Елена Арсеньева - Тайный грех императрицы

Особа, которая взяла его в этой карете (нет, в самом деле, невозможно ведь сказать, что она ему отдалась, она именно что взяла его!), несомненно, принадлежала к числу знатных дам. Алексей достаточно много вращался в высшем свете и бывал во дворце, чтобы обрести безошибочное чутье на принадлежность женщин к тем или иным разрядам и классам. Тут имели значение самомалейшие мелочи, от аромата до тонкости белья, от гладкости кожи до манеры говорить. Эта тварь (ну не мог он называть ее иначе!) должна быть птицей самого высокого полета. В девичество ее он не слишком-то поверил: девушке непросто сохранить в тайне столь скоромные похождения. Непременно кто-то из слуг (а без них не обойтись!) проговорится ее родителям, своим хозяевам, или сболтнет лишнего на стороне, пойдут слухи, девицу ославят так, что жить не захочется, замуж никто не возьмет, на родовое имя ляжет несмываемое пятно. Вероятнее всего, рассуждал Алексей, это богатая вдова или жена человека, пребывающего в дальнем отъезде, например, в воинских частях. Она сама властна в жизни и смерти своих крепостных слуг, она может заручиться их безусловной преданностью и позволить себе порою такие вот «невинные» развлечения.

Алексей, конечно, слышал о том, что некоторые знатные дамы позволяют себе подобные шалости. Ну, не так чтобы они хватали мужчин, запихивали их в свои кареты и там насиловали – это, скорей, мужчины забавлялись такими похищениями, находя в этом не стыд, а доблесть. Но назначить тайное свидание под чужим именем... проскользнуть в дом к приглянувшемуся красавцу и украдкой забраться в его постель... явиться на гулянку простолюдинов в народной одежде и там отдаться первому встречному, кто руку протянет к игривой бабенке... Много рассказывали о покойной государыне Екатерине Алексеевне, которая была большой любительницей случайных приключений, упокой, Господи, ее душу! Поговаривали о ее подругах, львицах ушедших времен, порой ходили слухи скоромные и о нынешних львицах... И вот как-то раз запало Алексею в голову: а вдруг это была она ?

Нет, он знал, он мог поклясться, что в тот вечер в тесной и душной карете почем зря употребляла его не она . Чутье влюбленного подсказывало! Женщина (девица!), которую он обнимал, казалась крепче телесно, чем предмет его воздыханий, выше ростом, у нее были жесткие, круто вьющиеся (или завитые) волосы, ее голос звучал иначе – более хрипло, более томно... Конечно, голос можно изменить, но потаенные интонации этому не поддаются, а у Алексея отменный музыкальный слух, он мог бы ручаться за то, что обертона его не обманут. И душный розовый запах ей не свойствен. Наш герой не сомневался, что этой l'aventuriere была другая женщина, не она , а все же сама мысль о том, что у него случилась интимная, более чем интимная, встреча с весьма высокопоставленной дамой взбудоражила Алексея до крайности и буквально свела с ума. Он теперь присматривался, а главное, принюхивался ко всем женщинам, которые попадались на его пути, так что лицо его приобрело несколько настороженное выражение охотника в засаде, а нос, чудилось ему, несколько даже удлинился от постоянных попыток уловить тот аромат, который помог бы угадать: вот она, виновница его, Алексеева, наслаждения и позора! Честно говоря, он и сам не знал, как поступит, если все же вынюхает ее.

Нет, а что можно сделать?! Шепнуть ей, как на карнавальном балу, игриво:

– Маска, маска, я вас знаю!

Или выступить в роли презрительного обличителя:

– Сударыня, я узнал вас, вы использовали меня как орудие удовлетворения своих темных желаний!

Ну и что?!

Глупости. Узнай ее Алексей, он бы... Может быть, с презрением отвернулся бы. Может, молил бы о новой встрече.

Ну не знал он, что сделал бы!

Время шло. Днем горячие, пряные воспоминания остывали, тускнели, а ночью, в снах, оживали... и самое ужасное было в том, что они сливались со снами о ней . То бесстыдное приключение разбудило и возбудило бесстыдство и в Алексее. Запретные мечты, которые он гнал от себя, обуреваемый любовью-поклонением, ночью были вольны делать с его душой и телом все, что угодно. Его скручивала тоска... нет, уже не о том аромате плоти, который вдыхал он в карете. Желание его было другим, недосягаемым. Алексей алкал плоти русской императрицы!

И ничего не мог с собой поделать.

– Ваше величество...

Елизавета медленно повернула голову. Она узнала голос, который не хотела слышать, она не хотела смотреть на обладательницу этого голоса!

– Ваше величество, у вас превосходное платье, которое еще лучше оттеняет вашу нежную красоту!

Императрица в упор смотрела на женщину, стоявшую напротив, и вспоминала услышанную в детстве историю, которая однажды приключилась с прапрабабкой Елизаветы, маркграфиней Шарлоттой Баденской. Однажды к балу ей неудачно сшили платье. Маркграфиня была известна своим крутым нравом. Портного с его портняжками немедленно отправили в застенок, а Шарлотта отправилась на бал, чуть ли не скрежеща зубами от злости. Во всех своих пятнадцати платьях она уже появлялась, причем не раз, и больше не могла их надеть. Что и говорить, маркграфини баденские не отличались изобилием туалетов... Елизавета несказанно удивилась, узнав о том, что главной страстью ее тезки, русской императрицы Елизаветы Петровны, были платья, она переодевалась по пять раз на дню, и в гардеробе государыни нашли после ее смерти 15 тысяч «роб», большей частью не надеванных. Ну так Шарлотта Баденская оказалась значительно беднее. Выбора у нее не было! Она надела новое платье и отправилась на бал сущей уродиной. Однако некая дама из богатых горожанок решила подбодрить маркграфиню и, присев перед ней в реверансе, воскликнула:

– Ах, государыня, у вас чудесное платье! Оно вам бесконечно идет!

Шарлотта была вспыльчива как порох. Она схватила подсвечник и поднесла его к наряду лживой льстицы...

Елизавете не удалось узнать, что случилось потом. В анналах истории о дальнейших событиях не сохранилось ни слова. Конечно, ее всегда ужасал этот прабабкин поступок, но теперь она очень хорошо понимала Шарлотту Баденскую.

Как бы Елизавета хотела сейчас схватить подсвечник... – нет, лучше факел, да побольше! – и швырнуть в ту, которая подошла к ней!

Впрочем, дама не лгала. Наряд императрицы был баснословно хорош – в основном благодаря изобилию нашитых на него бриллиантов, – но Елизавета никак не могла привыкнуть к этой русской манере выставлять напоказ всю царскую казну. Она громадна, невероятно богата... Ну почему часть ее должны носить на себе бедные женщины, имеющие несчастие принадлежать к царской фамилии? Увы, Елизавета уже много лет чувствовала себя несчастной и только несчастной. Чего бы она только не отдала, чтобы перестать играть эту роль... ну да, она играла всего лишь роль, она была неудачливой актрисой, а примой этого спектакля являлась другая – высокая, роскошная брюнетка, стоявшая перед ней. На красавице не было ни одного бриллианта. Ни единого. Простой белый шелк, обливавший ее великолепную грудь и бедра, казался сотканным из солнечных лучей. Черные волосы, в нарочитом беспорядке ниспадавшие на плечи, оттенял крошечный венок из незабудок.