Стелла Камерон - Без страха и сомнений

– Милорд…

Бигена прервал осторожный стук в дверь.

– Сейбер, ты здесь?

– Я этого не вынесу, – пробормотал он еле слышно.

– Сейбер, это я, Элла. Ты слышишь меня?

Он покачал головой, не в силах произнести ни слова.

– Я знаю, что ты здесь, – продолжала она, голос ее дрожал. – Скажи, мы можем поговорить? Пожалуйста, объясни мне, что я сделала не так.

Он еще глубже зарылся лицом в подушку. Хотеть и быть способным иметь то, что хочешь, и в то же время знать, что этого делать не следует… Какая же это мука.

– Милорд? – произнес Биген, наклонившись к его уху. – Уже почти утро.

– Убирайся, – пробормотал Сейбер в подушку. Потом поднял голову и крикнул: – Уходи, Элла. Забудь прошлое. Уходи.

– Сейбер, прошу тебя…

– Сейчас же покинь мой дом. Перестань преследовать меня. Я не хочу тебя больше видеть.

Она вскрикнула, словно от боли, потом послышались приглушенные рыдания и удаляющиеся шаги.

– Ты лгал мне, Сейбер, – проговорила она сквозь слезы. – Ты говорил, что любишь меня. Я была совсем еще девочкой. Теперь я уже не ребенок, но ты больше не любишь меня.

Она быстро сбежала по ступенькам в холл. Сейбер взглянул на Бигена.

– Пойди и проследи, чтобы она села в карету без приключений.

Лицо Бигена приняло замкнутое и надменное выражение, которым он выказывал крайнюю степень неодобрения.

– Я умываю руки.

– Делай, что тебе приказано! – рявкнул Сейбер.

– Сейбер! – донесся до него из вестибюля голос Эллы. – Сегодня к папе придет человек, который просит моей руки. Я его не знаю. И не хочу за него замуж.

Он вскочил с постели и рванулся к двери, но тут вспомнил о своей наготе. Он пошарил вокруг себя в поисках одежды.

– Подай мне халат, – сказал он, распахивая дверь. – Я должен поговорить с ней. Пусть она убедится, что ее воспоминания – не более чем романтическая детская влюбленность, которой вскоре наступит конец.

Биген порылся в огромной платяном шкафу из черного дерева и вытащил оттуда черный шелковый халат.

– Живее, – торопил его Сейбер. По полу потянуло сквозняком. Она открыла парадную дверь.

– Я скорее умру, чем соглашусь выйти за человека, которого не люблю! – крикнула Элла срывающимся голосом.

Он накинул халат и завязал пояс. Туфли он искать не стал, распахнул настежь дверь и бросился к лестнице.

– Я люблю тебя, Сейбер. Я никогда не смогу полюбить другого.

Входная дверь с грохотом захлопнулась.

Он сбежал по ступенькам вниз и выскочил на улицу. Холодный предрассветный ветер освежил его лицо.

Ее экипаж стремительно удалялся.

– Элла!

Окно экипажа было плотно задернуто шторами. Она не могла ни слышать, ни видеть его. Слишком поздно. Все равно уже ничего не поправить – это было ясно с самого начала.

– Элла, – промолвил он с тоской. – Моя возлюбленная Элла.

У его дочери должен быть самый лучший в мире супруг.

Струан, виконт Хансиньор, просматривал документы, которые его адвокат передал ему сегодня утром на подпись.

Спокойствие и внутренняя собранность – только это и спасает в последнее время. Необходимо сохранять невозмутимый вид, особенно в присутствии посетителей, с которыми ему предстоит сегодня встретиться. Да, именно бесстрастное спокойствие.

Он раздраженно отбросил перо. Нет, он не может сохранять спокойствие, когда дело касается его Эллы.

– Нет! Это невозможно!

– Милорд?

Струан вздрогнул и, вскинув голову, увидел стоявшего перед ним дворецкого Крэбли.

– Я не слышал, как вы вошли, – произнес он несвойственным ему резким тоном.

– Я стучал, прежде чем войти, милорд.

– Они уже здесь?

– Они, милорд? – В черных навыкате глазах Крэбли отразилось недоумение, которое прозвучало в его вопросе.

Струан встал из-за стола Обычно он с удовольствием работал в своем кабинете – это приносило ему успокоение Но не сегодня.

– Они, Крэбли. Джентльмены, которые сегодня собирались нанести мне визит.

– Но ведь еще нет одиннадцати, милорд. Дворецкий Крэбли всегда безупречно исполнял свои обязанности. И сам Струан, и его старший брат Арран, маркиз Стоунхэвен, находили манеры Крэбли чрезвычайно раздражающими, но его преданность и внимание к мельчайшим деталям делали его незаменимым.

Струан задумчиво посмотрел в лицо дворецкому.

– Скажите, вы считаете себя человеком бурных страстей, Крэбли? – Интересно послушать, что ответит ему на это дворецкий, – вероятно, что-нибудь в своем обычном стиле.

Крэбли выпятил губы и наморщил вздернутый нос, делая вид, что всерьез раздумывает над вопросом.

– Да, в значительной степени, – наконец произнес он, не меняя интонации. – Да, милорд, я человек горячий. Я пожертвую жизнью ради тех, кому служу если в этом возникнет необходимость. Это вы хотели знать, милорд?

Струан кашлянул и махнул рукой.

– Хм, да-да, наверное. – Он улыбнулся. – Замечательный ответ, Крэбли. – Слова дворецкого хотя бы отчасти примирили его с действительностью.

– Это было передано для мисс Эллы, – произнес вдруг Крэбли, протягивая маленький сверток изумрудного шелка, перевязанный золотым шнуром.

– Что это? – с подозрением спросил Струан. – Кто посылает Элле подарки? Она в Лондоне ни с кем не знакома.

– Не могу знать, милорд.

– А посыльный не сказал, от кого это?

– Нет, милорд.

– И визитной карточки нет?

– Нет, милорд.

– Ради всего святого! – вспылил Струан. – Когда же наконец вы перестанете…

Приход Эллы, а за ней и Джастины прервал его гневную речь, позволив таким образом сохранить остатки самообладания.

– Мне кто-то прислал подарок? – спросила Элла. Струан свирепо воззрился на нее.

– Откуда тебе это известно? Она чуть заметно покраснела.

– Я… я слышала, как звякнул дверной колокольчик, и выглянула в окно – мне стало любопытно, кто бы это мог быть.

– Ты кого-то ждешь?

Элла, одетая в одно из своих самых любимых платьев простого покроя, подлетела к позолоченному стулу и уселась на него, расправив бледно-лиловые юбки, и обхватила руками колени. Уж больно у нее безразличный вид, подумалось Струану. И слишком она прелестна – с такой очаровательной дочкой отцу не миновать хлопот. Глаза ее сегодня казались темными, как ночь, кожа – нежной и полупрозрачной. Ее иссиня-черные волосы были тщательно заплетены в тугие косы и уложены на затылке. Сдержанность наряда, вместо того чтобы делать ее незаметной, только подчеркивала неповторимое, какое-то загадочное очарование девушки. Да, любой мужчина будет счастлив защищать и оберегать такое сокровище.

Он переглянулся с Джастиной. Глаза их встретились, и он увидел, что она понимает, что он чувствует. Оба они любят девочку до самозабвения. Она и ее брат Макс дороги им не меньше, чем маленькие Эдвард и Сара.