Дебора Рэли - Бурная ночь

– Да, я согласен с тобой, – сказал Фредерик. – Скорее, я склоняюсь к мысли о том, что он таким образом пытался защитить нас.

Йен нахмурился:

– Защитить нас? От чего?

Фредерик подошел к окну и устремил пристальный взгляд на улицу. На этой спокойной и тихой улице смотреть было не на что. Девушка-служанка, полировавшая дверную ручку в доме напротив, дрожала на пронизывающем ветру, по неровной булыжной мостовой прогромыхал угольный фургон, маленький мальчик и его няня прогуливались по саду. Все это выглядело таким же обыденным, как вид из любого другого окна в любом доме Лондона.

Но Фредерик готов был признать, что вид из этого окна всегда был для него особенным. Он остро ощутил это, когда его окатила новая волна боли. Эта картина была для него особенной, потому что этот дом он считал своим.

– Если бы Даннингтон был жив, мы бы не успокоились, пока не заставили бы его сказать нам правду о тайнах, которые он выудил из наших отцов.

– Ты чертовски прав.

Йен снова наполнил свой стакан.

– Мы имеем право знать, какие грешки совершили наши почтенные папаши.

– Возможно, право мы имеем, но не имеем желания и возможности, – тихо возразил Рауль. – Ты это имел в виду, Фредерик?

– Да.

Йен громко фыркнул:

– Пожалуйста, выражайся по-английски.

Рауль выхватил стакан с бренди из рук Йена. Актер только что отпраздновал тридцатый день рождения, он был на год старше Йена и на два старше Фредерика. И роль старшего брата воспринимал как нельзя более серьезно.

– Даннингтон чувствовал, что мы непременно потребуем, чтобы он открыл нам грязные тайны отцов. В конце концов, любопытство свойственно человеческой натуре. Но он, должно быть, считал, что прошлое лучше не трогать.

– Если он так считал, зачем сообщил в завещании, откуда эти деньги? – пробормотал Фредерик. – Не было нужды раскрывать источник этих денег и сообщать, что они от наших отцов.

Рауль испустил глубокий вздох:

– Потому что таким образом он предоставил нам выбор: настолько ли мы хотим узнать правду, чтобы попытаться предпринять собственное расследование.

– Да.

Фредерик провел рукой по волосам. О Господи! Он устал. Он находился в Портсмуте, когда получил известие о смерти Даннингтона, и тотчас же пустился в путь, чтобы вовремя прибыть на похороны. С тех пор дела сменяли друг друга непрерывно. Когда все будет сказано и сделано, Фредерик с радостью заберется в свою просторную и удобную постель.

– Одно дело – услышать о прошлом, и совсем другое – приложить усилия к тому, чтобы найти свои семьи и узнать правду. Даннингтон позаботился, чтобы правда досталась нам дорогой ценой, – едва слышно прошептал Рауль.

Йен снова завладел своим стаканом с бренди и опорожнил его одним глотком.

– То есть ты хочешь сказать, что он оставил нам в наследство ящик Пандоры.

Ящик Пандоры. Со всеми заключенными в нем несчастьями. Да, точное определение, молча согласился Фредерик.

Конечно, разумнее оставить его плотно закрытым крышкой. В конце концов, никто из них не питал иллюзий насчет близости со своими отцами. И конечно, какие бы тайны ни хранили отцы, друзья к ним не имели никакого отношения.

Гораздо важнее было то, что трое бастардов сумели построить жизнь, принесшую им удовлетворение. И только глупец рискнул бы нарушить хрупкий мир и стал бы ворошить прошлое.

Молчание нарушалось только потрескиванием поленьев в камине, все трое погрузились в свои мысли. Наконец Рауль энергично покачал головой.

– По-моему, было бы разумно взять деньги, мудро ими распорядиться и забыть, откуда они поступили.

Йен отозвался коротким смешком:

– А когда мы проявляли мудрость?

Фредерик был вынужден признать, что друг прав. Рауль посвятил свою жизнь лицедейству. Йен полагался на капризы Госпожи Удачи. А Фредерик каждый раз рисковал, вкладывая средства в новое изобретение.

– Нельзя не попытаться разгадать тайну, о существовании которой нам стало известно, – с покаянным вздохом признал Фредерик. – Ведь нельзя же не обращать внимания на занозу, застрявшую в пальце. В конце концов, ее придется удалить из опасения, что она загноится.

– Описание неаппетитное, но правдоподобное. Рауль разразился сухим коротким смешком:

– Mon Dieu, какие мы идиоты!

– Похоже, что Даннингтон, в конце концов, отомстил нам за все наши проказы, за то, что мы столько раз подкладывали ему в постель лягушек, – безрадостно заметил Фредерик.

Йен поднял пустой стакан:

– За Даннингтона, будь он неладен!

Фредерик и Рауль обменялись неуверенными взглядами.

– За Даннингтона, – ответили они в унисон.

Неистовая весенняя буря разразилась внезапно. Только что Фредерик умело вел свой красивый кабриолет по узким проселочным дорогам, а в следующую минуту свинцовые небеса разверзлись, и из них пролился дождевой водопад, промочивший путешественника до костей. И что осложняло дело, дорога превратилась в глинистую трясину, грозившую поглотить пару его серых лошадей.

Проклиная непредсказуемую погоду и в равной мере собственную глупость, вечно заставлявшую его покидать уютный городской дом, Фредерик был вынужден тащиться черепашьим шагом.

Уже много лет он не ездил по забытым Богом сельским дорогам Англии, но ему смутно припомнилась придорожная: гостиница, расположенная где-то недалеко от этого места.

Покидая Лондон, он рассчитывал к ночи добраться до Винчестера, но теперь на этой предательской дороге не посмел рисковать своими лошадьми. К тому же сейчас он походил на мокрую крысу и чувствовал себя так же. Чем скорее он окажется под кровом, тем будет лучше.

Фредерик задрожал, когда налетел порыв холодного ветра. Будь все проклято!

Фредерик понимал, что идея его плоха, еще до того, как выехал из Лондона. Почему было не найти дюжину причин отложить расследование тайн отца?

Фредерик был доволен своей жизнью. Его карьера сложилась. У него были чудесные друзья и прочное финансовое положение, позволявшее жить элегантно и с комфортом.

И конечно, только болван стал бы добровольно ворошить прошлое и погружаться в воспоминания о горьком детстве ради того, чтобы раскрыть глубоко запрятанный секрет из отцовского прошлого.

Да Фредерик и не был таким сумасбродным идиотом. Но в момент, когда стало известно о наследстве, какая-то часть его существа уже знала, что он должен вернуться туда – в прошлое.

Это странное, неизвестно откуда свалившееся наследство намекало на некое обстоятельство, зову которого противиться он не мог. И именно потому, что в этом была загадка.

К добру или не к добру (а судя по всему, именно не к добру), его снедала жажда получить ответ на любой вставший перед ним вопрос. И не важно, было ли это связано с внутренним устройством паровой машины или исчезновением любимой булавки, Фредерик чувствовал настоятельную потребность удовлетворить свое ненасытное любопытство.