Сабрина Джеффрис - Выйти замуж за виконта

Это все, что он должен был сказать, чтобы заставить ее остановиться. Тогда она так же ласкала его, и он получил полное удовлетворение от ее ласки.

Ее глаза расширились. Он мог бы получить удовлетворение и сейчас — она не знала, как помешать этому. Значит, он на самом деле имел в виду то, что он сказал: что не будет мешать ей, если она захочет отомстить. Предупреждая ее, он помог бы своему собственному унижению. Ничто большее не могло бы доказать искренность его намерений.

Ее сердце взмыло, свободное от всех сомнений и страхов, она рассмеялась и вытащила руку из его кальсон. Когда Эбби встала перед ним, он уставился на нее так, как будто она растеряла все свои мозги. Наклонившись, девушка полностью сняла его брюки и отшвырнула их в сторону, затем потянулась к кальсонам.

Спенсер схватил ее за руку.

— Нет.

— Голый и возбужденный, помнишь? — поддразнила она.

Он не улыбнулся.

— У меня есть … шрамы, Эбби. Безобразные.

Ах, да, его военные раны. Она забыла.

Он мрачно рассмеялся.

— Хотя я думаю, это придало бы твоей мести особую остроту — оставить голого и покрытого шрамами мужчину в жалком состоянии в его собственном кабинете.

Сердце перевернулось у нее в груди. Пора это заканчивать.

— Или … — сказала она, подходя к двери — мы могли бы вести игру в более удобном месте, например, в твоей спальне, где я могла бы, в свободное время, поцеловать твои шрамы, чтобы сделать их лучше.

Она повернула ключ.

Спенсер подумал, что она хотела бросить его здесь, когда услышал щелчок замка. А потом он осознал ее слова и резко повернулся, не веря своим ушам.

Но ее открытую улыбку нельзя было неправильно понять. Она прощала его. Она хотела его. Она давала ему шанс.

Не говоря ни слова, он в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние и, схватив ее в охапку, поцеловал со всей лихорадочной потребностью, которую подавлял всю неделю. Нетерпеливый ответ Эбби решил ее судьбу. Сегодня вечером он по настоящему сделает ее своей женой, и к черту завтрашний день.

К тому времени, когда он отстранился, Спенсер дрожал от силы своего желания, а Эбби нетвердо держалась на ногах.

— Пойдем наверх — прошептал он. Мужчина потянулся мимо нее, чтобы открыть дверь, выглянув, он с облегчением увидел, что вокруг никого не было, кроме лакея, спящего в конце коридора у ближайшей парадной.

— Так как у меня нет намерения одеваться и дать тебе шанс передумать, моя милая, — продолжал он, — мы должны подняться к моей спальне по черной лестнице. На всякий случай, если кто–то из слуг еще не спит. Было бы неловко, если бы нас поймали в таком виде.

— Возможно, неловко для тебя — сказала она хриплым шепотом. — Я полностью одета.

— Это ненадолго — пообещал он, потянувшись к ее платью.

С хихиканьем она метнулась через дверь и, очертя голову, бросилась к служебной лестнице. С проклятьем Спенсер помчался за ней, но она не замедлила свои шаги, пока она не пролетела в дверь, ведущую на лестничную клетку. Когда она немного замешкалась, чтобы оценить свое положение, он поймал ее. Прежде, чем она смогла убежать, он стянул с нее платье и перебросил его через свое плечо.

Но когда он потянулся к нижней юбке, она вырвалась на свободу и со смехом побежала вверх по лестнице, опередив его. Он следовал за ней более медленно, хотя не смог сопротивляться и выкрикнул — я не возражаю, чтобы ты бежала, моя дорогая, если ты уже будешь голой, когда я догоню тебя.

Сверху до него доносились перезвоны ее смеха, затем смех резко оборвался, когда Эбби исчезла в двери, ведущей в коридор наверху. Когда ему пришло в голову, что, если, на самом деле, она решила помучить его, то могла запереться от него в его спальне, он ускорил свой темп. К тому моменту, когда он добежал до своей комнаты и ворвался через открытую дверь, она уже сняла нижнюю юбку и снимала второй чулок.

Уронив чулок, она выпрямилась с приглашающей улыбкой. Он остановился, его рот пересох от вида Эбби, одетой в одну сорочку. Она все еще носила этот проклятый тюрбан, но все остальное…

Всемогущий Господь на небесах, она являла собой нечто особенное. Ее сорочка представляла собой тоненький клочок муслина, плотно облегающий ее груди. Таинственные тени на ткани намекали на ее соски и темный треугольник между ее ног. Обрамленная золотой драпировкой и дубовыми столбиками его кровати, она выглядела гораздо более эротично, чем любая распутница в его тайных кинетоскопах. За исключением одного.

— Сними это — прорычал он.

Ее взгляд стал чувственным, когда она потянулась к тесемкам сорочки.

— Нет, не это. Я хотел сказать, … да и сорочку тоже, но сначала этот отвратительный тюрбан.

— Отвратительный? — Она подняла руку вверх, чтобы вынуть булавки из тюрбана. — Тебе не нравится мой тюрбан?

— Я терпеть его не могу — твердо сказал он.

Выглядя сбитой с толку, она сняла его.

— Почему? Я думала, что ты найдешь это более подходящим, чем другой мой стиль, тот, о котором ты сказал, что он делает меня похожей на содержанку.

Когда она шагнула вперед и распустила волосы, позволяя тяжелой массе этого упасть на ее плечи, как занавесу эбенового шелка, его пульс лихорадочно забился.

— Так поэтому ты носила его? — Преодолев разделяющее их расстояние, он вырвал тюрбан из ее рук и отбросил его в сторону. — Еще один способ ткнуть меня носом в мои преступления?

— Нет, я, правда, думала, что тебе нравился мой новый стиль в одежде.

Когда он вспомнил кое–что из того, что она говорила ему раньше, его глаза сузились.

— Так же как ты думала, что мне понравятся твои утонченные манеры и холодность?

— Да. Или, что, по крайней мере, ты будешь восхищаться и уважать меня за них. Это — все, чего я хотела.

Подняв руку к ее волосам, он намотал мягкую, как лепесток прядь на руку и поцеловал ее.

— Так это не было наказанием.

Она покачала головой, между ее сдвинутых бровей появилась крошечная морщинка.

— Наказание, как предполагалось, было в том, что когда ты понял бы, что я стала виконтессой, которую ты хотел. Тогда я собиралась «ткнуть тебя носом» в факт, что ты отверг меня, потому что думал, что я недостаточно хороша.

Низкий смешок сорвался с его губ. — Ну, ты, безусловно, показала мне. Только не так, как планировала. — Свободной рукой он накрыл ее щеку

— Я скучал по тебе, Эбби.

Она растеряно уставилась на него.

— Я никогда никуда не исчезала.

— Да, но ты стала другой. Я скучал по твоему поддразниванию и твоим застенчивым улыбкам. Я скучал по — как ты выразилась? — наивной американке с беспечной манерой разговаривать, которая ходила за мной хвостом, как томящийся от любви щенок. — Он пропустил пальцы через мерцающий шелк ее волос. — Я собираюсь прояснить это раз и навсегда — в тебе никогда не было ничего неправильного.