Элизабет Фэрчдайл - Возвращение лорда Рэмси

Руперт Рэмси кивнул, дав тем самым понять, что ему понравился ее ответ. Пруденс не повернула головы и не стала смотреть, какова была реакция его брата. Взглянув на него раз, она бы не сумела отвести глаз.

– Надеюсь, у вас ничего серьезного. – Похоже, беспокойство Грейс было искренним. Пруденс с горечью усмехнулась. Можно ли излечиться от недоверия к мужчинам, захотелось спросить ей. Можно ли это недоверие и чувство, что тебя предали, считать серьезным заболеванием?

– Мой врач считает, что у меня расстройство нервной системы, – прямо сказала она, устав от полуправды и иносказаний. – В результате меня мучают головные боли, временами немеют руки, а боль в спине и шее бывает просто невыносимой, хотя, конечно, все это не смертельно. Я надеюсь, что ванны и массаж помогут мне. Из весьма авторитетных источников я узнала, что боль легче переносить, если умеешь расслабляться. – Пруденс хотелось выплюнуть эти слова в лицо Рэмси, но она удержалась от неподобаюшего поведения. Легкомысленный Рэмси не сводил с нее глаз. Повисшая между ними напряженность была такой сильной, что Пруденс ощущала ее едва ли не физически. Грейс тоже ее заметила, и взгляд ее заметался между Пруденс и Рэмси.

– Желаю вам скорейшего выздоровления, – поспешила сказать она, стараясь разрядить обстановку. – А что еще вы собираетесь делать во время своего пребывания в Брайтоне?

– Я хотела бы осмотреть лагуны. Я слышала, как о них говорили, и подумала, что, может, найду там раковины. Хочу сделать прощальный подарок своим ученицам.

– Ученицам?

– Да. Я живу с семьей кузины и выполняю обязанности гувернантки при ее дочерях. Но… – она замолчала.

Как сказать совершенно незнакомым людям, что она стала чувствовать себя разрушительницей семейного счастья? Подобное признание не поможет ей получить новое подходящее место. Пруденс потерла виски. Сегодня вечером она совсем не могла ворочать шеей. Она отбросила мешавшую ей сосредоточиться мысль о том облегчении, которое дали ей всего два дня назад руки сидевшего рядом мужчины.

– Боюсь, я уже злоупотребила их гостеприимством, – проговорила она. Видит Бог, это было не так уж далеко от истины. – Я надеюсь найти новое место гувернантки или компаньонки. У вас нет знакомых, которые нуждались бы в услугах подобного рода?

Если Грейс и испытала удивление, обнаружив, что деверь не счел для себя зазорным сопровождать гувернантку на обед к принцу-регенту, то она искусно это скрыла, так же, как Чарльз скрыл свое огорчение. Мисс Стэнхоуп – гувернантка? Он бы ни за что не подумал! Она совсем не походила на гувернанток, с которыми он сталкивался в детстве.

– Так сразу ничего в голову не приходит, но я дам вам знать, если услышу о чем-нибудь подходящем, – любезно ответила Грейс.

Мисс Стэнхоуп ни разу на него не посмотрела, даже головы не повернула в его сторону, отметил про себя Чарльз. Она неизменно обращалась к Ру или к Грейс, как будто его и вовсе не было. Чарльз ничего не имел против. Он чувствовал себя неловко, зная, что обращает на себя внимание своим свадебным индийским нарядом, который надел по просьбе принца. Благоговейное изумление, проявленное мисс Стэнхоуп, когда она встретила его у дверей своего пансиона, не способствовало уменьшению его неловкости, но он не возражал претерпеть кое-какие неудобства, если это пойдет на пользу его деловым интересам. Кроме того, поскольку она на него не смотрела, он мог изучать ее сколько душе угодно. Руки и ноги, плечи и шею молодой женщины он уже знал до мелочей, но еще не привык к чертам ее лица, густым каштановым кудрям, изгибу губ и любопытной манере поднимать и опускать подбородок, который как стрелка компаса указывал на изменение ее настроения.

Она знала о проявляемом им интересе, и он чувствовал, что она знает. Он также чувствовал с трудом подавляемый ею гнев. Надо не забыть, решил Чарльз, предоставить мисс Стэнхоуп в самое ближайшее время возможность дать выход своему гневу. Ему хотелось увидеть в ее глазах какое-нибудь иное выражение, помимо отвращения.

– Я подумала, не согласились бы вы позировать мне, – предложила Грейс, объяснив, что она художница.

Это предложение привлекло внимание Чарльза. Внимание мисс Стэнхоуп тоже.

– Позировать? – недоуменно переспросила она.

– Да. Мне бы хотелось написать ваш портрет.

– Почему мой?

Чарльз чуть не рассмеялся. Почему ее? Это же было очевидно. Однако, изучая ее привлекательный профиль, копну темных волос, глубоко посаженные голубые глаза, твердый маленький подбородок, он пришел к выводу, что мисс Стэнхоуп действительно не догадывается, почему кому-то может прийти в голову мысль написать ее портрет. В выражении ее лица не было и тени притворства.

Грейс выразила словами то, что он чувствовал.

– Почему? У вас лицо просто просится на холст, мисс Стэнхоуп. Что-то в его выражении напоминает мне Мону Лизу. Глядя на вас, я не могу с уверенностью сказать, грустно вам или весело, если только вы не смотрите на Чарльза, тогда ваше лицо принимает однозначно сердитое выражение. Вы все еще дуетесь на него за допущенную грубость?

– Не подтрунивай над нашей гостьей, Грейс, – счел нужным вмешаться Чарльз, и мисс Стэнхоуп наконец-то повернулась и посмотрела на него. – Она имеет все основания сердиться на меня, – закончил он спокойно, все так же не отрывая глаз от ее лица.

Ее брови поднялись, глаза настороженно сузились. Он удивил ее, признав, что у нее есть причины для недовольства, но в ее взгляде читался скептицизм, убедивший Чарльза, что ему нелегко будет заслужить ее прощение.

А ему было нужно ее прощение. Более того, ему хотелось завоевать ее дружбу, хотелось, чтобы она снова открыла ему и душу, и сердце, как сделала это во время массажа, из-за которого так сердилась на него сейчас.

Карета подпрыгнула на ухабе, и их прижало друг к другу. Чарльз полуобнял Пруденс, чтобы она не упала на пол. Ее руки вцепились в его кафтан. Глаза удивленно расширились. Она тоже почувствовала, подумал Чарльз, что стоило их телам соприкоснуться, как между ними, словно живое, запульсировало силовое поле. Они быстро отодвинулись друг от друга. Пруденс отвернулась и потянулась к ремню, прикрепленному к дверце кареты, не желая, видимо, упасть на него при очередном толчке. Чарльз же, напротив, не так уж стремился избежать повторения чего-либо подобного.

– Что, опять чалма жмет? – с улыбкой заметил Руперт, увидев, что Чарльз поднял руку и стал поправлять свой необычный головной убор.

Грейс попыталась сдержать смех, но не смогла.

– Ты мужественный человек, Чарльз, раз надел на себя этот немыслимый костюм. – Ру пришел ему на помощь.

– Чарльз обещал принцу нарядиться в индийский свадебный костюм, а он не из тех, кто нарушает свои обещания.