Джулия Куинн - Первый поцелуй

– О чем вы говорите? – спросила она.

– Мне необходимо, чтобы вы подождали несколько лет. Дайте мне некоторое время, чтобы заработать более надежное состояние прежде, чем мы поженимся.

– Почему я должна ждать? – спросила она.

У него сжалось сердце.

– Потому что вы любите меня.

Она молчала; он почти не дышал.

– Ведь так? – прошептал он.

– Конечно, люблю. Я только что об этом вам сказала. – Она слегка тряхнула головой, словно пытаясь подтолкнуть свои мысли, вынудить их соединиться во что–то, что имело бы смысл. – Но почему я должна ждать? Почему мы не можем пожениться уже теперь ?

На мгновение Питер замер, способный лишь смотреть на нее. Она не знала. Как она могла не знать? Все это время он безумно мучился, а она даже не догадывалась .

– Я не могу вас обеспечить, – объяснил он. – Вы должны это знать.

– Не глупите, – сказала Тилли, облегченно улыбаясь. – Существует мое приданое, и…

– Я не собираюсь жить за счет вашего приданого, – огрызнулся он.

– Почему нет?

– Поскольку у меня еще осталось немного гордости, – натянуто ответил он.

– Но вы приехали в Лондон, чтобы жениться ради денег, – возразила она. – Вы сами мне это сказали.

Его челюсть сжалась в решительную линию.

– Я не женюсь на вас ради денег.

– Но вы ведь и не собирались жениться на мне ради денег, – мягко сказала она. – Ведь так?

– Конечно, нет. Тилли, вы же знаете, насколько вы мне дороги…

Ее голос стал более резким.

– Тогда не просите, чтобы я ждала.

– Вы заслуживаете лучшего мужчину, чем я.

– Позвольте мне самой быть судьей в этом вопросе, – прошипела она, и Питер понял, что она рассердилась. Она была не раздосадована, не раздражена. Тилли пришла в настоящую ярость.

Но она так наивна. Наивна настолько, насколько может быть человек, никогда не сталкивавшийся с трудностями. Она не знала ничего, кроме безоговорочного восхищения со стороны высшего общества . Для всех она была праздником, ее все обожали, восхищались и любили, и она не могла даже представить, что где–то может существовать мир, в котором люди будут шептаться за ее спиной или смотреть свысока, задирая перед ней нос.

И, уж конечно, ее родители никогда ни в чем ей не отказывали.

Но сейчас они точно ей откажут, и со всей определенностью можно сказать, что они откажут ему . В этом Питер был совершенно уверен. Не было никакого способа, который бы позволил добиться у них разрешения на его брак с Тилли, не в его нынешнем положении.

– Хорошо, – наконец сказала она, поскольку молчание между ними тянулось уже слишком долго, – если вы не хотите брать мое приданое, пусть так и будет. Мне нужно очень немного.

– О, в самом деле? – спросил он. Питер не собирался смеяться над нею, но слова вышли определенно насмешливыми.

– Нет, – подтвердила Тилли, – мне много не надо. Предпочитаю быть бедной и счастливой, нежели богатой и несчастной.

– Тилли, вам знакома лишь ситуация, когда вы богаты и счастливы, а потому я сомневаюсь, что вы понимаете, что значит быть бедным…

– Не смотрите на меня свысока, – предупредила она. – Вы можете отказать мне, можете бросить меня, но вы не смеете смотреть на меня снисходительно.

– Я не стану просить вас жить на мой доход, – отчетливо произнося каждый слог, сказал Питер. – Сомневаюсь, что мое обещание Гарри включает в себя принуждение вас жить в бедности.

Она задохнулась от возмущения.

– О чем это вы? При чем здесь Гарри?

– Что, черт возьми, вы…

– Все это было только поэтому? Из–за какого–то глупого предсмертного обещания, данного моему брату?

