Барбара Смит - Прекрасная изменница

Он приехал в щегольском желтом экипаже – любезный, предупредительный и невыразимо очаровательный. Люсьен устроился на высоком сиденье между взрослыми и болтал без умолку, задавая вопросы о парном двухколесном ландо, о красивых улицах, по которым они проезжали, и, конечно, о Королевском арсенале в Тауэре. Грант отвечал подробно и на редкость терпеливо. Софи с болью признала, что мальчик слишком долго общался лишь с женщинами: с матерью, тетей Хелен и гувернанткой мисс Оливер. Ничего удивительного, что он истосковался по мужскому обществу. Каролина была права, когда говорила об этом Софии; то же самое в полной мере относилось и к ней самой.

Каждый взгляд в сторону Гранта приносил в душу дуновение теплого ветерка. Черные волосы развевались, в лучах яркого солнца его лицо казалось еще красивее. Беззаботный облик напоминал о том счастливом времени, когда юный повеса возил ее за город и при этом с таким азартом погонял лошадей, что от восторга и возбуждения замирало сердце. Его лихое отношение к жизни оказалось заразительным и разбудило в ее душе стремление к приключениям, толкнув за роковую черту.

Люсьену, разумеется, не полагалось брать пример с бесшабашного прожигателя жизни. Софи не хотела, чтобы сын возвел внезапно появившегося опекуна в ранг героя. Но несколько часов общения вряд ли могли нанести серьезный вред, так что следовало на время отбросить все подозрения и страхи и насладиться приятным днем.

Холодная мрачная зима наконец-то подошла к концу. Птички радовались долгожданному теплу, распускающимся листочкам и весело щебетали. Грант отдал поводья услужливо подбежавшему конюху и повел спутников ко входу в крепость, где уже собралась целая толпа туристов. Предстояло купить входные билеты и маленький путеводитель по Тауэру. Люсьен изумленно смотрел по сторонам, а когда настало время пройти сквозь огромные ворота, мимо торжественных, одетых в красные мундиры йоменов, крепко сжал руку матери и даже прильнул к ней, словно моля о защите.

Они направились по парадной лужайке к арсеналу. Влажный воздух благоухал ароматами весенней земли и молодой травы, с реки доносился легкий ветерок. Софи бегло пролистала путеводитель, а потом прочитала Люсьену познавательные отрывки, предусмотрительно обойдя самые кровавые страницы истории. Грант, однако, не отличался подобной душевной тонкостью.

– Смотри, – показал он на массивную каменную плиту, возвышавшуюся посреди безупречного газона. – Вот та самая плаха, над которой палач размахивал топором.

Люсьен остановился как вкопанный, несколько секунд молчал, а потом серьезно произнес:

– Вы хотите сказать, что людям отрубали головы… прямо здесь?

Грант кивнул:

– Много веков Тауэр служил тюрьмой. А заключали сюда главным образом предателей, в том числе и тех, кто пытался незаконно взойти на королевский трон. Во время войны Алой и Белой розы здесь сложили головы несколько королей. А вообще-то история рассказывает даже о женщинах.

– О ком же, мама? – заинтересовался Люсьен. – Кого называет твоя книга?

– Например, Анну Болейн, жену короля Генриха Восьмого, – ответила Софи, заглянув в путеводитель. – А еще леди Джейн Грей. О Господи, ведь ей было всего семнадцать!

Люсьен нетерпеливо потянул Софи за руку и с горящими глазами попросил:

– Пожалуйста, разреши мне пойти посмотреть!

Софи кивнула, и мальчик со всех ног побежал к месту казни. Они с Грантом медленно пошли следом.

– Не знаю, следует ли поддерживать интерес к смерти и расправам, – задумчиво произнесла герцогиня. – Любопытство сомнительного свойства, не так ли?

– Мальчишек всегда притягивают мрачные и страшные события, – успокоил ее Грант. – Вырастет и переключит внимание на другие исторические факты.

– А что, если начнут мучить кошмары?

– Люсьен склонен просыпаться по ночам? – в свою очередь, спросил Грант.

Глядя, как мальчик ходит вокруг колоды, словно представляя ужасный обряд казни, Софи покачала головой:

– Нет, спит очень крепко.

– В таком случае не стоит волноваться. После экскурсии по Тауэру он наверняка увидит во сне рыцарей, мчащихся в бой на белых конях.

Слова Гранта и его уверенная манера принесли успокоение – но лишь до той минуты, пока Софи не осознала, что они обсуждают Люсьена так, как способны говорить о своем сыне лишь муж и жена.

Их сын. Неопровержимая правда отозвалась в сердце острой болью. Да, Люсьен – их сын, хотя Грант никогда об этом не узнает. Она не позволит горьким сожалениям отягощать совесть. Тогда, десять лет назад, у нее хватило мужества принять единственно разумное решение и обеспечить еще не родившемуся ребенку будущее. Грант не хотел ни жены, ни детей и не постеснялся недвусмысленно высказать собственную позицию.

Сегодня, однако, он опроверг все сомнения и открыто наслаждался обществом Люсьена. И все же Софи не собиралась придавать особого значения идиллической картине, которую наблюдала собственными глазами. Понятие «ответственность» никогда не существовало для Гранта. Ребенок представлял для него лишь временное развлечение и ничего больше. Новое впечатление могло его позабавить, но как только новизна бледнела, искатель приключений стремился вперед, к еще не испытанным ощущениям.

Люсьен вернулся вприпрыжку, и Софи с облегчением заметила, что исследование страшной плиты не произвело на мальчика удручающего впечатления. Люсьену не терпелось попасть в арсенал, и они ускорили шаг.

Толстые стены старинного каменного здания встретили их суровым полумраком, сыростью и холодом. Грант любезно подал руку Софи и помог преодолеть высокий порог первого выставочного зала. И его прикосновение снова подействовало на Софи магически: она с трудом сумела сдержать дрожь.

– В этих старых замках всегда так зябко и неуютно.

– Да, разумеется, – пробормотал Грант.

Он провел рукой по спине Софи, ладонь замерла на пояснице. Тело Софи ответило всплеском желания.

Может быть, стоит завести с ним роман?

Предложение Каролины показалось Софи весьма заманчивым. Слова подруги прочно застряли в сознании. Каролина не подозревала, что молодая герцогиня уже познала радости романа с мистером Чандлером и все эти годы прилагала немалые усилия, чтобы стереть из памяти воспоминания об этом романе. Возвращение Гранта вызвало к жизни поток ярких образов и острых впечатлений.

Нежная ласка рук и тепло губ. Ощущение горячего сильного тела на собственном теле. Не поддающаяся описанию восторженная радость единения с любимым.

Расстроенная собственной слабостью, Софи подняла глаза на спутника. Он, несомненно, искушал ее, пытался сломить ее сопротивление. Или во всем виновато воспаленное воображение? Мистер Чандлер даже не смотрел в ее сторону, а тот Грант, которого она знала, постоянно поддразнивал, очаровывал, увлекал. Да, он был признанным мастером остроумных комментариев: неожиданные замечания держали в неизменном напряжении и ум, и тело. Однако сейчас в каждом его слове и движении ощущалась сдержанность. Железная стена самообладания надежно скрывала его истинные мысли и намерения.