Кэтлин Шусмит - Настоящая леди

Работа немного развеивала скуку, и Ровена каждый день с нетерпением ждала тех часов, когда ей предстояло спуститься в лавку. По утрам она сидела дома, хотя иногда госпожа Скаттергуд отправляла ее с каким-нибудь мелким поручением. Гуляя по узким улочкам Йорка, девушка думала о том, что ее новая жизнь не так уж плоха. По крайней мере, здесь она пользуется гораздо большей свободой, чем в замке.

Она прожила у Скаттергудов почти месяц, когда одно происшествие нарушило мирный ход ее новой жизни. Дождливым вечером, перед самым закрытием, в лавку вошел мужчина, снял с головы капюшон плаща и стряхнул его, отчего капли полетели во все стороны. Ровена шагнула к покупателю, намереваясь сделать ему замечание: вода может повредить лак на лежащем рядом седле.

Но слова застыли у нее на губах; она испуганно прикрыла рот рукой. Запоздалый покупатель оказался не рассудительным купцом из Йорка и даже не ливрейным лакеем местного богача. Расширив зеленые глаза от радости узнавания, Ровена быстро огляделась по сторонам, убедилась в том, что они одни, и дрожащим шепотом обратилась к покупателю:

– Мистер Биверли! Неужели это вы, сэр?

День был жарким и солнечным; ничто не напоминало о вчерашнем дожде. Кафедральный собор Йорка отбрасывал мощную тень на залитые солнцем улочки. Ровена Тиндалл, опрятно и скромно одетая, в белоснежном воротнике и чепце, в темно-зеленом платье, подчеркивающем ее осиную талию, весело шла по мостовой. Походка ее была легка, и только взгляды прохожих, спешащих по своим делам, мешали ей запрыгать на одной ножке – так весело было у нее на душе.

Ровена и в самом деле пару шагов попрыгала на одной ножке, но вдруг посерьезнела: идущий ей навстречу пожилой горожанин в черном укоризненно покачал головой. Девушка смутилась и остановилась у витрины кондитерской, притворясь, будто разглядывает аппетитные пирожные и печенья, немного успокоилась и пошла дальше. Вчера вечером Эдвард Биверли был совсем не похож на сгорбленного странника. Несмотря на резкую перемену облика, она узнала его тотчас же.

Когда Ровена в лавке прошептала его имя, еле сдерживаясь, чтобы не закричать от радости, он быстро приложил палец к губам. Они отошли в угол, подальше от двери, ведущей в жилые помещения, и он тихо заговорил с нею, делая вид, будто рассматривает кошелек, сработанный Люком Доусоном.

Биверли был так же удивлен встрече, как и Ровена, хотя узнал ее раньше, когда заглянул в лавку с улицы. Ровена же была счастлива тем, что на этот раз мистер Биверли узнал ее. Его первые слова согрели ей душу. Он не спрашивал о замке или об Изабелле, он спросил, как она поживает и отчего оказалась в Йорке.

В лавке беседовать было неудобно, и они договорились встретиться на следующий день. И как раз назавтра госпожа Скаттергуд послала ее отнести богатому купцу деликатный товар, который нельзя было доверить ручищам Люка Доусона. Жена купца пригласила Ровену к столу. Девушка вежливо отказалась, но обрадовалась – теперь она сможет объяснить, почему задержалась. Надо пользоваться любой возможностью, чтобы укрепить дружеские отношения с клиентами! И вовсе не обязательно докладывать жене Тобиаса о том, что она отказалась от чая. Эдвард Биверли объяснил, где она может его найти. Свернув на улочку, расположенную вблизи от кафедрального собора, она еще издали заметила его высокую фигуру на пороге дома. Сердце ее учащенно забилось.

Лицо Биверли осветилось приветливой улыбкой при виде ее, но он не сказал ни слова до тех пор, пока они не вошли в дом. Они стояли в холле и молча смотрели друг на друга.

Ровена позволила себе не спеша оглядеть его с головы до ног. Сапоги с высокими голенищами, потертые штаны, длиннополый сюртук мрачного черного цвета со скромной вышивкой, простая полотняная сорочка с квадратным вырезом… Он коротко остриг волосы и смыл пудру, отчего они снова стали естественного каштанового цвета. Жаль, мимоходом подумала она, что он сейчас не может, как в прежние времена, носить роскошные наряды. Они пошли бы ему куда больше, чем теперешний жалкий костюм!

– О Боже! – порывисто воскликнула она. – Сэр… вы выглядите настоящим пуританином!

Его серые глаза весело блеснули, он улыбнулся.

– А вот вы, дитя мое, уже не та пуританочка, которую я видел в прошлый раз! – серьезно возразил он, хотя глаза его смеялись.

Ее бледное личико вспыхнуло при воспоминании о том, какой костюм был на ней при их встрече в пещере.

– Штаны – едва ли подходящий наряд для девушки-пуританки! – негромко пробормотала она.

Ее слова еще больше развеселили Биверли.

– Джентльмену не подобает беседовать с дамой о ее… штанах! – лукаво заметил он. – Это вовсе никуда не годится. Я надеялся забыть ту нашу встречу в пещере, дитя мое.

Румянец исчез с ее щек, и она показалась ему бледнее обыкновенного.

– Нет, сэр… не говорите так! – умоляюще воскликнула она. – Нашу последнюю встречу я запомню на всю жизнь! – Увидев, что ее собеседник досадливо хмурится, Ровена снова зарделась и весело добавила: – Я пережила такое приключение, мистер Биверли!

– Вы оказали мне услугу, дитя мое, показав вход в пещеру. – Он ласково взял ее за руку, медленно снял с нее перчатку и сунул в свой карман, она ощутила прикосновение его рук.

– Здесь, в Йорке, тебя заставляют тяжело работать, малышка, – продолжал он, гладя большим пальцем мозоли у нее на ладони.

Повинуясь внезапному порыву, она сняла вторую перчатку и протянула ему другую руку. Некоторое время он держал ее маленькие руки в своих, а потом по очереди поднес их к губам; Ровена смутилась, поняв, что его нежность вызвана ее безрассудством.

Желая нарушить затянувшееся молчание, она торопливо поведала ему о том, как полковник Тиндалл после смерти матери послал ее в Йорк, к Скаттергудам. В ответ она ожидала услышать, какие дела привели в город его. Биверли отпустил ее и начал беспокойно мерить комнату шагами.

– У меня здесь дела, – ответил он наконец. – Ровена, тогда в твоей пещере ты предложила мне помощь. Надеюсь, с тех пор ты не передумала, кажется, только ты одна и можешь помочь нам.

– «Нам»? – прошептала она. – То есть… у вас здесь, в Йорке, есть друзья, сэр? Как я рада! Плохо быть одному.

Поняв намек, он подошел к ней вплотную, приподнял пальцами ее подбородок и заглянул в зеленые глаза, влажные от непролитых слез.

– Дитя, мне жаль, что ты потеряла мать, – ласково сказал он. – Но ты не должна думать, будто у тебя нет друзей. Я здесь и приду, если буду тебе нужен.

Он намотал на палец золотистую прядь ее волос и, продолжая говорить, задумчиво гладил ее по щеке.

– Я не буду плакать, – пообещала она. Странное выражение, мелькнувшее в его серых глазах, смутило ее и лишило уверенности в себе.