Джоанна Мэйтленд - Мой любимый ангел

Эйнджел, бросив последний взгляд на содержимое ящика, осторожно задвинула его и заперла на ключ.

Уиллет по-прежнему стоял у двери. Наверняка подслушивал, но ни за что не признался бы в этом, тем более Эйнджел. Если она захочет узнать, о чем говорилось в ее отсутствие, придется спросить у тети.

Француз, сидевший на диване рядом с леди Шарлот, как только дверь открылась, вскочил на ноги. Эйнджел показалось даже, что он быстро отпустил тетину руку. Да уж, ловок, ничего не скажешь. Ведь Эйнджел отсутствовала не больше десяти минут.

– Спасибо, милая, – сказала леди Шарлот, протягивая руку к шкатулке. – Это как раз то, что нужно. – Она занялась замком, не умолкая ни на мгновение. – Я уверена, Пьер именно тот, за кого себя выдает, но сейчас мы увидим и доказательство.

– Пьер?.. – Эйнджел посмотрела на француза.

– Так меня звали родные, – торопливо сказал он. – Отца звали Джулиан, сестру – Жюли, поэтому так было удобнее.

– Ну вот, пожалуйста! – сказала леди Шарлот. Шкатулка была открыта. На мягкой бархатной подкладке лежали две миниатюры – на них мужчина и женщина, оба в вычурных одеждах французского двора конца прошлого века.

Леди Шарлот протянула мужской портрет племяннице.

– Это Джулиан Роузвейл, дорогая. Твой дядя… и отец Пьера.

Так вот почему ящик был под замком! Тетя Шарлот нашла способ поддерживать связь с Джулианом, несмотря на семейный скандал.

На портрете был определенно изображен Роузвейл, хоть и в напудренном парике. Почти копия отца Эйнджел, только помоложе.

– А это… – тетя Шарлот протянула второй портрет, – это Амели д'Эре, жена Джулиана. Мать Пьера. По-моему, он очень похож на нее.

Эйнджел поднесла к глазам красивую миниатюру. Цвет волос женщины угадать было трудно, они были густо присыпаны пудрой, но брови у нее были темные, а глаза синие. Те же тонкие черты лица, что и у Пьера, и тот же решительный подбородок. Если портрет отвечал оригиналу, то не оставалось сомнений: Пьер и Амели д'Эре связаны кровными узами.

А если Пьер законный сын Джулиана, то он имеет полное право называться и маркизом Пенроузом, и графом Пенроузом.

Бедный Фредерик!

Леди Шарлот между тем расспрашивала Пьера:

– Расскажите мне о вашей сестре. Жюли, вы говорите? Господи, я не знала, что у него есть дети, тем более сразу двое. Сколько ей лет?

Пьер с любовью рассматривал миниатюры. Оторвав от них взгляд, он мгновение смотрел куда-то вдаль, потом, моргнув, ответил:

– Жюли двадцать четыре года, мадам, она на год моложе меня. Она… – он пристально посмотрел на Эйнджел, – она ужасно похожа на вашу племянницу. Ну, может, волосы у нее не такого пепельного оттенка, но в остальном они как близнецы.

– Она что же, не могла приехать с вами? Мы были бы счастливы принять ее в нашей семье, правда, Эйнджел?

На лице Пьера отразилось удивление.

– Эйнджел? Ведь это же ангел, да?

– Вообще-то, сэр, мое имя Анджелина. Когда я была маленькая, как-то так получилось, что меня стали называть в шутку ангелом, хотя уж на ангела-то я нисколько не походила. Ну а позже отцу почему-то нравилось называть меня так. Но вы говорили о своей сестре. Прошу вас, продолжайте.

Пусть не отклоняется от темы. Ей нужно больше доказательств, прежде чем она поверит ему. Тетю Шарлот он очаровал без труда, но она, Эйнджел, орешек потверже.

