Эмили Брайан - Возлюбленная виконта

— Ну?

— Заходи, — сказала Дейзи. — Пожалуйста.

— Знаешь, дорогая, гневом ровным счетом ничего не добьешься. Я знаю, что вырастивший тебя пират обладал вспыльчивостью самого дьявола, но даже Гейбриел Дрейк знает, когда держать себя в руках и когда давать волю гневу. — Изабелла вошла в комнату и опустилась в одно из двух кресел у камина. — Я знаю, ты не поверишь, но Джеффри не желает тебе зла.

— Не желай он мне зла, то хотя бы объяснил свой деспотичный поступок.

Изабелла надула губы — верный знак того, что знала больше, чем собиралась сказать.

— В данном случае тебе придется ему довериться. Знания порой бывают чрезвычайно опасны.

— Не могу поверить, что это говоришь ты, — усмехнулась Дейзи. — Ты, которая всегда отстаивала право женщин учиться, получать знания в той области, которая нравится. А как же насчет того, что «невежество не всегда ведет к блаженству»?

— Это касается права женщины понимать, как функционирует ее тело. Предмет совершенно иного свойства, — отмахнулась от ее возражений Изабелла. — Поверь, дорогая, если скажу тебе, что нечто, что здесь назревает, подвергнет твою жизнь большей опасности, если ты будешь об этом знать.

— Нечто, что не подвергнет опасности твою жизнь, — взглянула на нее Дейзи скептически. — Поскольку ты явно об этом знаешь.

— Джеффри об этом позаботится. Но ты меня отвлекаешь от сути. Мы говорим о тебе, дорогая. Дело в том, что пока ты гостишь в нашем доме, Джефф чувствует себя ответственным за твое благополучие. Он человек чести, Дейзи. А людям чести порой приходится делать неприятные вещи во имя торжества добра.

— Как запрет встречаться с Люцианом может служить добру?

— Пока Джефф не разберется со всем этим, тебе лучше просто его послушаться и терпеливо ждать, — вздохнула Изабелла. — Ты веришь, что я люблю тебя?

— Конечно.

— Тогда должна знать, что если бы я могла дать тебе более обстоятельное объяснение, то дала бы. — Изабелла повела плечами, словно извинялась. — Прости, милая.

— Мне позволят по крайней мере написать Люциану? Чтобы попрощаться?

Обдумывая просьбу, Изабелла вскинула голову.

— Полагаю, это мы устроим. Только уверена, что Джеффри захочет проверить, что именно ты написала лорду Ратленду.

Дейзи охватило чувство негодования.

— Ладно. В течение часа мое послание будет готово. — Она поднялась, дав понять, что хочет остаться одна. — Если позволишь…

Прежде чем направиться к двери, Изабелла подошла к ней и поцеловала в щеку.

— Я знаю, что молодой человек тебе небезразличен. Но может, настанет такой день, когда обстоятельства изменятся к лучшему.

— Возможно, — сказала Дейзи с сомнением.

Пока ее держат в неведении в настоящем, как может она надеяться на перемену в будущем?

Когда Изабелла ушла, Дейзи долго смотрела на письменный стол. Что могла она сказать Люциану, что одобрит цензура и в то же время будет правдой?

После нескольких неудачных попыток написать Дейзи все же придумала план. Заострив перо, она взяла чистый лист бумаги.

«Мой дорогой виконт Ратленд», — написала она.

— Мой и впрямь бесконечно дорогой виконт, — сказала она тихо.

«С сожалением сообщаю, что вынуждена покинуть Лондон. Очень скучаю по своей семье в Корнуолле».

Видит Бог, это была чистая правда.

«Очень жаль, что не смогу помогать Вам с раскопками, но уверена, что Вас ждет успех. Нет никого, кто заслуживал бы его больше Вас».

Она не могла перечислить все, что желала ему.

Как же закончить? Дейзи нахмурилась. Как выразить словами свои чувства к нему и в то же время пройти строгий контроль лорда Уэксфорда? Едва ли она могла упомянуть их пылкие поцелуи или его обещание наброситься на нее, если застанет ее одну. Наконец она написала:

«Надеюсь, что будете вспоминать с нежностью то время, которое мы провели вместе, когда были детьми и когда стали взрослыми.

Остаюсь искренне Ваша».

— А не хочу ли я на самом деле принадлежать ему? — спросила себя Дейзи.

Она пошла сообщить Изабелле и лорду Уэксфорду, что с первым же дилижансом хотела бы вернуться в Драгон-Кэрн. Но как только Дейзи Дрейк уедет, Бланш Латур вернется в Лондон. Дейзи имела доступ к своим средствам. Настал момент ими воспользоваться. А Бланш никто не мог указывать, с кем видеться, а с кем нет.

Дождь хлестал без устали в высокие окна библиотеки Монтфорда, как палач, отпускающий сорок плетей. Низкое небо на мгновение осветила изломанная стрела молнии, после чего день снова погрузился в угрюмую серость.

Люциан почесал в затылке. Непогода не позволяла продолжать раскопки. Да и особого смысла в этом не было. Он уже нашел последний фрагмент загадки.

Но после двух недель тщательного изучения по-прежнему не знал, как соединить все это вместе.

Может, Дейзи… Нет, сказал он себе твердо. Он не станет страдать из-за девицы, для которой ничего не значил, раз она даже не удосужилась попрощаться с ним. Получив от нее записку, он, вместо того чтобы взять коляску, тотчас оседлал лошадь и сломя голову помчался к резиденции лорда Уэксфорда, не обращая внимания на неровности дороги и еще меньше — на пешеходов, которых мог сбить с ног. Напрасно он торопился. Его даже не пустили на порог.

Дейзи уже уехала.

Все это не имело смысла.

Как и загадочное любовное стихотворение Кая Мерита.

Люциан с большим трудом сделал повторный перевод таблички, принимая во внимание точку зрения Дейзи и продолжая размышлять над документом и днем, и ночью. Но каждый раз, когда перечитывал чертов текст, доходя до влажного языка, вспоминал поцелуи Дейзи и помимо воли предавался грезам. Ее губы и рот дарили целый мир радости, влажной и теплой. В ее поцелуе можно было забыться навеки.

Потом, если ему удавалось заставить себя вернуться к документу, добравшись до момента о раздвинутых ногах, он снова впадал в забытье. Тот единственный раз, когда в образе Бланш она позволила ему залезть под юбку, он, пусть на короткий миг, коснулся рукой ее благословенного холмика. Кожа в том месте была мягкой и соблазнительной, но пока еще не покорилась ему.

Какие радости открылись бы ему, если бы удалось убедить ее раздвинуть ноги? При одной мысли об этом он становился твердым, как железо.

Ритмичный стук капель в углу вернул его к реальности. Эйвери, всегда тихий и незаметный, проскользнул в библиотеку и подставил под протечку жестяное ведро. Теперь вместо безмолвно растекающейся по старинному персидскому ковру лужи беспрестанный стук служил Люциану напоминанием, почему он должен отыскать эту римскую казну, пока строение не обрушилось им на голову.