Джулия Гарвуд - Когда придет весна

— Дэниел, браки по расчету совершенно обычное дело в обществе.

— А ты очень послушная дочь.

Грэйс напряглась.

— Да, я такая. А со стороны родителей было очень благородно дать мне год…

— Отсрочки?

— Отпуска, — поправила она его. — Они дали шанс исполнить мою мечту. Они в меня верили.

Его голубые глаза так и сверлили ее.

— Но ты сама в себя не очень веришь, Грэйс?

— Конечно, верю.

. — Почему тогда так легко сдаешься?

— Потому что я еду в Техас! — воскликнула она. — Не могу же я оказаться в двух местах одновременно! Я уже четыре месяца в Штатах. Поездка в Техас отнимет еще два. Так что у меня совсем не останется времени.

— Ты слишком легко сдаешься! — настойчиво повторил Дэниел.

Вообще-то он почти попал в цель, и Грэйс это нисколько не понравилось. Ведь он заставлял ее честно признать то, что она пыталась скрыть даже от самой себя. 1

— Я не сдаюсь.

— Мне так не кажется, — не унимался он.

— Да что ты понимаешь? У тебя все по-другому.

— Потому что я живу в Соединенных Штатах.

— Нет, потому что ты мужчина, — покачала головой Грэйс. — Ты можешь не связывать себя узами брака, пока сам не решишь, что пришло время сделать это. Честно говоря, я очень сомневаюсь, что такое когда-то с тобой случится. Ты не из тех мужчин, которые способны угомониться и завести семью.

Дэниел поерзал на сиденье, еще дальше вытягивая ноги.

— Я был женат.

Грэйс вскинула бровь:

— Правда?

— Да, почти семь лет. У нас была дочь. Ее звали Бриджит.

Больше Грэйс не задавала вопросов. В наступившей тишине у него не возникло чувства неловкости. Он не знал, почему решил рассказать этой девушке о своем прошлом, раскрыть душу. Видимо, наступил подходящий момент.

— Их уже нет на свете. Два года, как нет.

— Мне очень жаль!..

— Мне тоже.

Он говорил так, будто рассказывал о посторонних: бесцветным голосом, но с ужасной болью в глазах. Грэйс хотелось обнять его, успокоить, но она не дала себе волю: не знала, как он отнесется к ее сочувствию.

Не желая, чтобы Дэниел заметил ее потрясение, Грэйс отвернулась к окну. Помолчав еще несколько минут, спросила:

— А как звали твою жену?

— Кэтлин.

— Красивое имя. Ты ее очень любил, да, Дэниел?

— Да, — ответил он без колебаний. — Я любил ее и люблю до сих пор.

— И ты никогда больше не женишься?

— Думаю, нет, — ответил он.

— Со временем…

Он покачал головой:

— Только не говори, что время лечит.

Грэйс не поняла, почему в его голосе появилась враждебность.

— Я и не говорю.

— А что ты хотела сказать?

— Со временем ты сможешь снова с улыбкой вспоминать Кэтлин и Бриджит, радостные моменты вашей жизни втроем. Конечно, боль не пройдет совсем, но станет менее сильной.

— Откуда ты знаешь?

Она попыталась не обращать внимания на его раздраженный тон.

— Я не знаю этого по себе, но надеюсь, именно так и будет.

— Жарко! — проговорил Дэниел, расстегивая рубашку.

Она кивнула и повернулась открыть окно. Грэйс толкала, дергала раму, но безуспешно.

— Кажется, его запечатали навсегда. Дэниел встал и толкнул раму, окно открылось.

Горячий ветер ворвался в купе.

— Скажи, а как выглядела Кэтлин? — спросила она.

— А зачем тебе?

— Просто любопытно.

Дэниел положил ногу на сиденье рядом с Грэйс, откинулся на спинку и закрыл глаза. Он сложил руки на груди и, казалось, забыл обо всем.

