Эптон Синклер - Замужество Сильвии

С этого началось мое знакомство с Кассельменским округом. Мне не скоро пришлось побывать там, но я быстро познакомилась с его обитателями по рассказам Сильвии. Ее рассказы были похожи на смешные и трагические анекдоты, дикие и невероятные, напоминавшие мне полуварварские времена. Обе мы часто смеялись, когда она поверяла мне свою семейную хронику, но иногда глаза ее вдруг становились задумчивыми, и веселье умолкало. Вскоре я убедилась, что моя Сильвия скучает по дому. В течение всего нашего знакомства она неизменно считала своим родным домом Кассельмен Холл. Все ее убеждения исходили оттуда, и туда же устремлялись ее новые мысли.

Мы поговорили немного о суфражизме, и я рассказала ей, как живут женщины на уединенных фермах, как они жертвуют своей молодостью и здоровьем, помогая мужьям бороться за существование, однако в барышах они не участвуют и не могут в случае необходимости потребовать у мужей свою долю.

– Но ведь вы не хотели бы, конечно, еще больше облегчить развод? – с ужасом спросила Сильвия.

– Я хочу только, чтобы условия развода сделались справедливее в отношении женщин.

– Но тогда женщины станут требовать его еще чаще. И так уже много разведенных женщин. Папа говорит, что развод грозит обществу еще большими бедствиями, чем социализм.

Она рассказала мне о суфражизме в Англии, где женщины в то время только что начинали бороться открыто. Ведь не стану же я оправдывать то, что они бросают свои дома ради подобных целей? Я с величайшей осторожностью указала ей, что в Англии существуют очень своеобразные условия, обостряющие борьбу. Там, например, до сих пор сохранился нелепый устаревший закон о том, что муж имеет право в некоторых случаях бить свою жену палкой. Разве американская женщина согласилась бы подчиниться подобному закону? Другой закон запрещает женщине требовать развода в случае неверности мужа, если только измена его не сопровождалась жестоким обращением или если он сам не бросил ее. Несомненно, даже отец Сильвии не найдет это справедливым. Я рассказала ей об одном решении, которое незадолго перед тем вынес высший суд в Англии. Суд нашел, что муж, приведший к себе в дом любовницу и заставивший жену прислуживать ей, по смыслу английских законов не может считаться виновным в жестоком обращении. У Сильвии вырвалось восклицание ужаса, и взор ее с недоверием устремился на меня. Тут в голове моей мелькнула мысль о Клэр, и по спине у меня пробежал холодок. Да, этот первый разговор о миссис Дуглас ван Тьювер был во многих отношениях нелегким испытанием для меня.

Я очень быстро обнаружила, что при всем своем детском неведении Сильвия не была заражена предрассудками. Когда вы приводили ей какой-нибудь факт, она не заявляла, что он слишком ужасен, чтобы соответствовать действительности, или что Библия говорит другое, или что об этом даже неприлично знать. И, встретившись с ней в следующий раз, вы тотчас же убеждались, что она ничего не забыла из того, о чем шла речь на предыдущем свидании. Напротив, оказывалось, что она рассмотрела вопрос со всех сторон, глубоко продумала его до мельчайших подробностей и только ждала вас, чтобы вы разрешили ее сомнения. Помню, как во время первой нашей совместной прогулки в автомобиле я говорила себе: «Если эта девочка начнет размышлять, она пойдет далеко. Но ей придется остановиться на полпути ради спокойствия своих близких».

– Вы должны познакомиться с моим мужем, – сказала она и добавила: – Я посмотрю в свою записную книжку. У меня так много всяких обязательств, что я никогда не могу сказать заранее, найдется ли у меня свободная минута.

– Должно быть, вас очень занимает такая жизнь? – осведомилась я.

– Да, вначале все это интересовало меня. Но я начинаю уставать от этих бесконечных выездов. Ведь большей частью я встречаю одних и тех же лиц и заранее знаю, о чем они будут говорить.

Я рассмеялась.

– Вы успели заразиться болезнью общества – скукой.

– Я давно уже познакомилась с ней и ни за что не покинула бы семью, если бы это не было необходимо ради ее блага. Вот почему я завидую такой женщине, как вы…

Я не могла удержаться от смеха. Это было чересчур забавно – миссис Дуглас ван Тьювер завидовала мне!

– В чем дело? – спросила она.

– Меня рассмешила ирония судьбы. Я, знаете ли, вырезала из газеты ваш портрет и вставила его в рамку. Глядя на него, я думала: «Вот самое прелестное личико, какое я видела когда-либо, вот женщина, которая больше всего достойна зависти».

Она улыбнулась, но сразу стала серьезной.

– Я очень рано узнала, что я красива, и мне кажется если бы я утратила свою красоту, то мне, наверно, недоставало бы ее. Однако, с другой стороны, я часто думаю, что красота большое бремя. Это ставит нас в зависимость от внешности. Большая часть красивых женщин, которых я знала, сделали из своей красоты род профессии. У них в жизни только одна цель – блистать и вызывать восхищение.

– А вам разве это не доставляет удовольствия? – спросила я.

– Это суживает жизненные рамки. Мужчины только этого и ждут от нас и бывают недовольны, когда у нас появляются другие интересы.

– Итак, – серьезно произнесла я, – несмотря на вашу красоту и богатство, вы не вполне счастливы.

– О, да! – воскликнула она, невольно выдавая себя больше, чем хотела бы. – Я говорила себе, что буду счастлива, потому что смогу делать очень много добра. Ведь деньгами, наверное, можно исправить много зла. Но теперь я уже не так уверена в этом. Столько разных осложнений вырастает на пути. Только вы соберетесь помочь кому-нибудь, как вам сейчас же укажут, что вы своим вмешательством принесете один только вред.

Она снова остановилась в нерешительности.

– Вы говорите, по-видимому, о благотворительности, – сказала я.

Она посмотрела на меня блестящими глазами.

– Как вы понимаете все с первого слова! – воскликнула она.

– Зная современное общество, легко предвидеть результаты, когда сталкиваешься с известными причинами.

– Я хотела бы, чтобы мне объяснили, почему благотворительность вредна.

– Это будет равносильно лекции о системе заработной платы, – засмеялась я. – Тема чересчур серьезная для беседы во время прогулки.

Мои слова могли показаться ей простой отговоркой. Но в этот момент я сидела закутанная в роскошные меха и каталась в автомобиле в сумерках прелестного осеннего вечера, а когда приходишь в непосредственное соприкосновение с собственностью, мысль об уничтожении ее кажется чем-то несообразным. Между прочим, этим объясняется, по-моему, оппортунизм министров-социалистов, и та же причина заставила меня принять внезапное решение – скрыть от миссис Дуглас ван Тьювер, хотя бы только на этот вечер, что я разведенная жена и митинговый агитатор, проповедующий революцию.