Сьюзен Уэлдон - Южные ночи

— Сам подумай. В последнее время я только и делаю, что мучаюсь угрызениями совести. Но что это мне дало? А Стивену?

Не давая отцу договорить то, о чем тот впоследствии пожалеет, Тревор поспешил задать вопрос:

— Что должен сделать я?

— Помочь Эдварду.

Черт! Он так и думал. Тревор уже видел себя на борту судна, переваливающегося на волнах по пути к Флориде, к земле с почти девственной, не освоенной человеком природой. Голос его прозвучал натянуто:

— Я и не думал, что благополучие Стэнтона так много для тебя значит.

— Я всегда относился к Эдварду скорее как к младшему брату, чем как к другу. Мы вместе выросли.

— У меня есть несколько вопросов, если ты не возражаешь.

Джон снова насторожился:

— О моих намерениях относительно Стивена?

Раскусив попытку отца увести его от темы, Тревор ухмыльнулся:

— Я хочу побольше узнать об Эдварде Стэнтоне и его так называемом кузене. Ты говорил, что, кроме сумасбродной бабки, если я правильно понял, родных у него нет.

— Я имел в виду ближайших родственников. Ведь кузен — двоюродный брат, но тем не менее тоже родня.

Голос отца звучал менее убедительно, чем обычно, и Тревор понимал, что без особых причин Джон Прескотт не станет лгать сыну.

— Ну а племянницы? Что с ними?

— Как это что? Ты о чем?

— Если, как ты говоришь, они милашки, то почему же Стэнтон не выдаст их замуж? Тогда его проблемы были бы решены, к тому же «Ривервинд» осталась бы достоянием семьи.

— Понимаю, к чему ты клонишь. Видишь ли, обе собираются выйти замуж только по любви. И наверное, в таком небольшом поселении, как Маната, выбор подходящих женихов серьезно ограничен. Правда, Леа обратила внимание на сынка соседа-плантатора, некоего Батлера, но Эдвард не одобряет ее сердечной склонности.

— Не думаю, что в положении Стэнтона приходится выбирать.

Осторожно взглянув на Тревора, Джон вернулся к своему столу.

— Он полагает, что мальчишка собирается двинуть на запад. А это делает его неподходящей партией для племянницы. — Протягивая руку за трубкой, он добавил: — Дело в том, что Леа гораздо глубже, чем ее сестра, предана «Ривервинд». Рэйчел скорее склонна хозяйничать в доме и ей довольно семейного очага да корзинки с рукоделием, где бы она ни находилась, в «Ривервинд» или за тысячу миль от нее.

Тревор молча разглядывал книжные полки за спиной отца. Все-таки профессия юриста гораздо больше подошла бы Джону Прескотту, думал он. Господи, как же он устал в этом словесном поединке, напрасно пытаясь перехитрить старую лису! Да и трудно тут разобрать, кто из них лиса, а кто охотник, — ловушки расставлены замечательно. Поневоле наслаждаясь непогрешимой логикой отцовских убеждений, Тревор все же не спешил капитулировать.

Итак, судьба его решена. Нравится ему эта затея или нет, но он отправится во Флориду и будет управлять там тростниковой плантацией, о которой ровным счетом ничего не знает, а в сущности, и не хочет знать. Утешало одно: услуги его понадобятся лишь в течение нескольких месяцев. Да и жертва эта принесет пользу — если и не ему самому, то хотя бы Эдварду Стэнтону.

Джон Прескотт хитро улыбался, источая при помощи костяной трубки клубы табачного дыма. Тревор достал из внутреннего кармана сюртука толстую сигару и провел ею у себя под носом, глубоко вдыхая аромат табака. Тяжелое ранение лишило его многих прежних привычек, но благодаря милости Всевышнего он по-прежнему мог наслаждаться хорошей сигарой. И еще выпивкой. Если накатывала эта раздирающая и тело, и душу боль, алкоголь помогал ему облегчить физические страдания. К сожалению, душевные муки не поддавались воздействию этого лекарства.

— Тебе письмо, — небрежно обронил Джон.

Тревор глянул на серебряный поднос для почты, стоявший на столе, и мрачные мысли прочно завладели им.

Тщательно разрисованный замысловатыми узорами конверт означал, что его куда-то приглашают. Но он не пойдет. В обществе он непременно станет центром внимания. Какие-нибудь благожелательные болваны наверняка не преминут вспомнить, как прекрасно когда-то, еще до ранения, на нем сидел синий мундир. Или кто-нибудь пожалеет о том, что теперь мистер Прескотт не может танцевать. Или сочувственно пожмет руку и заметит, что он, похоже, сумел смириться с неизбежным. Жалость, которую он ожидал прочесть в глазах окружающих, заранее раздражала и бесила его. Но не это хуже всего.

Она будет там!

Флоренс Уорс не пропускает ни одной вечеринки. Тревор и представлял-то ее себе только в бальном платье. Вот и теперь ему чудится ее образ. Опираясь на руку своего нынешнего ухажера, Флоренс грациозно изгибает роскошное тело в божественном наряде. Картина эта могла бы воспламенить воображение любого самого стойкого и хладнокровного мужчины, не говоря уж о Треворе. Ее медовые волосы, уложенные в высокую прическу, обнажают точеную шейку. Даже воспоминание о соблазнительном аромате французских духов вмиг разжигает жар в теле и задевает те струны, о которых следовало бы поскорее забыть. Вот зеленые глаза Флоренс оглядывают зал и наконец встречаются с его глазами…

И вдруг, смутившись, она отводит взор.

А вокруг уже ползут приглушенные перешептывания. Он, Тревор, несчастный солдат и жених в отставке, снова занимает мысли и разговоры гостей.

— Бедненький майор Прескотт, — прикрываясь ладонями или веерами, говорят они. — До этого ужасного ранения он был таким жизнерадостным человеком… настоящим солдатом.

И все вокруг шепчутся, обсуждая обстоятельства его ранения. А в особенности всех занимает, конечно, история расторжения их помолвки.

Несмотря на горечь, испытанную им после отказа Флоренс, Тревор, как ни странно, не стал ее ненавидеть. Она пользовалась успехом в обществе, славилась красотой, за нею ухаживали многие знатные молодые люди, и потому едва ли с ее стороны было разумно отдавать руку хромому инвалиду. И увы, винить приходится только самого себя. Ведь это он не разглядел в свое время, что за блеском ангельской внешности скрывается жестокое, расчетливое существо с ледяным сердцем. Поддавшись вожделению, он позволил страсти руководить своими поступками и теперь пожинает горькие плоды собственной недальновидности.

Флоренс его не любила, как, впрочем, и он ее. Но кто из женщин вообще способен теперь обратить внимание на изувеченного солдата? Что ж, по крайней мере впредь он будет умнее. Тревор завидовал своим родителям. Они нашли истинную, долгую любовь, любовь, которая прошла через множество испытаний…

Прищурившись, он взглянул на феску отца. До чего же все-таки нелепа эта дурацкая золотая кисточка! Если когда-нибудь ему и суждено встретить женщину, которая недвусмысленно ответит на его чувства, то он ни в коем случае не даст настолько заморочить свою несчастную голову, чтобы на старости лет напялить на нее идиотский колпак.