Барбара Мецгер - Крылья любви

– Я знаю это, но тем не менее мне необходимо, чтобы он остался в живых. Сохранение жизни этого ребенка не имеет отношения к моему случаю, но тебе этого не понять. Я, как и ты, тоже выполнял свою работу до тех пор, пока не возненавидел ее. Теперь у меня иные потребности. Скажи мне, есть ли на земле хоть одно существо, которое ты попросил бы меня спасти? Есть ли несправедливости, которые можно исправить, семья, о которой можно позаботиться? После поражения французов твои потомки могут нуждаться в помощи. Я мог бы их сделать богатыми у них на родине или переселить сюда. При помощи золота я мог бы сделать их членами нового правительства.

Эфф помотал головой и произнес – снова по-французски:

– Non, – то есть «нет», и продолжал далее уже по-английски: – Это было так давно, что я не помню ни семью, ни друзей и не знаю, с чего бы им захотелось служить при дворе. Я не следил за их историей в течение веков. Все «алфавитные агенты» считают, что так оно лучше. Кажется, все, за исключением тебя.

– Ну, в таком случае есть ли что-нибудь, чего ты хочешь для себя? Какая-нибудь безделушка, которую ты жаждешь получить?

– Безделушка, говоришь? – Эфф на минуту задумался. – Пожалуй, я попросил бы счастливые кости дьявола. Говорят, он бесновался из-за их утраты гораздо сильнее, чем от того, что потерял тебя. Ведь они все еще у тебя, верно?

Ардет сунул руку в карман и достал реликвию.

– Не думаю, что она могла бы пригодиться мне теперь, хоть я и не стал бы, пожалуй, испытывать судьбу. Вот она, верни ее хозяину в обмен на какую-нибудь поблажку для тебя самого. Ты мог бы, как это сделал я, заключить с ним еще одно пари.

Фигура в капюшоне вздрогнула и попятилась.

– Я по возможности стараюсь избегать его общества. Кроме того, он больше никогда не совершит подобную сделку, я в этом уверен. После случая с тобой Сатана стал еще злее. Нет, я не стану пытать удачу.

Ардет понял, что этот путь для него закрыт. Некоторые из Вестников Смерти были более гордыми, нежели все остальные.

– Но ведь он еще ребенок, – произнес он фразу, которую сам слышал миллион раз.

– Все люди были некогда детьми, – ответил Эфф так же, как отвечал и сам Ардет.

Он прислонился спиной к стене, почти побежденный.

– Неужели нет никого на земле, о ком бы ты пожалел? Неужели в своих странствиях ты никогда не встретил того, кто тронул бы твое сердце?

Эфф выглядел сейчас настолько печальным, насколько может так выглядеть тот, кто лишен всякого подобия реального обличья, в том числе и лица. Капюшон его обвис.

– Неужели ты не помнишь, Ар? У нас нет сердец. Никто, обладающий чувствами, не мог бы выполнять нашу работу. Возможно, то была твоя беда. Кто-то ошибся, назначая тебя Вестником Смерти.

– Нет, я был таким же холодным и безжалостным, как любой черный ангел.

– Здесь, на земле, гораздо приятнее, чем там, у нас.

– Так помоги же мне. Помоги ребенку.

– Ты в самом деле заботишься о нем?

– Да.

– Но ведь он не твой, верно? Ты не так уж давно покинул нас.

– Да, он не мой сын, но он занимает место вот здесь. – Ардет коснулся своей груди в том месте, где билось его сердце. – И я должен его уберечь.

Эфф с минуту подумал.

– Так, я помню, сегодня был один солдат, здесь, в Лондоне. Бедняга вернулся с войны и поселился вместе со своей овдовевшей сестрой и ее пятью ребятишками. У него нет ни денег, ни работы, ни видов на будущее. Я должен был забрать душу его сестры.

– Я сделаю этому человеку щедрый дар, чтобы он мог нанять нянек и учителей.

– Этого не следует делать. Он мужчина. У него есть своя гордость.

– В таком случае что я должен предложить?

– Работу, жилье, мать для осиротевших детей.

– Решено. Ардсли-Кип нуждается в толковых людях. Я могу научить его вести счетные книги, могу поручить ему поддерживать порядок в конюшнях, в зависимости от того, что ему больше подходит. Дети станут ходить в новую школу, а жена моя любит заниматься сватовством.

– Это вполне подходит, – сказал Эфф и поднял песочные часы повыше. В верхней их части оставалось всего несколько песчинок. – Перед тем как появиться здесь, я побывал в доме у старой скряги.

– И что, ее семья осталась в бедственном положении?

– О нет, они начали пересчитывать золотые монеты еще до того, как я удалился. Все, кроме компаньонки этой леди. Она даже не была упомянута в завещании, и после того, как сердце ее хозяйки перестало биться, осталась без жилья, без положения и без связей. Но самое худшее то, что она сохранила привязанность к злобной скупердяйке.

– Моей жене, быть может, придется нанимать новую компаньонку. Готов держать пари, что мисс Хэдли и Винросс достаточно скоро обзаведутся собственным домом.

Эфф никак не отозвался на эти слова, так как усиленно вспоминал о чем-то еще.

– А перед этим был сапожник, – заговорил он наконец. – Он не оставил жене ни одного сына, который мог бы унаследовать и вести его дело. Вдова нуждается в помощи.

– Будет сделано!

Осталось всего две песчинки. Дыхание ребенка слабело.

– О, а еще я должен был забрать душу викария, семья которого вынуждена будет покинуть дом после приезда нового хозяина. Ты все записываешь?

– Я все запоминаю. Клянусь, что позабочусь о каждом. О жене, о положении компаньонки, о доме, о преемнике сапожника, о похоронах. Что еще?

– Старая леди, которая упала с лестницы, беспокоилась о своей кошке.

– Кошка будет есть рыбу до конца своих дней.

– Отставной учитель из Кенсингтона останется совсем одиноким после смерти жены. Есть еще проститутка с Ковент-Гардена, которая убила своего сутенера. Самозащита, естественно, но ее могут повесить. Однако могу ли я доверять тебе? Ведь ты обманул самого дьявола, что ни говори.

– Клянусь своей мужской честью.

Эфф, казалось, что-то решал для себя, об этом можно было догадаться по его позе, как бы вдумчивой и даже философической.

– А я имел честь, как ты полагаешь? – спросил он. Ардету захотелось как следует встряхнуть этого ублюдка, когда он увидел, что упала предпоследняя песчинка.

– У тебя впереди еще многие века, чтобы поразмышлять об этом. Но у меня хватит чести на нас обоих.

Эфф вздохнул:

– Думаю, что в конечном счете я игрок. Я верю тебе.

И он перевернул песочные часы. Свет погас. Эфф удалился сквозь стену.

Ардет принялся зажигать свечи одну за другой, чтобы лучше разглядеть мальчика. Питер дышал более ровно, без перебоев. Он вдруг открыл глаза и вгляделся в новое окружение и незнакомого высокого мужчину, склонившегося над ним. Питер повернул голову к окну и показал пальцем на ворона, который постукивал клювом в стекло.

– Олив? – спросил он.

– Да, – только и смог произнести Ардет, и это «да» по истинной сути означало одно: мальчик будет жить.