Джанет Оак - Любовь растет, как дерево

— Давай-ка, дочка, немного отогреемся, прежде чем пойдем к маме, — услышала Марти его слова. Они вместе постояли у огня, а потом Кларк подхватил девочку на руки и следом за матушкой вошел в спальню.

Кларк стоял у кровати и смотрел на Марти. Она очень устала и понимала, что после такого длинного и трудного дня выглядит не лучшим образом, и все же улыбнулась ему. Он перевел взгляд на крохотный сверток. Марти протянула малыша Кларку, чтобы он мог рассмотреть его получше. Маленькое личико было еще красным, но малыш действительно был отличный парень. К крохотной щеке он прижимал стиснутый кулачок.

— Он действительно чудо, — сказал Кларк, и в его голосе слышалось восхищение. — Как ты его назовешь?

— Кларидж Льюк, — ответила Марти.

— Прекрасное имя. А почему Льюк?

— Это имя моего отца.

— Он бы гордился, если бы увидел своего внука. И его отец был бы счастлив иметь такого прекрасного сына. Марти кивнула и почувствовала, как при мысли об этом у нее в горле поднимается комок.

— Кларидж Льюк Дэвис, — медленно произнес Кларк. — Очень красивое имя. Ты не возражаешь, если я буду звать его Клэр?

— Конечно нет, — ответила Марти. Она подумала, что у нее не осталось никаких сил возражать. Беседуя, они совсем забыли про Мисси, которая молча сидела на руках у отца, разглядывая странный копошащийся сверток. Наконец, она не выдержала и решила прояснить ситуацию:

— Это ма'еньки? Кларк посмотрел на нее.

— Да, Мисси, это маленький. Это малыш, который родился у мамы. Его зовут Клэр.

— Качать ма'енького? — спросила Мисси.

— Нет, с этим придется немножко подождать, — засмеялся Кларк. — Сначала малыш и мама должны хорошенько отдохнуть. А мы с тобой пока пойдем, чтобы им не мешать. В ответ Марти лишь слабо улыбнулась. Она чувствовала бесконечную радость, к которой странным образом примешивалась печаль, и еще она очень-очень устала. «Да, это действительно была самая тяжелая работа в моей жизни», — подумала Марти, когда Кларк и Мисси ушли. Марти медленно выпила несколько глотков травяного чая, приготовленного матушкой, и уснула. Кларк и Мисси сидели обнявшись в кресле-качалке в гостиной.

— Мисси, давай помолимся за твою маму и за малыша. Девочка кивнула, и Кларк закрыл глаза и сказал:

— Благодарим тебя, Отец наш, за благополучные роды Марти, за чудесного малыша и за то, что Ты помог матушке. Когда он произнес «аминь», эхом отозвался детский голосок.

После появления на свет маленького Клариджа Льюка матушка осталась с Марти еще на несколько дней.

— Прежде чем я уеду, я должна поставить тебя на ноги, — заявила она. — Да и нет у меня сейчас дома никаких срочных дел. Марти была очень рада обществу и помощи матушки. Она страшно беспокоилась за своего новорожденного сына, и ей не терпелось поскорее поправиться и приняться за работу. Она была не из тех, кто любит разлеживаться в постели, и со второго дня после родов умоляла матушку позволить ей встать. Та поначалу неохотно разрешила ей понемногу браться за дела, причем с каждым днем Марти становилась все более деятельной. Мисси, которая восторженно встретила появление малыша, полюбила сидеть у Марти на коленях, когда та укачивала сына в кресле-качалке. В голосе Кларка звучала настоящая гордость отца семейства, когда он говорил:

— Наш кроха уже подрос на полдюйма и прибавил два фунта. Я вижу это даже на глаз. Настал день, когда Марти почувствовала, что в состоянии самостоятельно справиться с домом и детьми. Она не сомневалась, что при всей своей доброте и щедрости матушка беспокоится о том, как без нее идут дела дома. Матушка согласилась с ней:

— Похоже, здесь все пошло на лад. Ты уже вполне можешь сама о себе позаботиться, а значит, все в порядке. Завтра же попрошу Кларка отвезти меня домой. Марти было жаль расставаться, но в то же время она была рада, что снова станет хозяйкой в доме. Днем женщины сели напоследок вместе выпить кофе, беседуя на самые разные темы. Они говорили о своих близких и о том, каким представляют свое будущее. Матушка переживала, как тяжело ей будет привыкнуть к тому, что Салли Энн покинет семейное гнездо.

— Она еще совсем юная, — сказала матушка. — Но сама понимаешь: как откажешь молодым, если они что-то надумали?

— Она ведь решила это не из упрямства, — возразила Марти. — Она влюблена. Неужели вы сами, матушка, не помните, что значит влюбиться? Как колотится сердце, когда видишь его, и как краснеешь, сама того не желая? С любовью трудно поспорить.. — Да уж, — не сразу ответила матушка. — Как давно это было… Конечно же, я помню, как познакомилась с Торнтоном. Думаю, тогда я вела себя не лучше, чем Салли Энн. — Она усмехнулась, но сразу вновь стала серьезной.

— Матушка, расскажите, что вы чувствовали, когда не стало Торнтона?

— Когда не стало Торнтона? — повторила матушка. — С тех пор немало воды утекло. Хотя я и сейчас все помню, разве что боль стала не такой острой. В глубине души мне хотелось умереть, но я не могла себе этого позволить — ведь у меня на руках было трое малышей. Я старалась не сдаваться, хотя все время чувствовала, что я как будто не здесь. Словно какая-то часть меня онемела или умерла.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — произнесла Марта так тихо, что не знала, услышала ли ее матушка. Повысив голос, она сказала:

— А потом вы познакомились с Беном.

— Да, потом я познакомилась с Беном. Я сразу поняла, что он хороший человек и на него можно положиться.

— И вы влюбились в него? Матушка помолчала, затем покачала головой.

— Нет, Марти, сердце у меня не колотилось и щеки не вспыхивали. Марти внимательно посмотрела на нее.

— С Беном все сложилось иначе. Он был нужен мне, а я — ему. Я вышла за него не по любви, Марти, а ради своих детей и ради его детей. Матушка умолкла и сидела, разглядывая кофейную чашку и вертя ее в руках.

— По правде сказать, Марти… — Тут она вновь замолчала, и Марти почувствовала, что ей тяжело говорить об этом. — По правде сказать, сначала я чувствовала себя словно бы виноватой. Как будто я… распутная женщина, которая ложится в постель с тем, кого не любит. Если бы матушка не была так серьезна, Марти решила бы, что она шутит. Слишком уж не соответствовал облик матушки, спокойной, солидной и искренней женщины, которая верила в Бога и имела одиннадцать детей, представлению о «распутной женщине». Но Марти не засмеялась. Она даже не улыбнулась. Она поняла, что матушка говорит о самом сокровенном.

— Я никогда бы не подумала, — прошептала, наконец, Марти, — мне бы и в голову не пришло, что вы не любите Бена. Матушка резко подняла голову и посмотрела на нее.

— Ради всего святого, девочка! — воскликнула она. — Это было тогда. Теперь я люблю своего Бена, можешь не сомневаться. Он стал для меня хорошим мужем, и, думаю, я люблю его больше жизни.