– Дело в том, что у нас было очень мало денег. Хватило только на одного. Я пообещал Жюли, что, как только смогу, сразу же пошлю за ней.

Эйнджел показалось, что юноша стесняется. Бедняга. Наверное, это очень нелегко – признаваться, что ты нуждаешься.

– Поймите меня правильно, сэр, – торопливо заговорила она, не дав тетке встать на защиту возможного самозванца, – но мне нужны доказательства. Физического сходства недостаточно. Ваше родство с семейством д'Эре может быть… иным, чем вы описали.

Краем глаза Эйнджел заметила, как краснеет шея тети Шарлот. Ну конечно же, ее возмутило само предположение, что Пьер родился вовсе не в супружеской постели.

– В настоящий момент это трудновато, – резко произнес он, глядя в глаза Эйнджел. – И все же я уверен, что смогу все объяснить удовлетворительным образом наследнику вашего отца, когда встречусь с ним. Где он?

– Я наследница моего отца, – отрезала Эйнджел. – Я баронесса Роузвейл, глава семьи.

– Но ведь вы женщина. – Слова эти сопровождались крайне удивленным взглядом.

– Женщина. Без сомнения, в вашей стране все иначе, месье, но в Англии древний титул, за неимением сына, может наследоваться по женской линии. Но вы вроде бы собирались объяснить…

Пьер нахмурился и тяжело вздохнул.

– Мы с Жюли, да будет вам известно, миледи, родились во время революции. Это было время, когда царил полный хаос. У меня есть запись о браке моих родителей, что же до остального… – он выразительно пожал плечами, – у меня нет ничего, кроме моего слова да свидетельств Гастона и Анны. Мой отец как раз перед тем, как его увели, настоял на том, чтобы мы уехали как можно дальше от Парижа и от гильотины. Жюли и я… мы были совсем маленькими. У нас не осталось никаких воспоминаний о тех временах. Возможно, я нашел бы какие-то доказательства, если бы вернулся в Париж и занялся поисками, но я даже не знаю, с чего начать. Да и денег у меня нет, чтобы платить за информацию.

Эйнджел предпочла пока не услышать последних слов.

– Могу я посмотреть запись о браке ваших родителей? – спросила она.

– Она дома, у Жюли. Мы не могли рисковать…

– Понятно. А где вы живете?

– В маленькой рыбацкой деревушке между Марселем и Тулоном. Она называется Каси.

– Жюли сейчас там?

– Да, конечно. С Гастоном и Анной. Мы наскребли денег только на одного, как я вам уже говорил, да и то на самое медленное и дешевое путешествие. Мы думали, если мне удастся добраться до маркиза, он поможет нам… в память о своем брате.

– Конечно, мы поможем, – проговорила леди Шарлот, беря Пьера за руку. – Эйнджел…

– Мы с удовольствием поможем найти необходимые вам доказательства, месье, – перебила ее Эйнджел. – Однако должна вам сказать, я несколько удивлена тем, что вы ожидали помощи от моего отца. Вы, я уверена, знаете, что мой отец не поддерживал связи со своим братом с тех самых пор, как дядя Джулиан уехал из Англии. Прощать было не в натуре моего отца. Да и дяди Джулиана тоже, как я поняла из слов тети.

– Я это знал, но мне не верилось, что человек способен равнодушно смотреть, как дети его погибшего брата умирают с голоду. Жюли не виновата ни в чем. Она племянница английского маркиза и внучка французского графа, а живет в нищете, как простая крестьянка. Неужели вы хотите сказать, миледи, что ваша семья оттолкнет ее?

– Нет, но…

– Конечно, нет! – Леди Шарлот явно была на стороне Пьера. – Мы поможем вам обоим. И слугам, которые спасли вас. Вы понимаете, разумеется, что для подкрепления ваших прав на титулы нужно свидетельство о вашем рождении. Иначе кузен Фредерик не уступит. Но не бойтесь, мы пошлем кого-нибудь в Париж найти документы и…