Сьюзен Уэлдон - Южные ночи

Коснувшись губами его губ, Элиза взяла лицо больного в свои ладони.

— Эдвард, я тут. Я не уеду отсюда без тебя. Я люблю тебя, радость моя.

Леа нетерпеливо шагнула вперед и сказала:

— Поцелуйте же его еще раз, но только теперь — по-настоящему, от всего сердца.

Элиза начала с нескольких быстрых прикосновений губами и вдруг впилась в его рот долго и искусительно — так, что Леа даже улыбнулась. Ну если уж и это не поможет, то ее дорогой дядюшка гораздо ближе к краю могилы, чем она предполагала. Леа поглядела на ту часть его груди, которая не была закрыта от нее плечом миссис Бидвелл. Определенно что-то произошло: все еще достаточно слабое дыхание заметно углубилось.

Внезапно миссис Бидвелл выпрямилась.

Веки Эдварда дрогнули и слегка приподнялись, губы вдруг невнятно попытались произнести одно-единственное слово: «Элиза».

Холата Микко оказался суровым мужчиной лет тридцати пяти. Вождь племени семинолов, умевший бегло говорить по-английски, радушно принял двух путников в своих владениях, чем несказанно успокоил и порадовал их обоих. Решение Тревора отправиться в эту экспедицию в гражданской одежде оказалось прозорливым. Если бы он посмел сунуться на индейские территории в синем мундире, едва ли все прошло бы так гладко.

К тому же он ни за что не получил бы необходимых сведений, за которыми пробирался сюда. Он оказался прав: нападения устраивала маленькая кучка отщепенцев, возглавляемых воином по имени Иохолоши, отвергнутым в свое время сородичами. И вождь семинолов не меньше бледнолицых мечтал предать преступников суду. Стремясь к обоюдному согласию, стороны договорились, что семинолы сами будут судить виновных. Однако для начала их предстояло поймать.

Холата Микко тщательно приоделся для приема парламентеров. В своей расшитой разноцветными бусами широкой перевязи, прикрывающей почти всю грудь, он выглядел поистине величественно. Еще на нем были подобающие вождю мокасины и красные штаны, понизу также украшенные яркой вышивкой. Головной убор из серебристой ленты и белых перьев довершал одеяние вождя. Тревор долго не мог оторвать глаз от удивительных серебряных браслетов на рукавах рубахи главного семинола.

Холата Микко взмахнул рукой, и несколько воинов выступили вперед.

— Возьмите с собой этих троих. Они пригодятся вам для поимки Иохолоши. — Потом, помолчав и не сводя темных глаз с Тревора, он добавил: — Я вижу, у вас есть оружие. Вы хорошо им владеете?

Тревор поправил ремень от винтовки:

— Да.

— Тогда ступайте и найдите тех, кто опозорил наше племя.

Один из индейцев вывел трех лошадей, которых Тревор собственноручно привязал к дереву довольно далеко от этих мест. Его немного смутило, что за ними, оказывается, практически всю дорогу следили, хотя в общем-то это говорило о миролюбивых намерениях семинолов. Но чтобы Джорджа Энтони убедить в этом, требовались еще доказательства. Негр все время пребывал в напряжении и тревоге.

На рассвете третьего после посещения индейцев дня Тревор заканчивал седлать Самсона и думал о том, что их припасы уже почти закончились. Им придется, если они сегодня или завтра не обнаружат банду, с пустыми руками возвращаться домой. Внезапно он ощутил, что на него смотрят, и резко оглянулся. Один из сопровождающих индейцев, который этой ночью ходил в разведку, стоял в нескольких футах от него. Тревор не слышал, как тот подошел, но он уже успел привыкнуть к тому, что семинолы передвигаются бесшумно, словно по воздуху.

Индеец молча указал рукой в сторону. В словах не было нужды. Тревор быстро поднял Джорджа Энтони и вручил ему ружье. Так же в полном молчании маленький отряд двинулся на север. Примерно через час они добрались до нужного места. На поляне стоял вигвам и дымились остатки ночного костра. Сжимая в левой руке мачете, а в правой — винтовку, Тревор повел свое войско в атаку, и враг был застигнут врасплох. Для вящей безопасности преступников связали и передали в руки индейских воинов, которые повели пленных в свою деревню.

Позади вигвама робко жались друг к другу три малыша из «Ривервинд», взятые индейцами в заложники. Как только опасность миновала, они сразу же вскочили с земли и бросились к Джорджу Энтони. Тревор улыбался. Все это время он горячо молился, чтобы дети нашлись живыми и невредимыми. При виде того как все трое одновременно влезли на Джорджа Энтони, как на могучее дерево, майор впервые за последние две недели вздохнул свободно. Теперь странствия позади.

Остаток этого дня они быстрым темпом продвигались в сторону плантации. Тревору хотелось поскорее оставить дикие джунгли. Впереди были дом, Леа. Прескотт сгорал от нетерпения увидеть ее счастливое лицо, когда она узнает, что «Ривервинд» теперь никто не угрожает.

Тревор остановился на отдых только ради детей, зная, что они не могут ехать без сна и приличной еды. Слава Богу, еще оставалось достаточно припасов, чтобы насытить их маленькие желудки. Ему же самому и Джорджу Энтони приходилось существенно урезать свой паек. Устроив Сэмми, Молли и Кайруса на ночлег и оставив Джорджа Энтони охранять их, Тревор отправился обследовать окрестности.

«Конечно, я тоже устал, — думал Прескотт, ощущая какое-то смутное беспокойство. — Должно быть, это угрызения совести». На душе действительно скребли кошки. Пришла пора принимать решение. Долгие недели он оттягивал этот момент. Насколько бы все было легче, если бы он так и не сумел окончательно выздороветь! Но, черт побери, сегодня он хотел всего сразу: и Леа, и возвращения к службе. Просить же ее бросить дом просто немыслимо, в особенности теперь, когда Эдвард так плох.

Поглощенный своими раздумьями, Тревор не заметил выпирающего корня и, споткнувшись, рухнул ничком, да так, что у него захватило дух. Он резко выругался, после чего приподнялся на локтях и выплюнул попавшую в рот землю. Усевшись на колени, Прескотт принялся отряхивать с себя листья, траву и пыль и вдруг застыл. Звук, который он только что услышал, мог издать только человек. Тревор тряхнул головой. Можно было поклясться, что его кто-то зовет.

Он неторопливо встал на ноги и хотел было отозваться, но внутренний голос предостерег от необдуманного шага. Вместо ответа майор изготовил ружье. Возможно, это все-таки крик какого-нибудь экзотического животного. Но тут он снова услышал его — тихий, слабый призыв: «Сюда!»

Определенно это человек. Тревор не спеша, опасливо прислушиваясь, пошел на голос. Уже смеркалось. Наконец, боясь, что движется в неверном направлении, он остановился и крикнул:

— Кто здесь? Откликнись, я не могу тебя найти!

— Прескотт! — раздался хриплый звук прямо за его спиной.

Тревор резко обернулся и увидел человека, лежащего возле высокой огромной пальмы. Вид у бедняги был неважный: грязный и оборванный, заросший густой темной бородой, скрывавшей почти все его лицо. Рядом Тревор увидел еще двоих, таких же измученных и исхудавших, как первый. Став на колени, он приподнял того, который его звал, и только теперь заметил, что глаза у парня необычайного серо-голубого цвета.