Виктория Александер - Урок супружества

— Вздор. Существует бесчисленное множество причин, почему женщина предпочтет моменты уединения толкотне переполненного бального зала. И свежий воздух занимает не последнее место среди этих причин.

— Это то, во что вы хотите заставить меня поверить.

Он пожал плечами, очевидно, не поверив ей ни на мгновение.

— Лорд Беркли. — Она повернулась к нему, ее голос приобрел твердость. — Если любовь вообще существует, то она всего лишь инструмент, с помощью которого женщина и мужчина связываются узами, которые не приносят им ничего, кроме боли и страданий. — Она помедлила в нерешительности. Неужели она действительно хотела рассказать этому относительно незнакомому человеку о своем прошлом? Она сделала глубокий вдох и отбросила осторожность. — У моей матери был, как его с улыбкой называют, брак по любви. Он принес ей чуть больше пригоршни детей и измотал душу и тело. Она умерла, когда я была еще довольно юной, и я не припомню ни одной картины, свидетельствующей о настоящей любви между моими родителями. Вполне вероятно, и я допускаю это, что подобные нежные чувства они проявляли лишь наедине друг с другом, но все же…

Марианна пожала плечами, словно всё это было не важно.

— Несомненно, вы не можете полагаться на воспоминания ребенка.

— А я полагаюсь.

Марианна замолчала, мысленно возвращаясь к событиям давно ушедших лет. Ее прекрасная мать. Равнодушный отец. Она уже давно простила или, по крайней мере, смирилась с безразличием отца к собственным детям. Но она никогда не понимала и, наверное, не сможет понять, бесчувственное — а это было для неё очевидным — отношение отца к своей жене.

— Милорд, вы помните улыбку вашей матери?

— Как раз недавно лицезрел, — он тихонько засмеялся. — Конечно, она лишь демонстрирует мне этим свою благосклонность, если не отчитывает за тот или иной проступок.

Она проигнорировала попытку Беркли поднять ей настроение.

— Я отчетливо помню улыбку матери. Очаровательная, но такая грустная и задумчивая. — Марианна тряхнула головой. — Если это и есть любовь, то мне и капли её не надо. Этому чувству место в выдуманных историях и книгах, оно далёко от мира, в котором мы живём.

Беркли неодобрительно нахмурился.

— Но что вы скажете о вашем брате и сестре Хелмсли? Насколько я понял, это союз по любви.

Марианна отмахнулась от его замечания.

— Исключение. Редкое, как бриллиант «чистой воды», и поэтому еще более ценное.

— Тогда вы принадлежите к тем женщинам, которые выходят замуж не по любви, а из иных соображений? — Его сухой тон сказал ей больше, чем простые слова о том, что он встречал подобных женщин ранее.

— Естественно, нет. Я не имею намерений выходить замуж.

— Но все женщины стремятся к браку.

— Если я услышу это еще раз, я закричу, — отчеканила Марианна.

— А, так я задел вас за живое? — Его поддразнивающая усмешка была настолько заразительна, что она неохотно улыбнулась в ответ.

— Похоже, последнее время эта тема является превалирующей в моей жизни.

Она наклонила голову и задумчиво посмотрела на него.

— Отчего так трудно осознать, что женщина не желает, чтобы ее жизнь, ее будущее, ее финансовое благополучие зависели от прихоти мужчины?

— Потому как это такое же редкое явление, как и ваш бриллиант. А вот становится ли он от этого более ценным или просто необычным… — Он тряхнул головой. — Это не тот путь, по которому идет человечество, моя дорогая.

— Но это должен быть мой путь, — возразила Марианна с уверенностью, которой не ощущала.

Она никогда ранее не подвергала сомнению свое стремление к независимости, свою потребность полагаться только на саму себя. Она вслепую прыгнула в неизвестное будущее со своими Приключениями провинциальной мисс, своими последними сбережениями, своим планом на жизнь. Но последнее время, днём на досуге или чаще ночью, когда голова её не была занята решением более важных дел, она ловила себя на том, что пытается определить, почему так не хочет зависеть от мужа.

Беспочвенными её мотивы никак нельзя было назвать. Мужчины, за редким исключением, не были особенно надежными или заслуживающими доверия. Кроме того, как она могла бы пережить большие приключения, если бы была прикована к мужу?

Но почему бы ей не получить и то, и другое. Почему она не может встретить мужчину, с которым могла бы отправиться на поиски приключений. Который мог бы путешествовать с ней по разным экзотическим местам, вроде Италии и Египта? Мужчину, который не управлял бы ее жизнью, а разделял ее? Который будет считаться с ее мнением в вопросах литературы, искусства и всего остального, даже, и, в особенности, когда оно не будет совпадать с его мнением. Который будет смеяться вместе с ней, будет ее лучшим другом. И разделит с ней постель.

Мужчина, для которого она будет и солнцем и луной.

— Осознаете ли вы, что избранный вами путь не из легких? — спросил Беркли.

— А ваш разве легче?

— Любовь, миледи, это самый тяжелый и трудный путь из всех возможных.

— Выходит, что объект вашей привязанности не разделяет ваших чувств?

— Она не знает о них, — Беркли драматично вздохнул. — Мы никогда не встречались, но она украла не только мое сердце, но и мою душу.

— Мой Бог, вот это действительно сложный путь, — Марианна успела сдержать улыбку.

Мужчина насупился.

— Вы дразните меня?

— Нисколько. Разумеется, не мне давать советы в подобных обстоятельствах, но мне кажется, что вы должны встретиться, прежде чем объявлять ее своей вечной любовью.

— Нет, вы дразните меня, — Беркли вздохнул, но потом улыбнулся. — Хотя ваше предложение заслуживает одобрения. И я делаю только то, что могу довести до конца.

— Желаю вам удачи в вашем нелегком деле. Когда–нибудь вы должны подробно объяснить мне, как кто–то может полюбить человека, которого никогда не встречал.

— Когда я сам пойму это, обязательно поделюсь с вами. — Он расхохотался и встряхнул головой. — Вы, несомненно, необычная женщина, и я подозреваю, вы можете достигнуть той степени независимости, которую так жаждете.

Теплая волна удовольствия окатила Марианну.

— Это самые приятные слова, что мне когда–либо говорили. Благодарю вас, милорд.

— Нет, это я должен поблагодарить вас. Вы подняли мне настроение. — Беркли выпрямился и предложил ей руку. — Не окажете ли мне величайшую честь, позволив сопроводить вас обратно в бальную залу?

Марианна положила руку на сгиб его локтя.

— Только если вы окажете мне ответную любезность и потанцуете со мной.

Он просунул ее руку под локоть.

— Вы отдаете себе отчет в том, что наше возвращение вдвоем не останется незамеченным Хелмсли?

— Конечно, да.

Они направились к залу.