Ланс Хорнер - Хозяйка Фалкохерста

Она порадовалась за него, но у нее сохранялась надежда, что за нее отвалят еще больше – больше, чем за кого-либо еще. Ее тщеславие будет удовлетворено, если она будет знать, что стоит больше остальных. Чутье подсказывало ей, что именно так и произойдет.

Со временем конюшня раскалилась на солнце. Ожидание утомило Лукрецию Борджиа. Она провела на ногах несколько часов, ее одежда пропиталась потом. Она правильно поступила, что сберегла чистый фартук; настал момент вынуть его из узла и держать наготове. Она в волнении проводила взглядом сначала Мей-Энн, потом Пенси; обе выходили с младенцами на руках. Она тоже предпочла бы выйти на помост с малышом. Это увеличило бы ее стоимость. О, если бы она родила от Джубо!..

Наконец настал и ее черед. Белый, дежуривший в конюшне, подошел к ней со словами:

– Эй, девка, вот и твоя очередь карабкаться туда. Пошли.

После темноты, царящей в конюшне, ее ослепил яркий солнечный свет. Она последовала за белым по вытоптанной траве, доходившей перед аукционом ей до пояса. Белый остановил ее у подножия помоста. Подобрав передник, чтобы ненароком не оступиться, она поднялась по ступенькам. Синклер встретил ее улыбкой и показал на возвышение. Пока она направлялась к ящику, Перри оглянулся на нее и молвил:

– Знаешь, Лукреция Борджиа, я уже пускаю слюну, представляя себе, каким обедом ты бы нас попотчевала, не будь мы так заняты. – Он соизволил встать и сам подвел ее к ящику. – Как поживаешь, Лукреция Борджиа?

– Прекрасно, мистер Перри, – ответила она с вымученной улыбкой.

Он потер ладони, словно растирал какую-то пахучую мазь, и повернулся к толпе. Лукреция Борджиа обводила взглядом лица покупателей. Сначала она не видела ничего, кроме глаз. Среди этого моря были и глаза того, кто ее сейчас купит. Кто он?

Перри по-дружески шлепнул ее по бедру и начал:

– Господа, редко когда аукционисту доводится представлять на торгах служанку, которую он с великим удовольствием оставил бы себе. Это возможно лишь тогда, когда речь идет о высочайшем совершенстве. Смею вас заверить, господа, что сейчас именно такой случай. Эта великолепная особа зовется Лукрецией Борджиа. Спешу уведомить вас, что она на протяжении нескольких лет, с тех пор как мистер Маклин захворал и до самой его кончины, оставалась опорой этой плантации. Сама миссис Маклин рада это подтвердить. Помимо достоинств умелой управляющей, которыми я не могу не восхищаться, она обладает также непревзойденным кулинарным талантом, и я могу дать лишь самую восторженную оценку результатам ее кухонных священнодействий. Я готов пойти даже дальше и заявить, что перед вами – чудеснейшая кухарка на всем Юге, если не во всей стране.

Вы хотите знать, откуда мне это известно? Что ж, я уплетал ее яства на протяжении нескольких дней и спешу поделиться с вами своим впечатлением: никогда еще я не едал столь упоительных блюд! Господа, вам предлагается образцовый товар. Вы согласны со мной, мистер Синклер?

– Не только согласен, – закивал Синклер, – но хочу добавить от себя: она не только ублажала нас своими волшебными блюдами, но и помогла нам в организации аукциона. Без нее у нас вряд ли что-либо получилось бы, верно, мистер Перри? Перри не спорил.

– Как видите, господа, мой помощник меня поддерживает. Сейчас я выставляю эту замечательную девушку на аукцион. Предложений вроде жалких пятидесяти долларов я за нее не приму. Лучше забрать ее себе, чем допустить такое издевательство. Начнем с пятисот долларов. Откроет ли кто-нибудь торги таким предложением?

Это была величайшая стартовая цена за раба на день сегодняшних торгов, поэтому публика сперва разинула рты. Лукреция Борджиа напряглась. Снова, как в вечер первой встречи с мистером Перри, она выпрямилась, чтобы продемонстрировать свою стать, выпятила грудь, задрала подбородок и самодовольно улыбнулась. Наконец-то она видела не только глаза, но и лицо каждого. Она поспешно переводила взгляд с одного лица на другое, надеясь высмотреть тех двоих, Тома и Уоррена, которые высоко оценили ее еще до начала аукциона. Они стояли в третьем ряду. Ей очень хотелось, чтобы в торговлю вступил мужчина по имени Уоррен, и тот, как бы уступая ее мольбе, поднял руку.

Перри, натренированный мгновенно замечать торгующихся, тут же увидел задранную руку и поклонился.

– Пятьсот долларов дает мистер Уоррен Максвелл с плантации Фалконхерст. Благодарю вас, мистер Максвелл. Я знаю вас как лучшего знатока негров, другого такого не сыщешь во всей стране. Вы не могли не оценить достоинства негритянки, которую я предлагаю.

Не успел он договорить, как из задних рядов донесся гнусавый голос:

– Шестьсот!

Лукреция Борджиа огорченно перевела глаза на субъекта противного вида в видавшей виды рубахе.

– Семьсот! – Предложение исходило от полного господина в сюртуке сливового цвета, с ярко-красной физиономией, в белоснежной рубашке с черной бабочкой, стоявшего слева.

– Восемьсот! – выкрикнул Уоррен Максвелл.

Перри выразительно взмахнул руками, побуждая соперников не останавливаться на достигнутом. Его усердие было встречено довольно-таки длительным молчанием. Пока никто не предлагал больше. Перри пришлось проявить всю свою настойчивость: он умасливал, убеждал, призывал само Небо в свидетели. Наконец полный покупатель с бабочкой не выдержал:

– Говорите, она хорошо стряпает?

– Восхитительно! – заверил его Перри.

– В таком случае… девятьсот, – отозвался полный господин, немного поразмыслив.

Снова наступила пауза, снова Перри прибег к своему красноречию. Его прервал Максвелл, предложивший тысячу долларов.

– Тысяча сто, – сварливо заявил полный господин.

– В таком случае – тысяча двести, – откликнулся Уоррен Максвелл.

Вот когда Перри сумел во всю мощь проявить свое ораторское искусство. Его бесподобный голос загудел, как соборный колокол:

– Тысяча двести долларов, джентльмены! Я стыжусь вас! Если бы такую невольницу продавали в Новом Орлеане, то за нее с легкостью дали бы от тысячи пятисот до двух тысяч. Вы вынуждаете меня снять ее с торгов и продать куда с более приличной прибылью тому, кто сумеет оценить ее по достоинству. Тысяча двести! Господа, экая безделица! Гоните своего белого управляющего в шею – Лукреция Борджиа с успехом его заменит. Она добьется, чтобы ваши невольники делали за день больше, чем выколачивает из них белый управляющий за целую неделю, и при этом будет трижды в день потчевать вас вкуснейшими блюдами. Уж я-то знаю! Именно это и происходило при мне здесь, на плантации Элм Гроув. Всего-навсего тысяча двести? Мне только послышалось, или кто-то уже предложил тысячу триста?

Он умолк, дожидаясь ответа.

Полный господин повесил голову. Он достиг предела своих возможностей. Оставался один Уоррен Максвелл.