Мэйдлин Брент - Тени прошлого

В ответ он махнул рукой:

– Ни в коем случае, синьорита. Лучше не надейтесь на это. Как я вам уже говорил, все дело держится в тайне, разве лишь немедленно информировали нашу семью. Мать Эндрю сразу же помчалась в Оахаку вместе с одним из ее братьев и его женой. Там же американские члены нашей семьи – синьора Мелани Уиллард с мужем и дочерью. Между нами, у нас, конечно же, есть большое влияние на правительство, но мы знаем, что Порфирио Диаз ни за что не позволит пойти на уступки бунтовщикам, да и мы тоже понимаем, что этого делать нельзя.

Тут заговорила миссис Хескет.

– О чем же тогда ведутся переговоры? – прямо спросила она.

– Мы стараемся выиграть время, синьора. Губернатор делает вид, что соглашение может быть достигнуто, но это не более чем уловка.

– Значит, возможно использовать войска?

– Нет, синьора. Туда невозможно подобраться незаметно. Бунтовщики увидят солдат за много миль. Губернатор тянет время в надежде, что изменится ситуация. Может быть, Дельгадо передумает или Эндрю удастся бежать, или бунтовщики поймут, что их дело все равно проиграно. – Он замолчал, выискивая другие возможности, и, виновато пожав плечами, неубедительно добавил: – Все может быть.

– Есть еще один выход, – сказала я, – но мы поговорим о нем в Оахаке.

Он отпрянул:

– Но, синьорита, мы едем в Мехико. Зачем вам в Оахаку? Там вы только совсем расстроитесь.

– Нет, мы поедем в Оахаку, – вежливо повторила я. – В конце концов, синьор, я – невеста Эндрю и у меня есть право быть там.

Он огорченно посмотрел на меня и, помолчав немного, согласился:

– Конечно, синьорита. Вам решать.

До Мехико мы добрались за шесть часов, но для нас всех это путешествие было мучительно долгим. Сказать об опасности, грозившей Эндрю, больше было нечего, а говорить о пустяках не хотелось, когда у нас почти не было надежды на спасение Эндрю от рук бунтовщиков.

Большую часть времени мы молчали, лишь иногда Энрике дель Рио показывал нам на что-то необыкновенное, бормоча учтивые объяснения. Для всех было большим облегчением, когда настало время идти в вагон-ресторан обедать, но есть никто не стал. Еще в Лондоне я мечтала посмотреть пирамиды ацтеков, но, когда мы проезжали мимо них, приближаясь к Мехико, я почти не обратила на них внимания, а когда поезд наконец остановился, все мы ощутили неимоверную усталость.

Ночь мы провели в красивом доме Энрике дель Рио. У него была большая семья, и все старались нам угодить, но я скоро поняла, что желание Эндрю жениться на неизвестной английской девице было принято всеми с неудовольствием. Прежде чем идти спать, мы договорились с Энрике дель Рио, на каком поезде поедем в Оахаку. Мне не хотелось утомлять миссис Хескет дополнительным путешествием за триста миль, поэтому я предложила ей остаться в Мехико, но она и слышать об этом не желала.

– Мне будет гораздо лучше с вами, чем одной в Мехико в окружении всех этих людей, которые вовсе не хотели нас принимать, – откровенно возразила она.

Нас троих на несколько минут оставили одних в комнате, примыкавшей к столовой, где мы промолчали почти весь обед в кругу семьи.

– Что вы задумали, Ханна? – тихо спросил меня Тоби. – Что это за выход такой, о котором вы упомянули?

– Я знакома с Рамоном Дельгадо, – шепотом ответила я. – Два года назад он был в Париже и несколько раз приходил ко мне в колледж.

– К вам? – переспросил Тоби.

– Ко мне. Мамзель Монтавон рекомендовала меня ему, когда он пришел в первый раз, а потом он сам требовал только меня. Перед отъездом он сказал, что сделает для меня все, если я его попрошу.

– Ну... Это-то в его власти, – задумчиво проговорил Тоби, – но он может не захотеть, чтобы ему напоминали о его обещаниях. А почему он дал вам такое обещание?

– Потому что решил, что я спасла ему жизнь. На самом деле это не так. Я просто делала то, чему меня научили в колледже, но я была ласковой с ним, хотя только потому, что представляла, будто он мой любимый муж.

– Благодаря таким фантазиям Ханна сумела выжить в колледже, – сказала миссис Хескет.

Тоби кивнул.

– Да, я знаю. – И все-таки он не сводил с меня изумленных глаз. – Но какого дьявола он вообразил, будто вы спасли ему жизнь?

– Ах, Тоби, дорогой, не надо придираться. Он очень чувствительный человек, гораздо чувствительнее Эндрю. В первую ночь, когда он явился ко мне, он был в черной депрессии, почти на грани самоубийства, и совершенно не был ни на что годен. Мне же удалось его разговорить. Он говорил, говорил, говорил, а я слушала его и пыталась успокоить. Потом он спросил, как я попала в колледж, и я, не называя имен, рассказала ему правду, хотя я почти никогда этого не делаю. Думаю, ему стало стыдно своей депрессии. Потом он пришел еще пару раз и вел себя как мужчина, заявив, что я спасла ему жизнь и вылечила его от импотенции. А под конец он подарил мне кольцо, которое я сохранила, и дал мне свой адрес, который я потеряла, и сказал, что если мне когда-нибудь понадобится его помощь, мне надо будет только позвать его.

Когда я кончила говорить, все долго молчали, и Тоби с миссис Хескет как-то странно смотрели на меня – любящим и удивленным взглядом.

– Ханна Маклиод, вы поразительная женщина, – сказал наконец Тоби. – Наш друг Рамон Дельгадо в большом долгу у вас. – Он откинулся на спинку кресла, заслышав шаги в коридоре. – Даже в очень большом долгу.

* * *

Через два дня и меньше чем через час после нашего приезда в Оахаку я сидела за овальным столом, за которым сидели еще семь человек. Тоби расположился по левую руку от меня, миссис Хескет, весьма элегантная в своем длинном кремовом платье, – по правую. Энрике дель Рио занял место во главе ненакрытого стола, а напротив нас – две женщины и мужчина: посередине – синьора Мария Габриэла Дойл, а по обеим сторонам от нее – ее брат и его жена. Все были в скромных и очень дорогих туалетах. Синьоре Дойл, наверно, уже исполнилось пятьдесят лет, но она была еще очень хороша, а ее широкий лоб и прекрасные глаза напомнили мне Эндрю. Руки с длинными тонкими пальцами она сложила на столе. На ее лице невозможно было что-нибудь прочитать, разве лишь в самой глубине глаз горел огонь горя и гнева. Ее брат показался мне лет на десять ее старше. У него был грубый голос, и вел он себя весьма беспокойно, а его жена, высокая худая дама, имела привычку откидывать назад голову и с высокомерным видом разглядывать кончик носа, что на самом деле совершенно не соответствовало ее нежной природе и ласковой манере разговора.

Все трое были в высшей степени учтивы, но я не могла избавиться от ощущения, что они считают выбор Эндрю будущей жены таким же дурацким, как и его эскападу с бунтовщиками, которая теперь могла стоить ему жизни. Хотя они не сказали ни слова по этому поводу, было видно, что для них неизвестная английская девица с туманным прошлым – в высшей степени неудачная партия. Однако тогда мне их мнение было совершенно безразлично, разве что у меня мелькнула мысль, если я спасу Эндрю, они наверняка потеплеют ко мне, но спасти его мне хотелось ради него самого.