Моника Маккарти - Властный зов страсти

– Возможно.

– Но вы обещали.

Казалось, его это ничуть не смутило.

– Да, обещал.

Он вскинул бровь, будто ее замечание его позабавило, и Флора снова пришла в ярость.

– У вас нет чести!

– Должно быть, это так, иначе тебя бы здесь не было.

– Значит, я узница, – сказала она потерянно. Глаза Лахлана сузились.

– Тебе решать, будешь ты узницей или гостьей. Не задирайся, и твое пребывание здесь окажется вполне приятным.

– И что я должна делать, будучи вашей гостьей? – Флора не скрывала сарказма.

– Все, что делают женщины, чтобы занять себя. Впрочем, делай что хочешь, только не пытайся бежать из башни.

Флора отвернулась, чтобы скрыть улыбку. О да, она найдет чем заняться. Лахлан Маклейн еще пожалеет, что похитил не ту женщину.

– Не знаю, Флора. Ты уверена, что он не рассердится?

– Надеюсь, что рассердится. – Флора переводила изгляд с одной девушки на другую. Несколько дней назад она увидела двух юных сестер лэрда, скрывающихся в тени и наблюдающих за ней с искренним любопытством. Флора притворилась, что не замечает их, и это, разумеется, только подстегнуло интерес к ней. Наконец они отважились выйти из тени и, спросив, что она делает, предложили свою помощь, став таким образом ее ни о чем не подозревающими сообщницами.

Бедняжки скучали до зевоты, будучи заперты в этом диком и бесплодном месте и пребывая в полной праздности. К тому же здесь не было ни одной особы женского пола, с кем они могли бы поговорить.

Старшая, семнадцатилетняя Мэри, отличалась теми же поразительными темно-каштановыми волосами и светло-синими глазами; ее черты казались слишком чеканными, чтобы Мэри можно было счесть красавицей, но зато она имела нежный и мягкий нрав, тогда как Джиллиан, бывшая на два года моложе, отличалась большей склонностью к авантюрам. Рыжеволосая и зеленоглазая, с нежно-розовой кожей, она обещала через несколько лет стать настоящей красавицей. К тому же, как Флора убедилась после нескольких минут знакомства, Джиллиан была близка ей по духу. А вот Мэри нуждалась в некотором поощрении, как, например, сейчас.

– Я просто стараюсь занять себя, как посоветовал твой брат, – последовал ответ Флоры. – Что еще здесь делать? Он выдворил меня из кухни и из пивоварни.

– И у него были для этого основания, – мягко возразила Мэри.

Флора пожала плечами:

– Я только хотела помочь.

Глаза Джилли засветились лукавством.

– Поэтому пересолила еду и подсластила эль?

Флора улыбнулась: несмотря на данную себе клятву не сдаваться, она немного волновалась – Лахлан не был человеком, с которым можно играть в игры. На следующий день после разговора с ним Флора отправилась на кухню, где с бьющимся сердцем наблюдала, как горец поднимает ложку и подносит ко рту кашу, сдобренную солью, а потом улыбнулась, видя, что он чуть было не выплюнул все обратно в котел. Его пронзительные глаза сузились, и он посмотрел на нее с полным пониманием того, что она сделала. Тем не менее ему все же удалось овладеть собой; Флора так и не узнала почему, но это не имело особого значения.

– Возможно, я чуть-чуть переборщила, прежде у меня не было опыта работы на кухне.

Это было правдой: однажды кузен Аргайл выгнал ее из кухни в замке Инверери за точно такую же провинность.

– Не забудь, что тебя отстранили также от стирки и починки одежды, – напомнила Мэри.

Флора сжала губы, чтобы не рассмеяться.

– Это уж совсем несправедливо. Я думала, что такой запах идет к его рубашкам.

– Да, это верно, – согласилась Джилли, и в голосе ее зазвенело веселье. – Они также славно пахли, как одежда какой-нибудь гулящей девицы.

Еще бы! Не зря же Флора целый час мочила их в розовой воде…

– Я решила, что запах хорошо сочетается с вышивкой, – пояснила Флора, припоминая, что нашила крупные розовые цветки по всей длине его лучшей льняной рубашки.

– Возможно, так бы и было, если бы ты не зашила наглухо рукав, – хмыкнула Джилли.

– А еще ты слишком коротко подрубила кайму на его штанах, – добавила Мэри.

Не говоря уже о крапиве, которую Флора втерла в шерсть его пледа. Стоило потрудиться, чтобы слышать, как Лахлан рычит, выбирая колкие листья из ткани.

Но он по-прежнему оставался раздражающе спокойным, и это ее бесило. Что бы Флора ни делала, горец проявлял чрезвычайное терпение и стальную выдержку, будто потешался над ней.

Тем не менее никогда за долгие годы Флора так не развлекалась, хотя практика у нее была солидная. Уже будучи девочкой, она поняла, какое место ей уготовано в жизни, и это вызвало в ней протест и желание бунтовать с одобрения матери. А когда она оказалась при дворе, разочарованные поклонники с их безобидными промахами стали множиться против ее воли. Неприятности сами находили ее. К сожалению, репутация проказницы не отталкивала от Флоры толпу поклонников – с ее состоянием и связями они готовы были принять ее, даже если бы у нее на голове выросли рога.

Теперь Флора собиралась убедиться, что Лахлан Маклейн не лелеет намерения жениться на ней.

Мэри покачала головой:

– Мой брат по-особому относится к своему оружию.

– В таком случае он будет рад видеть его начищенным до блеска, – решила Флора.

– Он разгневается, – предупредила Мэри. – К тому же у него для этого есть оруженосцы.

– Но прежде он ни разу не разгневался.

Мэри нахмурилась:

– Да, он проявил удивительное понимание.

– Возможно, его гложет чувство вины, – предположила Флора.

Джилли рассмеялась:

– Сомневаюсь. Лахлан точно знает, что делает. Когда он принимает решение, то не колеблется и не поворачивает вспять. – В ее голосе звучало подлинное восхищение.

– Не можешь же ты считать, что он был вправе похитить меня? – обиделась Флора.

Джилли вспыхнула.

– Нет, но… – Она в расстройстве сжала руки. – У брата на все свои резоны.

Тут Флора решила оставить опасную тему: она не собиралась вбивать клин между Маклейнами и не стала бы делать этого, даже если бы кто-то надавил на нее. Девушки обожествляли брата, поклонялись ему и говорили о нем в почтительном тоне. То, что он был нежно привязан к сестрам и глубоко любил их, не вызывало сомнения, хотя ему было нелегко выражать свои чувства. Как и в случае с братьями Флоры, Лахлан пытался заменить сестрам отца, а они жаждали его любви и внимания.

Флора с трудом сглотнула. Она почти не знала Гектора, но Рори и Алекс вырастили ее вместе с дядей – графом Аргайлом, отцом нынешнего графа, – в замке Инверери и позже, когда она уже стала взрослой девушкой, частенько туда наезжали. Рори и Алекс были намного старше ее и старались заменить ей отца, которого она не знала. Оглядываясь назад, Флора понимала, что они делали то, что считали для нее лучшим, но тогда ее раздражала их категоричность, в то время как она хотела быть с ними на равных.