Стелла Камерон - Без страха и сомнений

Ветер завывал, то ослабевая, то вновь усиливаясь.

Шум моросящего дождя напоминал музыку. Словно тихонько звенят крошечные серебряные цимбалы, с которыми танцуют индийские женщины. Танцуют, поворачиваясь по кругу. Гибкие тела, серебро и золото, шелк…

Сейбера одолевал сон.

Легкий туман окутал его.

Ветер завывал за окном.

Дождь усилился.

Но только он стал замерзать, кто-то заботливо накрыл его одеялом.

Что-то нежное и теплое коснулось его спины.

Нежное и теплое.

Кто-то обнял его за плечи.

Как долго он здесь лежит?

Снова послышался топот копыт. Кровь застилала ему глаза – он не мог рассмотреть, кто несется к нему, враг или друг.

Сейбер приник щекой к земле. Отовсюду доносился запах крови, пота и смерти.

Стоны и вопли, яростные крики наполняли воздух. Стоны умирающих. Затем все стихло, кроме приближающегося топота копыт.

Он замер. Те, кто несется к нему, могут подумать, что он уже мертв.

А он был мертв.

Сердце гулко колотилось у него в груди. Когда оно остановится, он умрет.

Он уже умер.

– А-а-а! – Крик перешел в пронзительный вопль. Копыта взрыли землю прямо у него перед глазами. Он чувствовал, как проминается земля под их тяжестью.

Конь бил копытами землю. Сбруя позвякивала.

Сейбер затаил дыхание.

Наконец стук копыт возобновился – всадники удалялись.

Он спасен.

Но он почти мертвец. Ему уже не хватает воздуха. На лбу выступил предсмертный пот и смешался с кровью.

Снова послышались стоны и крики. О Господи, все раненые замерли на время, как и он, надеясь обмануть убийц и спасти свою жизнь. Но зачем? Зачем цепляться за жизнь, которая несет страдания? Все равно жить им всем осталось недолго.

Он жив пока.

Он может отправиться за помощью – для себя и всех этих несчастных.

Стоны не прекращаются.

Но вот снова слышится топот копыт, доносятся людские голоса. Они вернулись, чтобы довершить то, что начали.

– Нет! Оставьте их! Нет!

Кто-то навалился на него, чьи-то руки шарили по его телу. Он почувствовал горячее дыхание. К нему склонилось лицо врага.

– Убирайся! Убирайся, говорю тебе!

Он повернулся к убийце и ударил его правой рукой.

– Будь ты проклят!

– Остановись!

– И не подумаю, – проревел он. Руки его стали скользкими от пота. Ему необходимо достать кинжал. – Ты умрешь!

– Прошу тебя, успокойся!

– Проси пощады, ублюдок! – Сейбер перелез через чье-то тело, шаря вокруг в поисках кинжала. Он, должно быть, валяется где-то рядом. – Проси пощады!

– Умоляю тебя!

Его пальцы нашарили место, где лежал кинжал. Он вспомнил, что положил его так, чтобы он был под рукой. Сейбер стиснул холодную рукоять и сел верхом на своего мучителя.

Тот замолотил его кулаками по животу. Он отпрянул, ударив невидимое в темноте лицо, и занес кинжал.

– Сейбер!

Сейбер. Его имя Он вцепился в горло врагу.

– Сейбер! Умоляю тебя, остановись! Что с тобой? Сейбер!

Он замер. Дрожь пробежала по его телу. Оглядевшись вокруг, он увидел свою спальню, залитую лунным светом, скомканные простыни. Дождь утих.

– Странно, – пробормотал он. – Ведь недавно шел дождь.

– Прости меня.

Сейбер взглянул сверху вниз на своего «врага».

Придавленная его тяжестью, под ним лежала Элла, темные глаза ее блестели в лунном свете.

Но она смотрела не на него, а на кинжал, который он направил ей в сердце.

Элла!

Он открыл рот, чтобы произнести ее имя, но не смог вымолвить ни слова.

Возлюбленная.

Она останется его единственной любовью до конца жизни.

Медленно, словно во сне, она подняла руки и сжала его пальцы, стиснувшие рукоять кинжала. Он не сразу разгадал ее намерение. Она хочет, чтобы он вонзил кинжал ей в сердце…

– Нет! – Он отбросил кинжал в дальний угол комнаты.

– Ты хотел убить меня, – прошептала Элла. – Так убей!

– Нет-нет, не говори так.

– Ты ненавидишь меня. Я тебе противна.

Он опустился рядом с ней на кровать и заключил ее в объятия.

– Для меня ты лучше всех на свете. Ты прекрасна. Ты моя единственная возлюбленная.

Она беззвучно всхлипнула, ее стройное тело обмякло. Платье и накидку она сняла, на ней сейчас была скромная нижняя сорочка.

– Вся моя жизнь – ошибка, – промолвила она, уткнувшись лицом в его грудь. – Я сделала несчастной свою мать. Ради меня она была вынуждена заниматься тем, что ненавидела. И все для того, чтобы прокормить меня и Макса Я недостойное, презренное существо.

Боже правый. Это его вина. Он ведь всегда знал, как ранима его Элла.

Потом она доверилась ему настолько, что рассказала о своих бедах, и у него стало мерзко на душе. Да, именно мерзко. Но теперь – теперь он знал только одно, она нужна ему. Он желал ее так отчаянно, что не мог жить без нее И он должен будет оставить ее навсегда, как только выполнит свою задачу и убедится в том, что она под опекой человека, который будет любить ее и заботиться о ней.

– За что ты ненавидишь меня, Сейбер? – еле слышно прошептала девушка.

Он погладил ее спутанные волосы.

– Я не ненавижу тебя. Я же сказал тебе, что люблю тебя.

Ее слезы капали ему на грудь. Он перевернулся на спину, привлек ее к себе и натянул сверху одеяло на них обоих.

Ее всхлипывания постепенно стихли. Она успокоилась, и он теперь чувствовал ее теплую тяжесть, свою наготу и тонкую ткань ее нижней рубашки.

– Если ты любишь меня, – промолвила она, – если ты любишь меня, то позволь мне быть с тобой. Я ничего больше не прошу.

Сейбер прижал ее лицо к своей шее и зажмурил глаза.

– Нет.

– Но ты же сказал…

– Я не могу.

– Прекрати! – Она замолотила кулачками по его груди, вырываясь из его объятий. Подняв голову, она глянула на него сверху вниз. – Ты снова и снова повторяешь, что мы не можем быть вместе. Так объясни же наконец почему! Я люблю тебя. Ты говоришь, что тоже любишь меня. Прошу тебя, не прогоняй меня. Я не могу жить без тебя.

– Я мог тебя убить. – Он произнес эти слова вслух и похолодел от ужаса. – Что мне сказать, чтобы ты поняла? Еще мгновение, и ты была бы мертва. – Он отвернулся.

– Но ведь ты не убил меня, – возразила Элла. – И ты хотел убить вовсе не меня.

– Откуда ты знаешь?

– Ты спал, когда я пришла к тебе. Я не должна была этого делать. Ты подумал, что я твой враг и нападаю на тебя. Поэтому ты вынужден был защищаться.

Она почти догадалась!

– Ты не понимаешь. Поразмысли хорошенько о том, чему ты была свидетельницей. Что ты подумала, когда я бросился на тебя с ножом? Разве я в здравом уме?

Ее густые волосы волнами струились ему на грудь. Свет и тень обрисовывали тонкие черты ее лица, плечи и впадинку между грудей. Белоснежная рубашка словно светилась в темноте, золотистая кожа отливала матовым блеском.