Кресли Коул - Встреча с судьбой

Если второе, то Кейд не получит ведьму.

Отношения между двумя демонами отличались сложностью. И не только из-за противоположности их натур. Там, где Ридстром брал скальпель, чтобы постепенно, срез за срезом, изучать проблему, Кейд махал молотом. Еще, конечно, имел значение и тот факт, что это из-за Кейда Ридстром потерял корону.

– И тот и другой вариант работает в твою пользу, разве нет?

– Справедливо. – Если отношения демонов были сложными, то в отношениях Бауэна и Кейда сквозил дух соперничества. Слишком они были похожими – убийцы на службе королей, лидеры, вынужденные волею судеб следовать за другими. Кейд следовал за Ридстромом, потому что стремился искупить потерю. – Итак, во имя чего?

– Мой брат думает, что хочет Марикету, потому что она красивая…

– А он считал ее красивой и тогда, когда в жажде мести она душила меня? – вырвалось у Бауэна. – Или когда взорвала гробницу со всеми ее обитателями?

– Девушка просто выполняла свою работу.

– Что это значит?

– Ведьмы – наемницы, и никуда от этого не деться. Думаю, что инкуби хотели, чтобы она их убила. Поэтому и трясли ее, когда она без сознания лежала у входа, а потом предложили ей золотой головной убор – в качестве платы. От отчаяния.

Заплатили ей золотом, которое теперь лежало в рюкзаке Бауэна.

– Может быть, Кейд считал ее красивой и в агрессивном состоянии. В отличие от тебя ему нравится, что она опасна и что в ней присутствует дух разрушающий. Но она не подходит Кейду. Он уже видел предназначенную для него женщину, хотя и не хочет этого признавать. Длинная история. Но достаточно сказать, что когда он впервые увидел ее, то лишился дара речи.

– Кейд не отступится от ведьмы, чтобы свести со мной счеты, – сказал Бауэн.

Семьсот лет назад Кейд решил «проверить» хорошенькую барменшу. Он был полон надежд. Но она забралась в постель к Бауэну. После бурной сладострастной ночи Бауэн даже не вспомнил, что она была той самой барменшей.

– Естественно, чтобы свести счеты, – заметил Ридстром сухим тоном. – Другой причины желать Марикету быть не может. – И добавил, прежде чем уйти: – Не забудь принять окончательное решение. Ты бы мог начать роман с ней, даже если бы имел куда меньше шансов на прощение. И что-то мне подсказывает, что твоя ведьма не станет мириться с нерешительностью оборотня, не способного определиться, хочет он ее или нет.

Оставшись один, Бауэн почувствовал, как сильно бьется его сердце. Но могли он полагаться на инстинкт? Могли позволить телу и душе управлять собой, не обращая внимания на голос разума?

Мог ли закрыть глаза на прошлое, связанное с родом Марикеты?

Что, если в его намерения не входило отдаваться воле ведьмы, а только исследовать каждую возможность, чем он неустанно и занимался в течение последних 180 лет? Кроме предсказания Нике о состязании, никакого другого указания у него не было.

Вспомнив, что сказала ему валькирия, он сдвинул брови. «В состязании ты обретешь свою подругу». Именно «обретешь», а не «вернешь». И ничего не говорила насчет того, что Марикета околдует его. Речь шла только о том, что она снимет колдовство.

Бауэн почувствовал в горле ком. Было… возможно.

Черт, Ридстром мог оказаться прав. Может, уже поздно. Что, если уже все испорчено?

Нет, Бауэн знал, что женщины склонны к прощению. Лахлан признался Бауэну, что в те безумные дни, после того как избавился от мук, он ужасно обращался с Эммой, но она смогла его простить. Правда, Лахлан никогда не запирал Эмму в гробнице.

Но Бауэн верил, что Марикета способна забыть об этом. В конце концов, он ей небезразличен. Не был безразличен с их первой встречи. Вспомнив, как реагировало на его ласки ее тело, он чертыхнулся и вытер ладони о джинсы.

Как же использовать ее слабость? К сожалению, он не имел практики ухаживания. После смерти Марии его общение с женщинами сводилось к усмешкам, если им хватало наглости приблизиться нему. И все же когда-то дамы называли его «очаровательным». Неужели и вправду? Женщин до Марии он едва мог вспомнить.

Нетерпение, подстегивающее его все эти годы, усилилось. Его мозг был не в состоянии принять мысль о том, что его суженая могла находиться совсем рядом, хотя и в образе врага, желающего его убить.

Теперь, когда после дикой слабости к нему вернулись силы, хотелось куда-то бежать в ночи, чтобы скорее получить приз, на который он рассчитывал. Пытаясь снять напряжение, он вскарабкался на вершину горы.

Со своего наблюдательного пункта он увидел текущие на восток реки и уловил запах соленой воды. В том направлении было побережье Белиза. На западе он увидел копошащихся на земле людей. Они ставили мины. С Марикетой однозначно нужно следовать на восток.

Бауэн сумел выжить после взрыва мины, но знал, что не может подвергать риску смертную, тем более если она – его суженая. Путь на восток был длиннее, зато безопаснее для нее.

А вдруг они не успеют преодолеть его до наступления полнолуния… Но он тотчас подавил эту мысль. Нет, они достигнут побережья к пятнице.

Прямо под ним внизу была огромная воронка, напоминающая о том, кто такая Марикета и какой магической силой она обладает. Если бы он знал наверняка, что она его подруга, сумел бы признать ведьму своей? Представить клану как свою женщину?

И снова вспомнил ее, трепещущую, под собой, и его тело ожило.

«Я, черт побери, кое-что должен выяснить».

В нескольких милях от новой воронки Бауэн заметил их разбитые машины. Ее вещи наверняка еще лежали внутри. А в ее нынешнем положении даже малейшее удобство поможет ей перенести дорогу.

Он уйдет в ночь, заберет ее вещи и раздобудет какую-нибудь живность на ужин. Он применит всю свою силу и умение, чтобы обеспечить едой женщину, которая в нем явно нуждалась. При этой мысли его охватила дрожь предчувствия.

«Защити. Обеспечь».

Им снова управлял инстинкт. Готовый повиноваться, Бауэн ринулся в джунгли.

Весь следующий час он охотился, не обращая внимания на дождь, и с утроенной яростью штурмовал горные склоны и ручьи. Наконец, после долгого ожидания, он делал в своей жизни то, для чего появился на свет, и от радости ему хотелось выть в небо.

Да, Бауэн знал, что все это могло оказаться обманом. Телом и душой он чувствовал одно, а разум страшился правды. Слишком долго он не знал ничего другого, кроме несчастья и тоски.

Даже Мария поняла бы, что его влечение к ведьме было слишком сильным, чтобы устоять.

На короткое время тучи рассеялись, показав растущую луну. Он обратил лицо к лунному свету, что управлял его родом, и природная сила наполнила его благоговейным трепетом, как это было всегда. Но теперь растущая луна спровоцировала в нем борьбу страха и ожидания.

Потом он, прищурившись, посмотрел вниз в сторону Марикеты.