– Тилли, нет…

– Нет, теперь уж вы позвольте мне закончить. – Ее глаза вспыхнули, ее плечи дрожали, но она выглядела великолепно. Вот только его сердце разбилось.

– Никогда больше не говорите мне, что вы заботитесь обо мне, – продолжила Тилли. – Если бы вы это делали, то попытались понять мое состояние и больше думали бы о моих чувствах, а не о Гарри. Он мертв, Питер. Мертв.

– Я знаю это лучше, чем кто–либо другой, – тихим голосом произнес Питер.

– Не думаю, что вы даже знаете, кто я, – сказала она. Все ее тело дрожало от эмоций. – Для вас я – всего лишь сестра Гарри. Глупая маленькая сестренка Гарри, о которой вы поклялись заботиться.

– Тилли…

– Нет, – яростно выкрикнула она. – Не называйте меня по имени. Даже не говорите со мной, пока не узнаете, кто я такая.

Питер открыл было рот, но его губы ничего не произнесли. Мгновение они действительно смотрели друг на друга в странном, безмолвном ужасе. Они не двигались, возможно, надеясь, что все это было ошибкой, что, если они останутся там хоть на секунду дольше, все произошедшее растает, и они останутся прежними.

Но, конечно, этого не произошло, и пока Питер стоял там, онемевший и беспомощный, Тилли развернулась и ушла, ее походка была мучительным сочетанием прогулочного шага и бега.

Спустя несколько минут появился грум Тилли с лошадью Питера и, молча, вручил ему поводья.

И как только Питер взял их, он почувствовал, что действие обрело свой финал, словно ему сказали: « Бери их и уходи. Уходи ».

И он с удивлением понял, что худшего мгновения в его жизни не было.

Бедный мистер Томпсон! Бедный, бедный мистер Томпсон.

Не правда ли, теперь эти слова приобретают совсем иное значение?

Ему не следовало сюда приходить.

Питер был совершенно уверен, что не желает видеть реконструкцию сражения при Ватерлоо. Ему вполне хватило участия в настоящем сражении, весьма похожем на ад. И хотя он не думал, что версия Принни, в настоящее время бушевавшая слева от него, столь же устрашающая и точная, его вдруг повергло в шок осознание того, что сцена такого количества смертей и разрушений превратилась в развлечение для добропорядочных жителей Лондона.

Развлечение? Питер с отвращением покачал головой, наблюдая за лондонцами из всех социальных слоев общества, со смехом и весельем прогуливающихся по Воксхолл Гарденс. Большинство из них даже не обращало внимания на разворачивающееся сражение. Разве они не знали, сколько людей погибло в битве под Ватерлоо? Достойных людей. Молодых.

Пятнадцать тысяч человек! И это не считая солдат неприятеля.

Но, несмотря на все дурные предчувствия, он все–таки пришел. Питер заплатил свои два шиллинга и прошел в сады не для того, чтобы наблюдать за этой насмешкой над настоящим сражением, или посмотреть на впечатляющее газовое освещение, и даже не для того, чтобы полюбоваться фейерверком, который, как ему сказали, обещает стать самым замечательным фейерверком за всю историю Британии.

Нет, он приехал, чтобы увидеть Тилли. Ведь изначально именно он должен был сопровождать ее, и он очень сомневался, что Тилли отменила свои планы только потому, что они больше не разговаривали друг с другом. Она ведь сказала, что должна увидеть эту реконструкцию, чтобы, наконец, проститься со своим братом. Тилли должна быть здесь. В этом Питер был уверен. В чем он был менее уверен, так это в том, что ему удастся определить ее местонахождение. Уже тысячи людей наводнили Воксхолл Гарденс, и публика все продолжала прибывать. Дорожки были переполнены гуляющими, и Питеру пришло на ум, что имелось одно обстоятельство, делавшее эту ночь точной реконструкцией битвы – запах. Тут не было запаха крови и смерти, но воздух был наполнен зловонием, неизменно возникающем при столь большом скоплении людей на относительно малом пространстве.