Ширл Хенке - Упрямица

Войдя в столовую, она увидела, что Лусеро уже заканчивает завтрак.

Он приветствовал Мерседес с безмятежной улыбкой:

– Ты что-то рано поднялась сегодня. Тебе стоит спать подольше. Я на это рассчитывал и позволил себе начать трапезу без тебя.

Вглядевшись в ее лицо, он слегка обеспокоился:

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно. В такое чудесное утро стыдно долго валяться в постели. Но и ты встал раньше обычного.

Она ждала от него объяснений, но тут из кухни явилась Ангелина с горячим кофе и яичницей, заправленной острым соусом.

– Садитесь и покушайте, хозяйка. Что-то вы сегодня бледны. Вам надо нарастить немножко мяса на кости. Вы согласны, хозяин?

Ник продолжал изучающе разглядывать Мерседес.

– С тобой действительно все в порядке, любимая?

Аромат крепкого кофе в сочетании с чесночным соусом вновь возбудил у Мерседес тошноту. Она хотела что-то произнести в извинение, но не смогла и, опрокинув стул, устремилась прочь из столовой в кухню.

Николас тут же последовал за ней и увидел, как она склонилась над раковиной, страдая от бессильных потуг к рвоте. Когда она выпрямилась, тяжело дыша, он протянул ей платок, нежно погладил по плечам, пододвинул стул. Ангелина из скромности не вошла вслед за господином, вторгшимся в ее владения, а осталась за дверью.

– Теперь ты должна мне все рассказать! – заявил он, усевшись с ней рядышком на жестком кухонном стуле.

Мерседес беспомощно обратила на него свой взгляд. Когда-то его глаза, вероятно, показались бы ей равнодушными, даже безжалостными. Но теперь?

– Я хотела окончательно убедиться… – пробормотала она невнятно. – Но мне кажется, что я… беременна, Лусеро.

Имя «Лусеро» было произнесено, и оно обожгло Ника. До каких пор он вынужден носить на себе чужую личину?

– Ты недоволен? – робко спросила она.

– Наоборот, очень счастлив. Когда ребенок появится на свет?

Она залилась краской, испытывая непонятное смущение:

– Весной, наверное…

Она в уме считала месяцы и дни. Но ей казалось, что ребенок мог быть зачат только в ночь, когда она больше всего любила мужа, после того, как он спас ее от когтей пумы.

Мерседес не желала тащиться, словно багаж, в пропыленной древней карете, которую вытащили на случай торжественного выезда хозяев к соседнему гасиендадо из потаенных глубин конюшни. Между супругами возник жаркий спор. Жена выставила все аргументы в пользу езды верхом, но в конце концов уступила разуму и галантности супруга. Она будет покоиться в карете на мягких подушках, а он будет гарцевать на коне возле окошка. Шесть вооруженных вакеро подрядились сопровождать их до поместья Варгаса, охраняя мулов с поклажей, щедро снабженные пищей и кормом для лошадей на все дни празднества. Вряд ли даже самый богатый гасиендадо сможет прокормить слуг и охрану всех своих многочисленных гостей.

Когда путешествие началось, Ник осторожно спросил супругу:

– Ты когда-нибудь встречалась с доном Варгасом?

– Только один раз.

Она вспомнила эту мимолетную встречу еще до свадьбы с Лусеро, и ее лицо омрачилось от неприятных воспоминаний. Дон Варгас прискакал тогда в Гран-Сангре со свадебным подарком.

– Этот жутко уродливый серебряный чайный сервиз пылится без употребления в покоях твоей матери. Разве ты забыл о его подарке?

– У меня как-то из головы вылетело это знаменательное событие, – беспечно отозвался Ник. – Впечатления от войны многое стерли из моей памяти. И про старого дона я напрочь забыл. Дон Энкарнасион, вероятно, расщедрился на серебряную посуду, потому что владеет самыми крупными серебряными рудниками в Чиуауа.

– Я слышала, что он несметно богат.

Ник усмехнулся:

– Что ж, полюбуемся на его дворец.

– Он и твой отец были близкими друзьями, – заметила Мерседес.

Николас почувствовал на себе внимательный, словно изучающий взгляд Мерседес. Проклятье! Здесь он допустил промашку. Невозможно знать всех деталей прошлого Лусеро.

– По-моему, они рассорились много лет тому назад, – заявил он уверенно, и, восстановив в памяти обрывки какой-то истории, рассказанной Лусеро, добавил: – Это произошло из-за супруги Варгаса.

– Из-за доньи Терезы? Так она скончалась давным-давно.

– В молодости она была очень хороша. Очевидно, папаша положил на нее глаз. Я сомневаюсь, что она ответила ему взаимностью, но с тех пор меж друзьями пробежала черная кошка, и они виделись довольно редко.

– Тогда понятно, почему дон Варгас был так угрюм, когда навестил нас, – согласилась Мерседес.

– Он всегда выглядел угрюмым, старым, потасканным козлом. Я удивлен, что он пригласил нас на бал.

– Но ты же не отвечаешь за грешки дона Ансельмо. Может быть, он хочет восстановить прежнюю добрососедскую дружбу между нашими семьями.

– Сомневаюсь. Вероятнее всего, он хочет собрать вокруг себя всех помещиков Соноры и Чиуауа, чтобы они поклонялись ему, как вождю. Он не только глуп и расточителен, как мой папаша, но еще и тщеславен. И за якобы священные права гасиендадо готов пойти под пули хуаристов и потащить на расстрел всех дураков, кто за ним пойдет.

– Тогда, наверное, он зол на тебя за то, что ты покинул императорскую армию, – предположила Мерседес.

– Такой армии уже почти нет. А у меня на руках поместье, ты и малое дитя. Я обязан залечить раны, нанесенные не только войной, но и отцом.

Горечь, с которой были произнесены эти слова, поразила Мерседес. Прежний Лусеро ненавидел мать, но восторгался отцом. Какой же душевный переворот произошел в нем!

– Он же был твоим идолом.

– Идолы свергаются. Я перерос своего кумира, посмотрел на него с той стороны, с какой видят все… и ты в том числе, моя любимая.

Она чуть не задохнулась от признательности и благодарности за откровения Лусеро, но заготовленный ею ответ так и остался невысказанным. Помешал Грегорио, подскочивший с предупредительным криком.

Но он опоздал. Карету уже окружили вооруженные люди, вдвое превосходящие числом охрану супругов.

Все стволы пистолетов и ружей были грозно направлены на путешественников и их свиту.

Ник, с трудом сдерживая коня, вздыбившегося от испуга, помахал перед глазами стрелков приглашением дона Варгаса. Ружья вмиг опустились.

Пеоны, которым доверили винтовки и почетную задачу охранять поместье, пропустили и карету, и эскорт, и обоз. Их начальник, такой же пеон, переодетый в военную форму, как и остальные, извинился перед гостем своего хозяина.

– Черт побери! – с некоторым даже восхищением воскликнул Ник. – Варгас одел свою охрану в собственную, изобретенную им униформу.

Он объяснил Мерседес, что это не нападение, а лишь почетный караульный отряд, высланный вперед для встречи прусского принца.