Лаура Гурк - Надежда на счастье

– Проклятие… – Конор остановился и обернулся, подчинившись неизбежному.

К нему по дорожке бежали Кэрри и Миранда. Бекки же, пытаясь выглядеть взрослой и сохранять достоинство, шла шагом.

Кэрри подбежала к Конору первая.

– Вы вернулись! – закричала она, прижимаясь к нему. – Я знала, что вы вернетесь! Я так и знала! – Девочка смотрела на него с восторгом.

– Неужели знала? – пробормотал Конор, изумленный такой непоколебимой верой в него. Увы, он совершенно не заслуживал ее доверия.

Тут к нему подбежала и Миранда. Малышка с радостным криком обняла его своими крохотными ручонками.

– Вы вернулись! А мы так испугались! Думали, что вы нас покинули!

– А я не испугалась, – возразила Кэрри, вцепившись в его руку. – Я знала, что вы нас не бросите.

«О Господи…» – мысленно простонал Конор. Он почувствовал себя бессердечным мерзавцем.

– А куда вы ходили? – спросила Кэрри. – Где вы пропадали?

– Просто пошел прогуляться и заблудился, – солгал Конор.

– В следующий раз мы пойдем с вами, – сказала Миранда, обнимая его ноги. – Вы не заблудитесь, если мы будем рядом. Особенно – Бекки. Она никогда не заблудится.

– Да, верно, – кивнула подошедшая к ним Бекки. Она с улыбкой добавила: – Я никогда не заблужусь.

Конор посмотрел на сияющие личики младших сестер. Эти малышки смотрели на него с величайшим доверием, смотрели как на защитника.

«И как же они почувствуют себя, парень, если ты опять отправишься в путь, если не вернешься?» – спрашивал себя Конор.

Он чувствовал угрызения совести, однако понимал, что никак не сможет остаться. К тому же это не его дом. Эти девочки не его дочери. А Оливия не его жена. Да и не герой он вовсе. У него своя жизнь, и им нет в ней места. Он не должен испытывать чувство вины.

И все же он чувствовал себя виноватым. Чувствовал, черт возьми.

За завтраком Конор почти не говорил. А потом отправился чинить крышу и провел там почти весь день. Спускался только на обед, а затем – на ужин. Сразу после ужина он отправился на прогулку. Один.

Уже совсем стемнело, и Оливия уложила девочек спать, а Конор все не возвращался. Оливия осмотрела весь первый этаж, но не нашла его. Когда же вышла на заднее крыльцо, заметила свет под дверью сарая.

Интересно, что он там делает? Она приблизилась к сараю – и остановилась, в изумлении глядя на Конора. Обнаженный до пояса, он стоял перед мешком с овсом, подвешенным к стропилам, и молотил по нему кулаками.

Оливия смотрела на него как зачарованная. Смотрела, любуясь его великолепными мускулами и изящными движениями. У него были необыкновенно сильные руки – она поняла это вчера вечером, когда он с легкостью отбросил от нее Джошуа. Но эти же руки могли быть и необычайно нежными – как в тот вечер на кухне, когда он ласкал ее.

«Необыкновенно сильный и нежный… – думала Оливия. – Как странно устроены мужчины».

Тут он вдруг заметил ее и, повернувшись к ней, пробурчал:

– Что вы тут делаете?

– Просто я заметила свет и… я не знала, что это вы.

Он выразительно взглянул на нее.

– Я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве.

– Простите, я не хотела мешать, – пробормотала Оливия.

Она понимала, что должна уйти, но не могла сделать ни шага. Глядя на Конора, она мысленно молила его снова обнять ее. Обнять… и поцеловать.

– Оливия… – Он стал медленно к ней приближаться. Остановившись в шаге от нее, тихо сказал: – Я останусь до тех пор, пока персики не будут собраны. Останусь, потому что обещал. А потом уйду.

– Я знаю, – прошептала Оливия.

Она медленно подняла руку и прикоснулась пальцами к его губам.

Лицо его исказилось, и он отшатнулся – словно ее прикосновение обожгло его.

– Идите, Оливия. – Ей показалось, что в его голосе прозвучала мольба. – Пожалуйста, оставьте меня.

Постояв еще несколько секунд, Оливия вышла из сарая.

«А потом уйду», – звучали у нее в ушах слова Конора. Но ведь он и раньше это говорил… Почему же сейчас эти его слова так больно ранили ее?

Остановившись посреди двора, Оливия оглянулась и посмотрела на свет в открытой двери сарая. Это так больно ранило ее, потому что она влюбилась.

Ей хотелось, чтобы он перестал бродяжничать и остался с ней. Ей хотелось, чтобы он был рядом каждое утро, когда она проснется, и каждую ночь, когда она будет засыпать. Ей хотелось слышать, как он рассказывает сказки девочкам. Хотелось, чтобы он снова коснулся ее, снова поцеловал ее. И хотелось, чтобы он нашел утешение здесь, среди холмов ее Луизианы.

И, конечно же, она не хотела, чтобы он остался только из-за того, что дал слово. Хотела, чтобы Конор остался, потому что любит ее. Увы, он не любил ее. Возможно, испытывал к ней некоторую симпатию, но не более того. Именно это и ранило ее больнее всего.

Конор начал избегать ее. В течение двух последующих недель он находил всевозможные оправдания, чтобы держаться от нее как можно дальше. Закончив чинить крышу, он начал ремонтировать крыльцо, а потом принялся за ремонт хозяйственных построек.

Их вечерние уроки чтения прекратились. Он уже неплохо мог читать и сам с этим справлялся, но все же ей очень не хватало их вечерних уроков. Не хватало их вечерних бесед за кухонным столом, когда они вместе с ним пили чай.

А ведь скоро он уйдет. Да, оставалось уже совсем немного времени до того, как он покинет их. И ей ничего так не хотелось, как провести с ним эти драгоценные оставшиеся дни. Ей хотелось просто смотреть на него, слушать его голос, быть рядом с ним. Потому что скоро, когда он покинет их, ей останется только память о нем. Но он не желал с ней общаться, и они виделись только за кухонным столом.

Оливия поставила на плиту утюг и подошла к окну. Прижавшись носом к стеклу, она смотрела на свет в двери сарая. Он уходил туда каждый вечер, но она уже больше не заходила к нему. Ведь Конор ясно дал ей понять: он хочет, чтобы его оставили в покое.

Оливия посмотрела на рубашку, которую гладила для него, рубашку, принадлежавшую прежде брату Стюарту, тоже покинувшему ее. Мама, Стюарт, Чарлз, папа… Все ее покинули.

Конор, пусть и по-другому, тоже собирался покинуть ее. Она раздумывала о предстоящих днях, которые казались ей совершенно пустыми. Думая о его отъезде, она ощущала ужасную пустоту в груди. Слеза скатилась по ее щеке и упала на белое полотно.

Услышав шаги на заднем крыльце, Оливия поспешно смахнула слезы. Она взялась за утюг и не подняла глаз, когда Конор вошел.

– Спокойной ночи, Оливия, – сказал он, проходя мимо.

– Спокойной ночи, Конор.

Слезы снова затуманили ее глаза, когда она посмотрела ему вслед. «Заставь его остаться, – говорила она себе. – Найди способ уговорить его».

Увы, она ничего не могла поделать, не могла заставить его остаться.