Барбара Смит - Прекрасная изменница

Лэнгстон приблизился, не пытаясь скрыть настороженность. Если убил не он, то наверняка недоумевал, что привело к нему Софи. А если он? В таком случае он вряд ли обрадуется, узнав, что злодеяние будет разоблачено.

И может оказаться опасным.

Хозяин сдержанно поклонился:

– Ваша светлость. Признаться, совсем не ожидал встречи.

Неестественность и горькая ирония ситуации на миг поставили Софи в тупик. Общество не придумало ритуала, которым леди могла бы руководствоваться, приветствуя любовника собственного супруга.

Самый надежный способ поведения – любезная непринужденность. Софи поднялась и протянула Лэнгстону затянутую в перчатку руку.

– Мистер Лэнгстон. Очень приятно наконец-то встретить человека, который так много значил для Роберта.

Джентльмен прикоснулся к руке и одновременно бросил в сторону Гранта быстрый, слегка встревоженный взгляд. Наверняка спросил себя, почему дама говорит так открыто.

Софи невозмутимо продолжила:

– Разрешите представить: Грант Чандлер, друг герцога с детских лет. Они вместе выросли.

Лэнгстон пожал протянутую руку.

– Чандлер! Да, помню это имя. Роберт неизменно высоко о вас отзывался.

– Я о вас тоже слышал, – признался Грант. – Вы были профессором истории в Итоне. И заведовали тем пансионом, в котором он жил.

– В то время я еще работал ассистентом, а не профессором. – Лэнгстон говорил сухо, словно стремясь заранее отсечь все возможные комментарии.

Новость расстроила Софи. Она не подозревала, что связь уходила корнями в школьные годы. Не слишком лестная характеристика для учителя, использовавшего служебное положение столь противозаконным способом.

– Может быть, присядем? – предложила Софи. – Разумеется, если мы не отрываем вас от неотложных дел.

– Всего лишь от визита к книготорговцу, – сказал хозяин и жестом указал на софу. Сам же опустился в кресло напротив. Несмотря на вежливость, выглядел он напряженным и нервным. – Книги могут подождать, ваша светлость.

Софи села, надеясь улыбкой развеять опасения.

– Пожалуйста, обращайтесь ко мне по имени: просто Софи. Мы оба были дороги Роберту, а потому хотелось бы надеяться, что найдем общий язык и подружимся.

Лэнгстон едва заметно покраснел и вновь взглянул на Гранта, явно опасаясь разглашения тайны.

– Очень мило с вашей стороны, Софи.

– Надеюсь, удастся поговорить откровенно, – проворковала герцогиня. – Грант знает правду о ваших отношениях с герцогом Малфордом.

Лэнгстон побледнел и вцепился в подлокотники тонкими ухоженными пальцами.

– О Господи! Так это вы рассказали ему?

– Умоляю, простите. Даю честное слово, что только ему. Ведь я обещала Роберту…

– Судя по всему, обещание оказалось пустым, – холодно заметил Лэнгстон. – Впрочем, не стоит удивляться излишней искренности, ведь в свое время вы были чрезвычайно близки, не так ли?

От страха Софи потеряла дар речи. Лэнг знает правду о Люсьене. Только бы он не открыл Гранту тайну!

– Это я вынудил герцогиню признаться, – вмешался Чандлер. – Из-за того, что Роберт был убит. Отравлен.

Некоторое время Лэнгстон молча переводил взгляд с жены бывшего любовника на его лучшего друга. Выражение негодования на холеном лице сменилось крайней степенью недоверия.

– Не может быть… этого не может быть.

Софи с облегчением вздохнула. Прямое заявление Гранта трудно было назвать тонким подходом, к которому она так тщательно готовилась, и все же именно резкость послужила успешным отвлекающим маневром. Она строго посмотрела на Гранта и вновь сосредоточилась на реакции Лэнгстона.

Столь крайнюю степень изумления и шока невозможно сыграть.

– Полагаю, так оно и есть, – тихо произнесла она. – В полицейское управление недавно поступило анонимное письмо, и вчера меня допрашивал следователь. Даже доктор Атертон подтвердил, что симптомы болезни Роберта совпадали с симптомами отравления мышьяком.

Джеффри Лэнгстон откинулся на стуле и дрожащей рукой провел по волосам.

– И все-таки не верится. Кому понадобилось причинить вред столь благородному, спокойному и щедрому человеку?

Призвав на помощь все свое мужество, Софи вздохнула.

– Магистрат подозревает в преступлении меня.

– Вас? Но зачем… – Лэнгстон покачал головой. – Хотите сказать, что сыщики полагают, будто вы убили супруга из-за того, что мы с ним…

– Нет, – торопливо возразила Софи. – О вашем существовании они вообще не подозревают. Не сомневайтесь, я вовсе не собираюсь им сообщать. Но очень боюсь, что если полиция всерьез займется расследованием, то самостоятельно выяснит немало лишнего. А потому надеюсь, что вы согласитесь помочь, честно ответив на мои вопросы.

Лэнгстон заморгал, словно очнувшись и выйдя из ступора.

– Сделаю все, что в моих силах. Но вовсе не из-за страха разоблачения, а в память о Роберте. Для того чтобы помочь призвать убийцу к ответу.

На миг в голубых глазах проступила вся острота боли и горя. Только сейчас Софи поняла смысл мрачного темного костюма: темно-серый сюртук и черный жилет означали траур, столь же глубокий, как и ее собственный.

Грант наклонился и напряженно уперся локтями в колени.

– Роберт никогда не упоминал о существовании врагов?

– Помимо вас? – уточнил Лэнгстон, и печаль во взоре мгновенно сменилась холодным презрением. – Нет, насколько помнится, ни разу.

Грант обиделся. Опасаясь взрыва, Софи поспешила вмешаться:

– У вас с герцогом наверняка были общие приятели. Не мог ли кто-нибудь из них затаить враждебность?

– Иначе говоря, вас интересует, объединяются ли люди с моими склонностями в тайные сообщества?

– Не вкладывайте свои слова в чужие уста, – ответил Грант. – Просто ответьте на вопрос.

Софи предостерегающе прикоснулась к руке Гранта и поспешила сгладить неловкость:

– Вовсе незачем проявлять излишнюю подозрительность. Это же не допрос, а всего лишь беседа.

Лэнгстон слегка кивнул в знак признательности.

– Мы с Робертом неизменно оставались здесь одни. А поскольку редко встречались вне стен этого дома, то так и не составили общего круга знакомств.

Софи знала, что Роберт соблюдал осторожность. Но необходимость прятаться и скрываться могла претить партнеру. Понимая крайнюю деликатность темы, она все же рискнула спросить:

– Вас это обстоятельство тяготило? Я говорю о невозможности открыто проявить чувства?

Слегка прищурившись, Лэнгстон посмотрел ей в глаза.

– Если честно, я безумно ревновал к вам, Софи. Ведь по закону Роберт принадлежал вам, а мне оставалось довольствоваться малым.

Признание ошеломило. А вдруг этот утонченный джентльмен дошел до такой степени недоброжелательства, что отважился написать письмо в магистрат? С другой стороны, если скорбящий любовник нашел в себе силы говорить откровенно, то и она должна ответить откровенностью на откровенность.