Гейл Мэлин - Любовь и долг

— А вы и не приглашали. — На губах Рафаэля мелькнула улыбка. — Однако уже поздно, и я голоден. Когда вернусь из гарнизона, мы можем обсудить ситуацию. — Протянув руку, он дотронулся до ее плеча. — Давайте объявим перемирие на сегодняшний вечер, — предложил он. — Я постараюсь думать о вас как об Энн Кавендиш, а вы можете притвориться, что я кто угодно, но только не испанец. Идет?

Дезирэ поняла, что он хочет как-то ободрить ее, чтобы она перестала беспокоиться об Этьене, и кивнула.

— На самом деле Энн — мое второе имя, — застенчиво пояснила она.

— Могу я взять на себя смелость поинтересоваться первым?

Подчиняясь предложенному им перемирию, она сделала реверанс и назвалась.

Рафаэлю с трудом удалось скрыть волнение, охватившее его. Он поспешил выйти.

Дезирэ. Желанная. Это имя стучало у него в голове, пока он ждал, когда оседлают коня.

Комната, которую отвели Дезирэ, была большая. Это было ее единственным достоинством, потому что из мебели ничего, кроме затянутой отвратительным коричневым пологом деревянной кровати, в ней не было. В первый раз Дезирэ пожалела, что отправилась в это безумное путешествие, а не осталась дома.

Вошла служанка и со стуком опустила на деревянный крашеный пол ее чемодан.

Потом та же служанка принесла кувшин горячей воды, и Дезирэ, заперев дверь и умывшись, надела одно из трех платьев — белое муслиновое, — которые были у нее с собой. Волосы она уложила в пучок на затылке. После этого она села на кровать и стала ждать.

Она должно быть задремала и не сразу услышала стук в дверь.

— Почему вы сидите в темноте? — В дверях со свечой в руках стоял Рафаэль де Веласко.

— Я, наверно, заснула… Который час?

— Пойдемте. — Он протянул ей руку. — Ужин уже готов.

Дезирэ взяла его под руку. Рафаэль переоделся, отметила она. На нем был камзол темного сукна и белая рубашка. К тому же он побрился.

— После того, как съездил в замок, — сказал он, — я побывал в монастыре, чтобы убедиться, что сестра Изабелла благополучно добралась. Сюда я вернулся со своими людьми. Мы переночуем здесь, потому что уже слишком темно, чтобы двигаться дальше.

Сначала Рафаэль намеревался заночевать под стенами монастыря, но потом передумал. Все из-за нее. Более того, он нашел себе оправдание. Коль скоро ему приходится возвращаться в гостиницу, почему бы не заночевать там?

— Вы узнали что-нибудь о моем брате?

— Никто о нем не слышал. Похоже, он не был в Бургосе.

Настроение Дезирэ совсем упало.

Они спустились вниз, но не в общую столовую, а в небольшую комнату, где уже был накрыт стол.

— Я подумал, что вы предпочтете ужинать в более интимной обстановке, — сказал он.

Дезирэ остановилась и, высвободив руку, нахмурилась.

— В вашей стране так принято, что незамужние дамы ужинают наедине с мужчинами, не являющимися их родственниками? — вызывающе спросила она.

Неужели он, узнав, что она дитя любви, решил, что она легкая добыча?

— Нет, не ужинают. Но они и не путешествуют без сопровождения. Вы намерены и дальше соблюдать этикет, мадемуазель?

— Нет, не намерена.

Уже слишком поздно беспокоиться о правилах приличия. Она будет вести себя сообразно обстоятельствам. Этьен поймет ее, в этом она уверена.

В комнате было тепло и уютно. Перед камином, в котором пылал огонь, стоял стол, накрытый белой скатерью. Когда они сели, официант внес супницу с фасолевым супом, за которым последовал омлет, соленая треска, жареный барашек и разнообразные овощи.

— Разрешите налить вам вина? Дезирэ кивнула, и он наполнил ее бокал.

Рафаэль занимал се беседой, чтобы дать ей возможность расслабиться после трудного дня и утолить голод. Отослав официанта, он спросил, возвращаясь к теме странного отсутствия ее брата:

— Вы останетесь в Бургосе или вернетесь во Францию?

— Ни то и ни другое. Я поеду в Мадрид.

— Но это невозможно. — Он был явно обескуражен ее ответом.

— Почему? Денег у меня достаточно, так что, несмотря на всеобщую ненависть к французам, я думаю, мне удастся нанять надлежащий эскорт.

— Я согласен, что деньги могут всё, но вы думали о том, какие вас ждут трудности?

— Я не так глупа, чтобы этого не понимать. Но я не могу сидеть сложа руки.

— А вы уверены, что ваш брат в курсе того, что вы приедете? Письма иногда теряются.

— Я послала несколько. Хоть одно должно было дойти.

По выражению ее лица он понял, что ей наконец-то пришло в голову, что с братом могло что-то случиться.

— Может, было бы лучше, если бы в Испанию сначала приехал кто-нибудь другой. Ваш дядя, например.

— У нас никого нет. Последние несколько лет мы редко виделись с Этьеном. У нас большая разница в возрасте, и наши дороги разошлись. Строго говоря, мы не родные, а сводные брат и сестра, но это не имеет значения. Если он болен или ранен, я хочу быть с ним.

Вид у нее был решительный, но глаза выдавали, что ей страшно.

— Возможно, его просто задержали. Дежурный офицер сообщил мне, что они со дня на день ожидают известий из Мадрида. Может, и для вас будет письмо.

— Я очень надеюсь, — сказала она, хотя пришла в ужас оттого, что придется ждать еще несколько дней.

Дезирэ отпила вина, размышляя, стоит ли ей попытаться снова просить Рафаэля о помощи. И пришла к выводу, что имеет смысл сыграть на его несомненном благородстве.

— Вы говорили, что едете на юг. Возьмите меня с собой. Клянусь, я не буду вам мешать.

На мгновение Рафаэль позволил себе поддаться чувствам, но потом разум взял верх.

— Боюсь, что это невозможно, мадемуазель.

— Понимаю. Я настолько вам не нравлюсь, что вам неприятно мое общество.

Будь это так, с горечью подумал он, все было бы намного проще. Ему хотелось заключить ее в объятия. Запустить пальцы в ее роскошные волосы. Почувствовать вкус ее мягких губ…

Какое-то безумие!

— Мой отказ никак не связан с моим отношением к вам. Я живу в Коваррубиасе, а Мадрид намного южнее.

— Ну, пожалуйста, — пробормотала она хрипловатым шепотом. — Если бы мое положение не было отчаянным, я бы вас не просила.

— Поверьте, ваше положение мне небезразлично, но у меня есть определенные обязательства. — Не мог же он рассказать ей об оружии, которое везет! — Долг обязывает меня покинуть Бургос завтра утром, я больше не могу здесь задерживаться.

Дезирэ наклонилась к нему. Ее губы разомкнулись, а ресницы затрепетали.

— Если бы вы изменили свое решение, — тихо произнесла она, — я с удовольствием оплатила бы ваше время и ваш труд…

— Я не лакей, которого можно нанять, мадемуазель Фонтэн. — Тон Рафаэля стал ледяным. — Мои услуги нельзя купить. Я помогал вам потому, что вы женщина благородного происхождения, испытывающая трудности. Помочь вам было делом чести. Но прошу вас, не пытайтесь играть на моем расположении к вам.