Сабрина Джеффрис - В плену твоих желаний

– Поэтому вы позволили той ночью мне, первому встречному, целовать вас? – Он принялся развязывать тесемки ее рубашки. – Поэтому вы пели так много песен о коварных лордах и лихих разбойниках – ведь те и другие нарушают установленные правила?

Девушка отпрянула назад и посмотрела на него. Рука ее по-прежнему обнимала его.

– Я пела эти баллады, чтобы объяснить вам, как вы не правы.

– А теперь? И почему в первую очередь вы выучили именно эти песни? Готовились к встрече с каким-нибудь разбойником? Нет, вы запомнили их потому, что они отвечают вашим порочным наклонностям. – Он весело улыбнулся. – Вы поете их потому, что унаследовали от своего мятежного деда-якобита гораздо больше, чем сами осознаете.

Он стянул вниз одну за другой чашечки ее корсета, открыв рубашку. Но когда он взялся за рубашку, она ухватила его за руку.

– Я все же не настолько порочна, Лахлан.

Вторая ее рука была зажата под боком. В противном случае она скорее всего не ограничилась бы только тем, что остановила его ладонь. Но он не собирался допустить, чтобы ее застенчивость встала у него на пути. Только не теперь, когда он видел ее едва прикрытые груди, возвышавшиеся с двух сторон над корсетом. Силы небесные, они были пышными и прекрасными, розовые соски под его взглядом затвердели и заметно выделялись под тонким полотном рубашки.

– Небольшая доля порочности телу не повредит, – хрипло произнес он, наклонив голову, чтобы поцеловать нежную выпуклость груди, видневшейся в вырезе рубашки.

Ее дыхание участилось.

– Вы говорите, как очень опытный соблазнитель. Меня предостерегали.

– Да, но ведь вам нравятся и соблазнители, разве не так? Видит Бог, вы спели достаточно песен о них.

– Это не означает… Я не…

– Во всяком случае, они нравятся вашему телу. – Он погладил ее сосок через рубашку. – Вот почему этот маленький бутон поднялся ради меня.

Она судорожно вздохнула, и Лахлан поцеловал ее долгим глубоким поцелуем, поцелуем соблазнителя, пока не почувствовал, как ее рука скользнула по его рукаву к плечу.

Только тогда он потянул вниз ее рубашку, обнажив одну из полных грудей. Он накрыл нежную плоть ладонью, наслаждаясь ее пышностью и тем, как она трепетала под его рукой.

Венеция впилась пальцами ему в плечо, всецело отдаваясь его ласкам и отвечая на поцелуй, становившийся все более страстным. Теперь уже Лахлан мог думать только о том, как сильно он ее хочет, как тесно в узких брюках его мужскому естеству, жаждущему соединиться с ней.

Наконец-то он получил то, что так долго рисовал в своих мечтах, и на этот раз она вела себя совсем не так, как следовало бы дочери ее отца. На этот раз они были только вдвоем, и она не пыталась с ним бороться. Красотке повезло, что он не задрал ей юбки и не овладел ею прямо здесь и сейчас.

Но не такой уж он дурак, чтобы пойти на это. Немного ласки, несколько поцелуев – вполне достаточно, чтобы он мог сдержать себя до тех пор, пока они не прибудут в Россшир, где он сможет запереть девушку под замок и спокойно дожидаться ее отца.

По крайней мере ему хотелось убедить себя в этом.

Он просунул бедро между ее ног, стараясь прижаться теснее, остро нуждаясь в этой близости. Она со стоном оторвалась от его губ.

– О, Лахлан, вы меня погубите!

– Нет, клянусь вам, – произнес он, опасаясь, что лжет, хотя очень надеялся, что говорит правду.

– Погубите. Потому что… потому что я…

– Получаете от этого удовольствие? – хрипло спросил он. – Вам нравится чувствовать мои руки на своем теле?

– О Боже, да!

Другого приглашения ему не требовалось, и он приник губами к ее груди, покусывая затвердевший бутон зубами, втягивая его в рот, упиваясь нежной женской плотью, распростершейся под ним. Сдернув вниз вторую сторону рубашки, он обхватил ладонью вторую грудь, продолжая ласкать первую языком.

– Лахлан, – задыхаясь пробормотала девушка. – Вы… это…

Венеция понимала, что бормочет, словно безмозглая дура, но в такую он и превращал ее, с его завораживающими губами и дерзкими пальцами, позволяя себе дикие бесстыдные вольности. Она не должна была разрешать ему это! Почему же позволила?

– Ты представить себе не можешь, что ты со мной делаешь, девочка! – прошептал он возле ее губ. – Не можешь даже представить.

– Я представляю, что вы… делаете со мной… – хрипло пробормотала она, когда он зубами потянул ее сосок, вызвав чувственный отклик во всем ее теле.

Вот почему она позволила ему это. Потому что он пробуждал в ней чувства, которых она до сих пор не испытывала. И потому что на этот раз он не рычал на нее, не оскорблял ее отца и не вел себя грубо. На этот раз он был тем Лахланом, которого она обожала в детстве.

Поэтому когда его бедро задвигалось между ее ног, вызывая к жизни незнакомые чувства внизу живота, девушка без колебаний выгнулась ему навстречу. Ощущать его близость было так приятно, так восхитительно…

Разве она могла предположить, что совращение дарит такое волшебное наслаждение?

– Черт вас возьми, Лахлан, зачем вы это делаете? Зачем заставляете меня испытывать такие чувства?

Он поднял голову и окинул девушку таким пылким, жаждущим взглядом, что буквально обжег ее.

– Я хотел вас с первого же мгновения, как только увидел. – Он уткнулся носом ей в грудь, щетина на подбородке приятно царапала нежную кожу. – Вы вошли в бальный зал, словно королева, одетая в платье крестьянки, и я был сражен.

Казалось, это случилось давным-давно. Она была так счастлива, что находится среди шотландцев, танцующих страспен, и любовалась тартанами, которые они с гордостью носили. А он в это время замышлял ее похитить.

Эта мысль тут же погасила всякую страсть. Вот для чего он целовал ее тогда. И скорее всего поэтому ласкает сейчас. Господи, и она разрешает ему делать то, что поклялась впредь никогда не позволять.

С замирающим сердцем Венеция опустила руку и отбросила его ладонь, ласкавшую ее между ног.

– Вы не хотели меня, – заявила она обвиняющим тоном. Ну какая же она дура! – Вы хотели похитить дочь Дунканнона!

Внезапное смущение, мелькнувшее в его глазах, подтвердило ей, что она права.

– Я хотел то и другое. И все еще хочу.

С трудом сдерживая слезы, девушка ощутила комок в горле. В том-то и беда. Он хотел обладать ею… но лишь для того, чтобы нанести удар ее отцу.

Затем он передвинулся, приподняв бедро, покоившееся между ее ног, и Венеция ощутила, как твердая выпуклость на его брюках впечаталась в нее, словно железная гиря.

Ну что ж, возможно, настало время воспользоваться его желанием в своих интересах.

Заставив себя улыбнуться, Венеция взяла его ладонь и положила туда, где она была прежде.

– Так вы действительно хотите меня, правда?