Валери Кинг - Капризная вдова

Вопреки радужным надеждам, положение семейства Литон с каждым днем осложнялось: во-первых, сердце Генриетты стало добычей светского повесы, а во-вторых, после бала скорее всего придется окончательно похоронить надежды на замужество Энджел.

К тому же не далее как утром миссис Литон получила счет от мадам Луизы на без малого четыре тысячи фунтов.

Так в одночасье семья оказалась в долгу, как в шелку, и лишилась средств существования на целый год. Оставалось уповать на чудо.

Стоя у стены бальной залы, Король не сводил глаз с танцевавшей Генриетты. Ах, как он завидовал ее партнеру, имевшему счастье брать ее за руки в парных фигурах, как ревновал! Она принадлежит только ему, Брэндишу, никто не смеет касаться его сокровища даже в невинном контрдансе!

Ее движения упоительно грациозны, блики свечей на роскошных темно-русых локонах пробуждают воспоминание об объятиях и поцелуях в библиотеке и сладостные надежды на новые ласки, а лукавая улыбка, заигравшая на губах молодой женщины, когда он вторично встретился с ней глазами, просто сводит его с ума. Скорей бы кончился контрданс, тогда Король пригласит ее на вальс, обнимет за тонкую талию, и, слившись воедино, они всецело отдадутся музыке! Какое это счастье – погружаться в бездонную глубину любимых глаз, шептать на ушко нежности, глядя, как бледные щечки заливает румянец смущения! Пожалуй, он немножко подразнит Генриетту – напомнит, сколько раз они целовались, и нахально предложит уединиться после бала, чтобы вновь предаться этому приятнейшему занятию. При мысли о новом свидании у Короля захватило дух. Пусть он еще не готов предложить ей руку и сердце, но его уже неодолимо тянет заботиться о ней, оберегать от тягот и превратностей судьбы.

Музыка кончилась, и Брэндиш ринулся сквозь толпу к Генриетте. Не обращая внимания на возмущение и громкие протесты ее партнера, он посмотрел ей в глаза и взял за руку. Как всегда, прикосновение к ней привело его в трепет, ему хотелось расцеловать каждый ее пальчик. Какая досада, что кругом люди и надо держать себя в руках! Он пригласил Генриетту на вальс, шутливо пообещав не обнимать ее слишком страстно на виду у всех, чтобы не вызвать скандала.

Она с напускной церемонностью наклонила голову в знак согласия.

– Я с удовольствием станцую с вами, мистер Брэндиш, – сказала Генриетта и вдруг улыбнулась, блестя глазами. – И разрешаю вам обнимать меня, как пожелаете! Сегодня мне все нипочем!

– Наверное, сказывается мое тлетворное влияние! – рассмеялся он.

– А вот и нет! – покачала она головой. – Виновата моя безнадежно порочная натура – обожаю танцевать с нахалами и сластолюбцами вроде вас!

– Тогда мы отличная пара! – рассмеялся он и, взяв ее одной рукой за талию, а второй за руку, вывел на середину залы, где уже вальсировали другие пары. Еще ни с одной женщиной Король не чувствовал себя в танце так легко и непринужденно, как с Генриеттой. Они заскользили по паркету, словно были единым существом, и все вокруг них слилось в сверкающую радужную дымку.

– Я люблю тебя, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Я полюбил тебя с той минуты, как поцеловал в первый раз. Ты помнишь – тогда, в овраге? О дорогая, почему ты плачешь?!

– От счастья, глупенький, – прошептала Генриетта, – как еще я могу сейчас выразить свои чувства? Я так мечтала об этой минуте, но не смела надеяться, что она когда-нибудь наступит!

Он улыбнулся, хотя у него сжалось сердце при виде ее слез. Он с трудом подавил желание осушить их поцелуем.

– Ты должна стать моей! – шепнул он. – Будь мы одни, я бы не колебался ни минуты… Я мечтаю о тебе с самой первой встречи… Но не только моя грешная плоть тому виной – ты похитила мое сердце, я теряю голову от одного твоего взгляда, проклиная и благословляя то, что ты называешь своим «пороком»…

Сидя на голубом атласном стуле напротив леди Рамсден и миссис Кемпшот, миссис Литон с любезным выражением лица старательно делала вид, что внимательно слушает их болтовню, хотя душа ее пребывала в смятении. Последний разговор с Эннерсли настолько нарушил ее душевное равновесие, что она могла бы впасть в истерику по малейшему поводу.

Что за народ эти мужчины! Как ловко они пользуются женской добротой! А ведь поначалу все было так хорошо! С первой минуты в доме на Гросвенор-сквер у миссис Литон с лордом Эннерсли сложились простые, дружеские отношения, которых у нее никогда не было с покойным мужем.

Генри Литону, от природы холодному, сдержанному человеку, и в голову не приходило говорить с женой о каких-либо важных вещах. После его смерти она осталась не только без гроша, но и в полной уверенности, что навеки утратила способность полюбить мужчину. Бедная вдова, конечно, поплакала – один раз, сразу после похорон, но то были слезы не столько по мужу, сколько по нерастраченному чувству, погибшему в этом браке и, как ей казалось, безвозвратно.

Когда же в ее жизнь внезапно ворвался Эннерсли – седой красавец с пронзительно-голубыми глазами, от взгляда которых захватывало дух, она почувствовала, как встрепенулось сердце, и поняла, что еще не все потеряно и что былое равнодушие – результат ущербности ее семейных отношений, а не души, как она думала прежде. У нее и в мыслях не было влюбляться в виконта, но…

Это произошло исподволь, само собой, пока они, обсуждая каждую деталь и часто споря, планировали и готовили первый бал Энджел. Миссис Литон поняла, что по уши влюбилась. Из расположения к виконту она охотно взяла на себя обязанности, которые обычно исполняют жены, – каждый вечер вместе с поваром готовила особый отвар для укрепления сломанной руки Эннерсли; по утрам обсуждала с ним статьи из «Таймс» и «Морнинг пост», и он не раз выражал искреннее восхищение ее обществом; а вечерами, когда дочери отправлялись спать, она читала ему псалтырь. Наконец, накануне днем миссис Литон даже отправилась в табачный магазин братьев Берри за любимой нюхательной смесью виконта, надеясь, что он похвалит ее за предусмотрительность или хотя бы поблагодарит. Но он лишь рассеянно кивнул и попросил отнести табак в его кабинет.

Она застыла на пороге маленькой столовой, где виконт пил чай, и с минуту молча смотрела на любимого человека, не в силах поверить, что он проявил такое равнодушие. Тогда он поинтересовался, в чем дело, не забыла ли она дорогу в кабинет? Сухо кивнув, миссис Литон пошла выполнять поручение. В следующий раз они встретились уже за ужином в гостиной.

В надежде произвести на виконта впечатление она оделась с особой тщательностью, стараясь подчеркнуть свою зрелую женственность, и даже причесалась в его вкусе. Но все напрасно! Он держался с ней по-дружески, даже немного фамильярно, к примеру, попросил снять нагар со свечки, стоявшей рядом с его тарелкой, при этом не проявил к ней как к женщине совершенно никакого интереса. Неужели она стала для него кем-то вроде прислуги?