Барбара Мецгер - Крылья любви

– Я схожу за своими шлепанцами и за книжкой, потом вернусь и останусь с тобой.

– В этом нет необходимости.

Глаза у Джини уже закрывались сами собой.

– Это необходимо мне.

Он вернулся к себе в спальню и тут вспомнил, что закрыл ворона в гостиной после того, как Олив принялся орать, что Ар хочет себя зарезать. Ардет и теперь спохватился о нем потому, что из-за двери гостиной тоже доносились выкрики. Правда, не совсем членораздельные – вроде «Ар сник!»

Что бы это значило? Выходит, не в бритье дело? Ардет бросился в гостиную, споткнулся о скамеечку для ног, едва не упал и, вбежав в комнату, обнаружил, что нахохлившийся ворон сидит на карнизе для штор.

– Арсеник? Мышьяк? – Ардета вдруг осенило, что ворон имел в виду название сходного звучания яда. Не «Ар сник» выкрикивал он, а «арсеник».

Олив утвердительно затряс головой.

– Кто? Кто?

Олив попытался повернуть голову назад на манер совы.

– Проклятие! – Ардет потряс кулаком в воздухе. – Кто это сделал?

Олив захлопал крыльями и ответил:

– Сделал Снелл.

– Ты учуял запах? О боги!

Ардет не стал тратить время на поиски шлепанцев или ботинок, выскочил в коридор как есть, сбежал вниз по лестнице, пронесся еще по одному коридору, еще по одному… Куда подевалась его способность проходить в случае необходимости сквозь стены, а также перемещаться в мгновение ока во времени и пространстве? Его солидная плоть только и могла теперь с громким топотом спускаться бегом по лестнице или носиться по коридорам. Он повернул не в ту сторону и вынужден был еще раз пройти по картинной галерее, со стен которой на него взирали портреты самодовольных мужчин и дам в старинных костюмах. Неизвестно, есть ли среди них его предки. Наконец он добрался до кухонных помещений. Там было пусто, и Ардет сообразил, что все и каждый продолжают веселиться в амбаре. Он открывал двери одну за другой, рылся в ящиках и шкафах до тех пор, пока не нашел то, что искал: особую полку с различными предметами чисто хозяйственной необходимости. Да, мышьяк там был, в упаковке, надписанной разборчивым почерком. В каждом хозяйстве держат этот яд, чтобы травить мышей, крыс и более мелких вредителей. А некоторые леди даже используют мышьяк для изготовления косметики – находятся и такие идиотки.

Наконец он отыскал то, что нужно для приготовления противоядия. Хотя мышьяк и называли производителем вдов, у Ардета не было опыта борьбы с действием этого яда, и он мог лишь надеяться, что верно подобрал нужные компоненты. Он смешал их в фарфоровой мисочке, добавил воды и помчался обратно по лестницам и бесконечным коридорам, проклиная этот дом, козни дьявола, свои босые ноги и того, кто посягнул на жизнь его жены.

Джини заметно ослабела, ее сотрясала частая дрожь.

– Вот, любовь моя, выпей это.

– Ты назвал меня своей… любовью?

Господи, женщину отравили, а она толкует о значении слов!

– Ну и что? Об этом мы поговорим утром. А сейчас выпей это.

Джини понюхала жидкость и поморщилась:

– Я почувствую себя лучше после этого? Ты уверен?

Он не мог ее обманывать.

– Нет. Но это снадобье избавит твой желудок от того, что причиняет тебе страдания.

– Так это не из-за ребенка?

Ребенок и ее несчастный слабый желудок, похоже, спасли ей жизнь. Ардет решил, что может позволить себе соврать, только бы не напугать ее слишком сильно, когда ей и без того очень плохо.

– Нет, все остальные тоже занемогли. Скорее всего, в одном из блюд за обедом оказалось что-то несвежее.

Джини проглотила его снадобье, и у нее снова началась рвота, хотя, казалось бы, желудок был уже совершенно пуст. После приступа Ардет дал ей глотнуть вина: был уверен, что оно безвредно, поскольку сам пил и оно не принесло ему вреда. Он помог Джини снять шелковую ночную рубашку и завернул ее в свой плотный и теплый халат. Ардет был слишком встревожен и озабочен, чтобы обратить внимание на ее соблазнительное тело и на собственную наготу. Холодная решимость загасила все искры желания, а охватившая Ардета горячая злость согревала его.

Он держал Джини в объятиях, пока она не уснула от изнеможения. Ардет знал, что она боится его гипнотических пассов, а сегодня ей хватило страхов и без этого.

Убедившись, что она спит крепко, он уложил в постель и отправился к себе одеться. Рубашка, брюки, черный плащ, сапоги… все, этого достаточно. Он приказал ворону-гремлину стеречь леди во время его отсутствия.

– Если в ее спальню попробует войти кто-нибудь, кроме мисс Хэдли и Мари, ты выклюешь ему глаза, понял?

– Выклевать глаза… глаза… глаза.

Ардет махнул на прощание рукой и вышел. Он привел в ужас мисс Хэдли, постучавшись к ней в дверь.

– Господи, вы меня напугали до смерти!

– Не преувеличивайте, – заметил он и добавил: – Мне надо, чтобы вы побыли с леди Ардет; пока она спит. Она больна.

Заметив, что граф в плаще и сапогах, мисс Хэдли решила, что он собирается ехать за врачом.

– Говорят, что здесь поблизости нет ни одного доктора, – сказала она.

– Графиня не нуждается сейчас во враче, просто кто-нибудь должен побыть с ней рядом в мое отсутствие.

Вечеринка в амбаре уже кончилась, чему немало способствовала внезапно начавшаяся гроза с дождем и ветром. Самое крещендо этой бури пришлось на те минуты, когда хозяин имения вышагивал по жидкой грязи к мистеру Спотфорду. Музыка умолкла, и все могли услышать, как лорд Ардет приказал Спотти отправить гостей по домам, но созвать всех слуг.

– Я хочу увидеть каждого, кто находился в кухне, каждого, кто разносил блюда за обедом.

Теперь слуги начали припоминать дошедшие сюда из Лондона слухи о помешательстве его милости. Если он всегда такой строгий, как в этот первый вечер в своей резиденции, им стоит поискать другую работу. Фермеры-арендаторы, жители деревни и батраки начали расходиться, несмотря на проливной дождь. Уж лучше встреча с непогодой, чем гнев переменчивого хозяина, который только недавно был таким добрым и заботливым, а тут вдруг пришел в ярость похлеще этой самой грозы. И ведь они слышали, что граф появился на поле последнего сражения во время такой же бури. Мистер Спотфорд попытался укротить бушующие волны.

– Потерпите немного, кузен. Завтра утром все будут на своих местах. Какие бы важные вопросы ни были у вас, они могут подождать.

С холодной угрозой в голосе Ардет заявил:

– Вы поговорите с ними сейчас, с каждым в отдельности. Найдите того, кто принес моей жене стакан недоброкачественного молока. Вы скажете им, что, если моей жене будет причинен вред, начиная с дня сегодняшнего и вплоть до дня Страшного суда, я сотру это место с лица земли, разнесу по кирпичику. Спалю все, что стоит на земле, все поля и все фермы. Ни у кого не останется ни работы, ни дома, ни пенсии, если пострадает леди Ардет. И скажите им, что никто ничего не выиграет от моей смерти, потому что никто из вас ни теперь, ни в будущем не будет назван моим наследником.