— Она была полной противоположностью тебе, вздохнул он. — И внешне, и по сути.

— Какая она была?

— Высокая, с каштановыми волосами, карими глазами. Вся в веснушках. Кэтлин постоянно беспокоилась о своем весе, и совершенно напрасно. Она была красивая женщина и внешне, и внутренне. Наша дочь тоже. Она очень походила на мать.

Несколько минут они сидели молча, прежде чем Грэйс задала следующий вопрос:

— Как вы познакомились?

— Я остановился на ферме ее отца, по дороге в Дилон. Она работала в саду. Стоя на коленях, полола грядку под палящим солнцем. Она подняла глаза на меня и улыбнулась. Тогда-то я и влюбился.

— Я тоже люблю возиться в саду, — сказала Грэйс. — У меня растут самые красивые цветы. Самые разные.

Дэниел покачал головой.

— Кэтлин выращивала овощи. На цветы у нее не было времени. Она воспитывалась на ферме. А ты росла в городе. Так ведь?

— Но у нас есть загородный дом. Мы уезжаем туда, когда жара в городе становится невыносимой.

Дэниел фыркнул:

— Нет, Кэтлин была из простых. У нее не было времени думать о таких, пустяках, как жара или развлечения. Она работала с утра до вечера в любую погоду. У нее не было шкафов, набитых нарядами. Но она обладала достоинством, мужеством, верностью.

— А я разве нет? Ты сказал, что мы с Кэтлин не похожи. У нее было чувство собственного достоинства, а у меня, по-твоему, его нет?

— Я просто говорю: вы разные. Грэйс уставилась ему прямо в глаза:

— Ты намеренно хочешь меня обидеть?

Он не ответил. Она выглянула в окно, не желая, чтобы он заметил, как ее задели его слова. Почему он так дурно думает о ней? А с другой стороны, почему мнение маршала Райана вдруг стало столь важным для нее?

Она крепко зажмурилась, удерживая слезы. Если он увидит хоть слезинку, то подумает, что она слабая, а это неправда. Она сильная. Конечно, она никогда не работала в поле, не сажала овощи, но это не значит, что она бы не смогла. Злость немного смягчила боль от обиды. Как он смеет делать скоропалительные выводы?

— Извини, Грэйс, я не хотел тебя обидеть. Она, не глядя на,него, ответила:

— Нет, хотел.

— Ты собираешься плакать?

— Нет, не собираюсь, — заявила она, — но не лги мне. Признайся, ты хотел меня обидеть.

— Прекрасно. Признаюсь. Я хотел тебя обидеть. Закрой окно. Понятно? Становится прохладно.

— Здесь жарко, как в печке, — начала спорить Грэйс.

— Закрой окно! — приказал он.

Она подчинилась, потом снова повернулась к Дэниелу:

— Тебе плохо?

— Нет, — пробормотал он. — Я просто ужасно устал.

— Несколько минут назад тебе было жарко. А сейчас холодно.

Она села рядом с ним, втиснувшись между стеной и Дэниелом. Прежде чем он успел остановить ее, она прикоснулась ладонью к его лбу.

— У тебя жар, Дэниел. Я думаю, ты подхватил грипп.

— Грэйс, сядь на свое место и отстань от меня. Пожалуйста.

Она неохотно вернулась на свое место.

— Теперь понимаю, почему ты такой мрачный. Ты плохо себя чувствуешь.

Поезд еще раз повернул, вагон наклонился. Дэниелу стало еще хуже.

— Я не мрачный, — проворчал он. — Я поступил глупо и жестоко, мне не следовало этого делать. Тебе лучше держаться подальше от меня, Грэйс. Почему поезд идет так быстро? Почему он летит?

— Он как раз замедляет ход. Боже мой, да как же я могу держаться от тебя подальше? Мы заперты в купе, ты не спускаешь с меня глаз — сторожишь. Что такого я сделала? Чем обидела тебя?