Анна Грейси - Идеальный вальс

Хоуп посмотрела на нее с сочувствием.

– Наш дедушка думал, что музыка грешна. Мы никогда не слушали музыку, пока не приехали в Лондон, исключение составляла маленькая деревянная флейта Фейт, на которой сестра тайно нам играла, не подчиняясь приказам деда. Слугам запрещалось даже насвистывать.

Они снова замолчали, но на этот раз не столь неловко.

Леди Элинор вздохнула.

– Я пыталась выполнить каждый приказ матери – она была выдающейся женщиной, знаете ли, с изумительными Рациональными идеями – но музыка это то, от чего я не могу отказаться.

– Не понимаю, почему вы должны отказываться от чего-либо, – сказала Хоуп. – Ваша мать сама сделала свой выбор. Безусловно, и у вас должна быть точно такая же свобода выбора. Лично я намерена следовать своему собственному выбору каждый раз, как представится возможность.

– Вы? – леди Элинор задумчиво на нее посмотрела.

– Конечно. Между прочим, когда нам было шестнадцать, и наш дед запер нас, я поклялась, что однажды стану свободной, и никто никогда... не свяжет меня... не лишит меня свободы... снова.

Теперь во взгляде леди Элинор появилось восхищение, а Хоуп продолжила:

– Я пообещала себе, что если... нет, когда я избавлюсь от его опеки, то в полной мере буду наслаждаться свободой всю свою жизнь. Я поклялась, что не упущу ни одной возможности радоваться, пусть даже самой незначительной вещи. – Она застенчиво запнулась, осознавая, что оказалась на тонком льду; но эта тихая, неброская, странная женщина побудила ее к неожиданным высказываниям, Хоуп так хотелось ее понять.

– Как видите, не много радости от такого человека, как наш дедушка. Он был переполнен ненавистью, этот ожесточенный старый человек. Он был злом в чистом виде.

– Моя мать не была злой, – быстро возразила леди Элинор.

Хоуп смутилась.

– Нет, конечно, нет. Я не имела...

– Да, я знаю. Но вы правы во всем. И в том, что сказали мне в тот день. Позже я много думала об этом. Мама ожесточилась, и в нашей жизни не хватало радости. Мой отец относился к ней... к нам очень плохо, я уверена. Прежде, чем он умер.

– Простите.

– Я никогда его не знала. Они жили отдельно, и он умер, когда я была еще маленькой. Нам просто повезло, он являлся кем-то вроде мота и, если бы не умер, то истратил бы все свое состояние, а не только половину.

– Понятно.

– Я унаследовала оставшееся... со временем, – грустно произнесла леди Элинор. – Наследство – своего рода испытание.

Хоуп удивленно приподняла брови.

– Мои сестры и я тоже наследницы, но, я думаю, это прекрасно. Пусть я лучше буду богатой, чем бедной. Почему вы считаете свое наследство испытанием?

Последовало долгое молчание. Затем леди Элинор кивнула в сторону балюстрады.

– Ваша сестра вошла в ложу леди Торн.

– Знаю. – Она видела, как граф поднялся и полным мелодраматизма движением склонился над рукой Фейт, целуя ее до нелепости долгим прочувственным поцелуем. Неужели ее сестра действительно могла влюбиться в подобного мужчину?

– Я была бы не прочь лично встретиться с графом, – призналась леди Элинор. – Я пыталась сделать это на суаре леди Торн, но, к сожалению, другие дамы осаждали его слишком активно. Я хотела бы сказать ему, как сильно восхищаюсь его игрой. Он выдающийся музыкант, да вы и сами знаете.

Ее слова подали Хоуп идею. Она встала и взяла свою шаль.

– Так давайте пойдем в ложу к леди Торн. Вы встретитесь с графом, а я попытаюсь защитить свою сестру от его льстивых речей.

– Но вы сказали, что останетесь здесь.

Хоуп усмехнулась.

– Не совсем. Мне было велено оставаться с вами.

Леди Элинор раздирали сомнения.

– Но как же джентльмены. Они отправились за прохладительными напитками и будут сильно удивлены, не зная, куда мы подевались.

Хоуп пожала плечами и спокойно произнесла:

– Один из принципов леди Августы: джентльменам полезно удивляться. Мы не какие-то побрякушки, брошенные в коробку и вынужденные ждать, когда их оттуда извлекут. Мы независимые леди. У нас появилась возможность порадовать себя, доставить себе маленькое удовольствие, леди Элинор. Воспользуемся ли мы ею или дадим ускользнуть от нас?

Леди Элинор пребывала в нерешительности.

Хоуп продолжила:

– Конечно же, я пойму, если вы захотите остаться здесь и перекинуться парой слов с мистером Бемертоном...

Леди Элинор встала.

– Конечно же, нет! – ее дыхание сбилось. – Я питаю к нему отвращение. Он совершенно не способен вести себя надлежащим образом! – она взяла свою шаль и ридикюль. – Пойдемте?

Но когда Хоуп открыла дверь, ведущую в коридор, она столкнулась с Джеймсом, лакеем.

– Извините, мисс Хоуп, – сказал он. – Приказ от миссис Дженнер – не впускать никого из посетителей, за исключением ее или мистера Бемертона – он сопровождает вас сегодня. А мистер Бемертон еще не вернулся.

– Превосходно, Джеймс, но мы собираемся выйти, а не зайти. Так что, будьте любезны, отойдите в сторону.

Джеймс заколебался.

– Дже-еймс, – протянула Хоуп тоном хорошо ему известным.

Джеймс выкатил глаза.

– Мисс Хоуп, вы же прекрасно знаете, она хотела, чтобы вы оставались здесь.

Хоуп мило улыбнулась.

– Кабы сивому коню да черную гриву [48], Джеймс... Кроме того, вы не можете лишить свободы передвижения леди Элинор, а она хочет выйти из ложи, а миссис Дженнер приказала мне оставаться с ней. Я и не мечтаю о неповиновении. – Она грациозно проследовала мимо него. – Присмотри за ложей, хорошо? В ней остались наши вещи.

Джеймс покачал головой.

– Что за неудачный день, мисс...

Но Хоуп и леди Элинор уже ушли, спеша к той части коридора, где зрители собирались во время перерыва, чтобы поговорить. Не стихающий шум громких голосов, запах пота и слишком сильно надушенных людей оставляли неприятное впечатление.

Увидев толпу, леди Элинор заколебалась, нервно сжав шаль и ридикюль.

– Ужасная давка. Вы уверены, что нам следует туда идти? Не думаю...

– Что вы хотите, встретиться с графом или покорно вернуться в ложу?

Леди Элинор на мгновение задумалась, затем кивнула головой.

– Да. Да, конечно. Очень хорошо. Идемте, мисс Мерридью.

Хоуп улыбнулась.

– Зовите меня просто Хоуп, ведь теперь мы соучастники преступления.

Леди Элинор покраснела.

– Спасибо. Я польщена, – сказала она, ее голос дрожал от напряжения.

Хоуп, выслушивая ее признательность, вдруг поняла, что леди Элинор не знакома дружба, которую она и ее сестры считали само собой разумеющейся. Она посмотрела на маленькую, худенькую, но уже взрослую женщину, одетую в ужасную серую одежду, чьи волосы были скручены сзади в тугой пучок, и обнаружила, что протягивает ей руку:

– Леди Элинор, мне кажется, мы сумеем стать друзьями, как вы думаете?