Мэри Патни - Любовь к Пропащему Лорду

С задумчивым выражением лица он развернул свою лошадь в сторону дальнего конца Роттен-Роу и возобновил прогулку.

– Давайте поедем домой по другой дороге, просто на всякий случай, – предложила Мария.

Мёрфи согласно кивнул.

Ни Адам, ни Мёрфи совсем не были удивлены нападением, которое могло закончиться смертельным исходом.

Что-то было не так – и Мария собиралась выяснить, что же.

***

По дороге в Эштон-Хаус Адам обратил внимание, насколько внимательно конюх изучает окрестности на предмет возможной опасности. Как солдат. Или как охранник. Если бы Мёрфи не был постоянно настороже, стрелявшему, скорее всего, удалось бы справиться со своей задачей.

Знание о том, что некто неизвестный организовал взрыв на его корабле, было несколько отстраненным, словно бы и не касавшимся его лично; боль же в плече была абсолютно реальной. Врага надо найти и остановить. Будь он проклят, если тот заставит его провести всю оставшуюся жизнь, боясь показаться на улице.

Марии удалось очень удачно замаскировать следы ранения, так что, когда они вошли в дом, толпа взволнованных слуг не бросилась им навстречу. Но оказавшись в главном холле, сама Мария тихо спросила:

– Адам, почему никто не удивился, что в тебя стреляли в центре Лондона? Ты что-то от меня скрываешь?

Мария имела право знать.

– Мои друзья считают, что кто-то хочет меня убить, – ответил он. – Я не был уверен в этом раньше, но после сегодняшнего случая склоняюсь к мысли, что они правы.

Мария побледнела.

– Зачем кому-то убивать тебя?!

– Интересный вопрос. Хотел бы я знать на него ответ. Возможно, моя варварская кровь оскорбляет британскую аристократию. Лучшего предположения мы пока не имеем. – Адам повернулся к подошедшему дворецкому. – Холмс, не могли бы вы послать за врачом? В парке со мной произошел небольшой инцидент.

У Холмса расширились глаза, когда он увидел пятна крови, видневшиеся из-под сюртука.

– Я сделаю это немедленно, ваша светлость.

После поспешного ухода дворецкого Адам обратился к Марии:

– Допуская, что я являюсь мишенью, тебе лучше как можно скорее вернуться на север. Сегодня тебя могли ранить. – Эта мысль ужаснула его. – Если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы этого не перенес.

– Не уверена, что смогу вернуться домой и спокойно ждать сообщения об убийстве герцога Эштона, – ответила она напряженным голосом, ее глаза были широко раскрыты.

– Этого не случится, – заверил он с большей уверенностью в голосе, чем на самом деле чувствовал. – Теперь, когда предположение о существовании врага подтвердилось, я сосредоточу всю свою власть и те возможности, которыми обладаю как герцог, на том, чтобы найти преступника. – Не желая объяснять, что именно он собирается предпринять, так как и сам не знал ответа на этот вопрос, Адам просмотрел письма и записки, лежавшие на полированной поверхности буфета, и вытащил одну из записок. – Пришел ответ от твоего поверенного, – он протянул листок Марии.

Она взломала печать и пробежала глазами несколько строчек.

– Это сообщение от его клерка. Мистера Грейнджера сейчас нет в городе, но они ожидают его возвращения уже сегодня. Клерк назначил встречу с ним на завтрашнее утро. Думаю, отсутствие мистера Грейнджера в Лондоне и объясняет его долгое молчание.

– Я с нетерпением жду, что же он нам завтра скажет. – Мария, нахмурившись, взглянула на Адама, тот продолжил: – Мы поедем в обычной карете, без герба. Не хочу снова стать легкой мишенью.

– Да, именно так мы и сделаем, – согласилась Мария, она все еще испытывала тревогу.

Адам не винил ее. Он и сам был обеспокоен, но совершенно точно не собирался провести всю оставшуюся жизнь, скрываясь. Он еще раз взглянул на стопку писем и увидел конверт, надписанный очень знакомым почерком. Сломав восковую печать и открыв послание, он обнаружил, что оно принадлежало перу леди Агнес Уэстерфилд.

"Мой дорогой Адам,

Никакими словами не описать радость, охватившую меня, когда я получила известие от Мастерсона, что ты выжил. В мире слишком мало хороших людей, чтобы терять хотя бы одного из них.

Мастерсон сообщил мне, что из-за полученных травм ты потерял память. Я пыталась представить себе это странное ощущение, когда ты не можешь вспомнить свою собственную жизнь, но безуспешно. Должно быть, это чрезвычайно тревожное чувство.

Я разговаривала с мистером Ричардсом, врачом, который лечил большинство моих студентов и тебя в том числе. У него есть опыт, связанный с травмами головы, и он сказал, что невозможно предсказать, вернется твоя память или нет. Какая пугающая мысль.

Если ты так никогда и не вспомнишь свои юные годы, то тебе придется начать свою жизнь заново, что не так уж и плохо. Лишь некоторые из нас лишены воспоминаний, которые они предпочли бы забыть. И, несмотря на то, что ты начинаешь жизнь не ребенком, которого вырастят и защитят родители, у тебя имеется множество друзей, готовых сделать для тебя все. И я принадлежу к их числу.

Хотя соблазн приехать в Лондон и увидеть тебя чрезвычайно велик, но у одного из моих подопечных сейчас очень трудное время, и я на самом деле не могу оставить его одного. Я приеду в Лондон, как только смогу. Можешь воспринимать это и как обещание, и как угрозу.

Когда ты был мальчиком, тебе пришлось пережить значительные перемены в своей жизни, и ты с ними великолепно справился. Справишься и в этот раз.

С наилучшими пожеланиями,

Леди Агнес Уэстерфилд".

Пока Адам читал письмо, он будто снова слышал теплый женский голос; картины из прошлого пронеслись у него перед глазами. Первое, что он четко вспомнил, это как он сверху смотрит на высокую привлекательную женщину, которая вела себя так, будто не было ничего более естественного, чем разговаривать с мальчиком, забравшимся на дерево и вцепившимся в грязную дворняжку. Мысленно он оценил собаку и признал, что его друзья были правы: настоящий Бану был, вероятно, самой уродливой собакой в мире, но при этом самой лучшей. Леди Агнес поняла это сразу.

Тут же и другие воспоминания о леди Агнес заполнили голову Адама. Вот леди Агнес обучает его, призывая к дисциплине и успокаивая. Вот она обнимает его, рыдающего, получившего письмо от поверенных Эштонов, сообщающее о смерти его матери. Она окружила Адама теплом, в котором он так отчаянно нуждался, и при этом не открыла никому, насколько он был слаб, не сумев удержаться от слез. От нахлынувших воспоминаний стало больно.

Мария крепко взяла Адама за руку и подвела к ближайшей двери.

– Давай подождем врача в маленькой гостиной.

Как только они оказались в комнате одни, она усадила его на софу, а сама села рядом; выражение ее лица было встревоженным.