Мередит Дьюран - Не отрекайся от любви

Эмма уставилась на него. Жизнь на улицах Дели! Она видела, как там жили дети: худые, в драной одежде, они с надеждой в глазах вертелись около жаровен, их жизнь зависела от доброты прохожих.

– Твоя бабушка, – пошептала она. – Она одержала верх над своим сыном. Она нашла тебя и приняла?

– В конечном счете, да. Когда до нее дошли слухи об уличном ребенке с зелеными глазами Синклера, у нее появились подозрения. Как ты сама понимаешь, это не самый распространенный цвет глаз у сирот в Дели. – Джулиан усмехнулся, вспоминая. – Она разыскала меня и вытащила с улицы. Я совсем этому не радовался, но мой дядя… ну, в общем, он принял меры, чтобы я повиновался ей, и, думаю, постепенно тоже примирился со мной. Все мы довольно хорошо притерлись друг к другу и неплохо уживались, пока не появился дедушка. – Джулиан скривил рот. – К тому времени я уже не слишком стремился уехать.

Эмма откашлялась.

– Он хорошо с тобой обращался?

– Я был его наследником.

Это ничего не прояснило, но теперь Джулиан отвернулся к окну, и она не стала добиваться ответа.

– Наверное, тебе было ужасно трудно, когда ты сюда приехал. Ведь ты знал только Индию.

– Трудно? – Похоже, это предположение заставило его задуматься. Он немного помолчал, потом, заговорил снова: – Пожалуй, да. Вновь учить английский было утомительно. Я смутно помню то время. Думаю, я был слишком сбит с толку, чтобы размышлять, нравится мне это или нет. А когда в голове прояснилось, было уже ни к чему задаваться этим вопросом. Дети прекрасно осваиваются и приспосабливаются. – Карета остановилась. – Мы приехали.

Джулиан взял Эмму за руку, чуть выше перчатки. Его манеры были небрежны, будто это не он только что рассказывал душераздирающую историю своего детства.

– Я сама, – сказала Эмма и потянулась к дверце.

– Подожди. – Он удержал ее. – Ты сказала, что готова на это. Если передумала, то закончим нашу затею здесь. Иначе, если, оказавшись внутри, ты превратишься в чувствительную барышню, это сослужит нам плохую службу.

Эмма какое-то мгновение смотрела на его руку. Длинные изящные пальцы. С такими руками ему надо было стать художником.

Должно быть, это какая-то уловка, с внезапным отчаянием подумала Эмма. Любовницу такая история растрогала бы. Но в какой-то момент все начинают чувствовать одинаково. И зарождающиеся эмоции, волнение в крови, искушение сказать слова, которых лучше не говорить, все это притупляется, превращается в ничто. Любовнику даже на руку отсутствие у подруги душевных порывов. Он не ставит цель узнать ее душу. Его интересуют лишь удовольствия, которые могут доставить ее тело. Так в чем же уловка?

Эмма взяла Джулиана за руку. Как взяла бы за руку любого другого мужчину. И рука любого другого напряглась бы также, вливая тепло, которое, казалось, скользило вниз живота, омывало спину и колени. Пройдет немного времени, и новизна ощущений исчезнет.

– Нет, – сказала она, – я не буду кисейной барышней.

Джулиан назвал у двери свое имя, и их впустили без всяких церемоний. В холле было тихо.

– Никакой музыки? – спросила Эмма.

– Нет, – ответил Джулиан. – Еще один пролет.

Поднявшись по лестнице, они наткнулись на женщину, взгромоздившуюся на стол. Ее нагота была прикрыта лишь виноградными лозами. Поглядывая на лицо Джулиана, Эмма старалась подражать ему. Он выглядел в высшей степени бесстрастным, так что она тоже постаралась изобразить равнодушие. Молодой человек, сидевший на диване возле стола, лениво отщипывал с лозы виноградины и разговаривал с красивой блондинкой в атласном платье фиолетового цвета с глубоким вырезом. Раскусив очередную виноградину, он запустил руку в корсаж блондинки и, подняв ее грудь, провел надкушенной ягодой по соску.

– Тебе надо было напудриться, – негромко сказал Джулиан. – Твой румянец привлечет внимание.

– Если меня назовут самозванкой только потому, что я краснею…

– Нет, я имел в виду, что это возбудит интерес, который нам вовсе ни к чему.

– Тогда я буду смотреть в пол.

– Да, так лучше.

Однако сдержанность давалась Эмме непросто. Они шли через гостиную, где на буфете были выставлены вина и кушанья. Гости то подходили к карточным столам, то опускались на шелковые подушки. Обстановка была непринужденной. Несколько мужчин кивнули Джулиану, с любопытством поглядывая на скрытую вуалью Эмму.

– Здесь нет никаких слуг?

– Нет, – ответил Джулиан. – Если не считать охраны.

Когда они выходили из комнаты, Эмма оглянулась и увидела то, чего не заметила раньше: два скромно одетых молодых человека сидели у двери. У каждого из них был пистолет.

– Зачем ему нужна охрана?

– Здесь однажды произошло убийство. Это привлекло внимание. Колтхерст этого не любит.

Они свернули в длинный коридор. Светильники на стенах были украшены настоящим тростником в затейливых металлических скобках, похожих на извивающиеся черные языки, внизу стояли медные урны. Факелы вспыхивали, делая коридор подобием ада. В воздухе витал специфический запах, порочный, сладкий, вызывающий головокружение.

– Интересная картина, – сказала Эмма.

– Не стоит злоупотреблять этим словом.

Они шли по ковровой дорожке мимо массивных дубовых дверей, из-за которых доносились разнообразные звуки: стоны, смех, бренчание фортепьяно… вопль боли? Эмма не могла разобрать. Вслед за приглушенным стоном раздался пронзительный крик. Она быстро взглянула на Джулиана. Его рука напряглась, на скулах заходили желваки.

– Моруик сказал, что видел картину в кабинете, – едва слышно проговорил он. – Нам сюда.

– Тебе здесь явно неуютно.

Он сдержал вздох.

– Я очень давно здесь не был. Это не всегда так…

– Отвратительно?

– Знай я это, не привел бы тебя сюда.

– Все будет в порядке, – мягко сказала Эмма и тронула его за локоть. Ее левая ладонь уже лежала на его руке, так что он оказался в кольце ее рук. – Мы легко справимся. Ты меня вытащил из куда более страшных мест.

При этих словах Джулиан повернулся к ней. В колеблющемся свете его лицо казалось мозаикой из золота и тени, глаза блестели. Они сами были светом, и пол чуть покачнулся у Эммы под ногами.

Что она делает?

Эмма убрала руку. Джулиан ей поможет. И на этом все кончится. Они даже не друзья. Она не считала, что может быть ему другом.

– Тебе нехорошо?

Эмма сообразила, что остановилась. Она шагнула в нишу. Вмятины на ковре свидетельствовали о том, что отсюда недавно убрали скамейку.

– Просто немного… голова кружится.

– Возможно, это от запаха опиума. – Отведя вуаль, Джулиан вгляделся в ее лицо. – Всегда можно определить по глазам.

– Да, – кивнула Эмма. – Я знаю.

– Ты?

Он коснулся ее подбородка, но не сделал никакого движения, чтобы поднять ее лицо. И Эмма сделала это сама, просто чтобы избежать контакта с ним. От его прикосновения словно солнечный лучик заскользил по коже и головокружение усилилось.