощавшись, Хлоя решительно закрыла дверь кареты, положив конец ее причитаниям. Кучер щелкнул кнутом, и карета с раздираемой сомнениями пассажиркой исчезла за воротами поместья Денхолм.

Хлоя задумчиво повернулась к дому. Похоже, что миссис Латтимер действительно не существует в природе, хотя в семинарии все почему-то решили, что таковая имеется. Надо сказать, что Хлоя совершенно ничего не знала о сэре Хьюго, пока не было зачитано завещание ее матери. Она не представляла, почему ее мать выбрала в опекуны именно его. Но ведь она почти ничего не знала и о матери, поскольку проводила с ней всего лишь несколько дней в году с тех самых пор, как ей исполнилось шесть лет. В данный момент она была точно уверена лишь в одном: эта перемена в ее жизни была, несомненно, к лучшему.

Хлоя присела у шляпной коробки. Кошка вроде бы уже окотилась, и девушка насчитала шесть мокрых котят, шевелившихся подле нее. Она рассеянно гладила кошку по голове и думала, что котята пока больше похожи на крысят и совсем не напоминают тех очаровательных созданий, в которых они скоро превратятся.

— Убрали бы вы всю эту компанию на конюшню, мисс, пока не спустился сэр Хьюго, — раздался у нее за спиной ворчливый голос Самюэля.

Она встала, стряхивая пыль с юбки.

— Думаю, нам пока не следует отправлять ее во двор. Кошка испугается и может бросить котят.

Самюэль пожал плечами.

— Сэр Хьюго не любитель животных. Кроме лошадей, конечно.

— Разве он не любит собак? — Хлоя ласково гладила голову Данте, уткнувшегося ей в колени.

— Только не в доме, — сообщил Самюэль. — Охотничьи собаки — это хорошо, но только на псарне.

— Данте всегда спит рядом со мной, — заявила Хлоя. — Даже обе мисс Трент смирились с этим, ведь иначе он будет выть всю ночь.

Самюэль опять пожал плечами.

— Пойду-ка лучше на кухню. Сэр Хью пожелает завтракать, когда проснется.

— А разве у вас нет повара?

Хлоя прошла за ним через холл в кухню, находившуюся на другой половине дома.

— Да зачем он, когда нас всего двое?

Хлоя обвела взглядом кухню с огромным камином, вертелом, массивным столом и рядом медных котелков.

— Вас всего двое в этом доме — сэр Хьюго и вы?

Это казалось странным, но можно привыкнуть к чему угодно.

— Верно. — Самюэль разбил яйца в миску.

— О, — Хлоя нахмурилась, покусывая губу, — ну, тогда, может быть, вы мне покажете мою спальню. Я могла бы убрать туда часть вещей из холла.

Самюэль прекратил разбивать яйца и изучающе посмотрел на нее.

— Рассчитываете остаться?

— Конечно, — сказала Хлоя с напускной уверенностью. — Мне больше некуда идти.

Самюэль проворчал:

— Здесь шестнадцать спален. Выбирайте.

— Шестнадцать!

Он кивнул и бросил щепотку соли в яйца.

Хлоя еще немного постояла в некоторой растерянности, но когда стало очевидно, что он не сдвинется с места, она вышла из кухни. За свою короткую жизнь она уже успела понять, что не всюду можно рассчитывать на теплый прием и дружеское участие, поэтому и сейчас ее не особенно обеспокоила странность нынешнего положения. Хлоя была прагматичным созданием и тут же поняла, что, как всегда, должна использовать ситуацию наилучшим образом, настолько, насколько это было в ее силах. Она была готова выдержать все что угодно… Все что угодно, лишь бы снова не оказаться в семинарии сестер Трент в Болтоне, где она томилась последние десять лет. Любым способом она должна была не допустить своего возвращения туда.

Для начала Хлоя отправилась на поиски библиотеки, где, как предположил Самюэль, она могла найти свои бумаги.

Библиотека была столь же неопрятной и пыльной, как и весь дом. Данте, следовавший за ней, стал обнюхивать углы, отчаянно виляя хвостом и царапая плинтус. Вероятно, он охотился на мышей. Хлоя подошла к столу, на котором лежала кипа писем. Перебирая их, она обнаружила, что некоторые были шестимесячной давности. «Может, он читает письма только в первый день Нового года или именно в этот день он выкидывает их, так и не распечатав?» — подумала девушка.

Она нашла конверт с печатью адвокатов из Манчестера. Она встречалась с ними — это они сообщили ей об условиях завещания ее матери, поэтому она и оказалась здесь. Хлоя спрятала письмо в карман и продолжила поиски. На одном из конвертов она сразу узнала тонкий, паутинообразный почерк мисс Энн Трент и тоже взяла это послание. Хлоя довольно хорошо представляла себе его содержание. Оно должно было быть явно не в ее пользу, так что она сама решит позднее, стоит ли передавать этот документ ее новому опекуну.

Закончив поиски, Хлоя отправилась знакомиться с остальной частью дома. Данте неохотно оставил свою мышиную охоту и последовал за ней по широкой лестнице с резными перилами. Оказалось, что дом состоял из целого лабиринта мрачных коридоров, с выцветшими гобеленами на панелях стен. В углах лежала пыль, и кругом стоял спертый, затхлый запах. Хлоя была уверена, что именно так пахли мыши. Судя по энергичным прыжкам и поискам Данте, и он думал так же.

Она открывала двери пустых спален с массивной резной мебелью и непременными кроватями с пологом, укрепленным на четырех столбиках. Покрывала и полога всюду были потертыми, кое-где даже оказались порванными и свисали с рам. Девушка даже и мысли не допускала, что сможет спать в одной из этих спален, пока не наткнулась на угловую комнату с тремя окнами и большим камином. Над кроватью свисал балдахин из канифаса, тоже довольно пыльный и выцветший, но все же он был целым. Кроме того, светлая ткань казалась ей более приятной, нежели гобелены и тяжелые покрывала в других комнатах. Вышитый ковер елизаветинских времен скрывал пыльный деревянный пол. Вид из трех окон был очаровательным: на пустошь с одной стороны и на долину — с другой.